Файл: Реферат по дисциплине Физическая культура и спорт на тему олимпийский чемпион Леонид Иванович Жаботинский.doc
Добавлен: 02.05.2024
Просмотров: 72
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Жаботинский так и не преодолел 600-килограммовый рубеж. 18 марта 1970 года это сделал другой выдающийся спортсмен — Василий Алексеев. Но Леонид Иванович вплотную подвёл человечество к этому рубежу. Он показал, что человеческий организм обладает огромным силовым ресурсом и запасом прочности.
Жаботинский был и остаётся кумиром для любителей тяжёлой атлетики во всём мире. Одним из поклонников его силы и мастерства является губернатор Калифорнии, победитель многих соревнований по культуризму, шестикратный "Мистер Олимпия" и популярный актёр боевиков Арнольд Шварценеггер.
"Я болел за тебя с самого детства. Даже во время Токийской Олимпиады, хотя там выступали Шеманский и Губнер. За них я, конечно, тоже переживал, но мне почему-то хотелось, чтобы выиграл именно ты", — сказал Жаботинскому Шварценеггер во время встречи в США, куда украинец прибыл по приглашению Арнольда.
Сейчас Леонид Иванович Жаботинский пенсионер. Но спорт не бросил до сих пор. Он входит в сборную по автоспорту ГИБДД Московской области. Участвовал в автогонках в Италии, Голландии, Венгрии. Он почётный президент Российской федерации тяжёлой атлетики, писатель. В Запорожье при поддержке местных властей Жаботинский основал клуб тяжёлой атлетики общества "Спартак".
Елена Вайцеховская
2.8Леонид Жаботинский: "Я вынес Власова на руках"
Когда двукратный олимпийский чемпион Леонид Жаботинский попал в поле моего профессионального интереса (увы, уже как герой давно минувших дней), он не первый год работал за границей. В России же его фамилию можно было услышать разве что в многочисленных интервью олимпийского чемпиона Рима Юрия Власова. Их двоих спортивная судьба свела, по самому большому счёту, лишь однажды — в Токио, в 1964 году. И тут же развела, оставив золото одному и кровоточившую, незаживающую рану в душе, — другому.
— Леонид Иванович, я слышала три версии про ваше гражданство, или, скорее, про то, что в английском языке называется Citizenship: Одесса, Киев и Москва. Внесите ясность.
— Родом я из запорожских краёв. Есть такое село — Успенка в Сумской области. Тяжёлой атлетикой я начал заниматься в Харькове, и когда подошло время призыва в армию, надолго оказался в Одесском военном округе. Видимо, поэтому одесситы и склонны считать меня своим земляком. Что же касается Киева, то моё пребывание там было достаточно кратковременным: в 1967 году я побывал в составе правительственной делегации в Канаде на "ЭКСПО-67", после чего мне и предложили переехать в столицу Украины. Мы с женой и двумя детьми поселились в доме ЦК на улице Кирова. О его престижности можно судить по тому, что соседом у меня был Александр Иванович Покрышкин.
Правда, прожили мы в Киеве совсем недолго: в 1968 году я вернулся с Олимпийских игр и... обнаружил квартиру пустой. Пока я был на сборах и соревнованиях, жена пришла к выводу, что в Киеве ей жить не нравится, и уехала назад, в Запорожье.
В Москву же я попал в 1983 году, когда мне предложили должность в спорткомитете Министерства обороны СССР. Потом была командировка на Мадагаскар, куда я поехал в качестве военного советника, и в 1991 году я вернулся в Москву.
— А по образованию вы, простите, кто?
— Я окончил Харьковский пединститут, а затем — Одесское артиллерийское училище имени Фрунзе.
— У меня множество знакомых, которые становились офицерами, выступая за армейские клубы; я сама провела в ЦСКА почти 15 лет и прекрасно понимаю, что в абсолютном большинстве случаев армейские и динамовские спортсмены видели в звёздочках лишь дополнительный и стабильный финансовый источник. Но зачем получать при этом военное образование?
— Я не мог не задумываться о том, что спорт рано или поздно закончится. И что тогда? При этом я очень чётко понимал, что у меня на руках семья, и я не могу позволить себе уйти из спорта, а только потом начать думать, куда податься. Окончательный же выбор в пользу армии я сделал, пожалуй, в 1969 году, когда перенёс тяжёлую операцию, а через полтора месяца спорткомитет поставил меня в известность, что стипендию мне больше платить не будут.
В Одессе мне сразу предложили стать тренером Вооружённых Сил. Потом, когда я окончил училище и вернулся в Запорожье, то был даже заместителем командира артиллерийского дивизиона. Сейчас я полковник.
— А какую работу вы выполняли в качестве советника на Мадагаскаре?
— Тренировал армейских штангистов. У нас там собралась очень неплохая компания: Янис Лусис 1 — тоже в должности военного советника — тренировал легкоатлетов, Валерьян Соколов — боксёров. Уже после возвращения в Москву я оформил военную пенсию, но когда друзья предложили мне работу в Московском коммерческом университете, я согласился. Во-первых, позволяет здоровье, а во-вторых, живу буквально в двух шагах.
— Вам там интересно?
— Очень. Я ведь никогда раньше не работал со студентами. Но очень быстро обнаружил, что мне это нравится. Здесь прекрасный профессорско-преподавательский коллектив во главе с ректором — профессором Николаем Павловичем Ващёкиным. Сам я в прошлом году получил звание доцента, а сейчас я профессор на кафедре физической культуры, заведует которой рекордсмен мира по тяжёлой атлетике профессор Пеньковский. Кстати, в своё время, он побил рекорд, принадлежавший олимпийскому чемпиону Давиду Ригерту.
— При таких должностях и занятости вы часто вспоминаете времена, когда единственным вашим занятием было поднятие штанги?
— Конечно, часто вспоминаю. Это ведь было не год назад, не два, а больше десяти...
— Так уж получилось, что журналисты, да и просто болельщики при упоминании фамилии Жаботинского тут же вспоминают и другую: Власов. А читая и слушая интервью Власова, нельзя не прийти к выводу, что для него вся спортивная жизнь свелась к тому дню, когда в 1964 году, в Токио, он — олимпийский чемпион — проиграл вам и стал вторым. По моему глубокому убеждению, то поражение сломало Власова психологически. Так или иначе, больше других к этому причастны вы. Несогласны?
— Власов сломал себя сам. И не в Токио, а раньше. Я ведь тоже очень хорошо помню те годы. Перед Токийской Олимпиадой у нас был тренировочный сбор в Запорожье, откуда Власов уехал раньше всех — как он сказал тогда, "по семейным причинам". Но на самом деле он стал с удвоенной силой тренироваться в Подольске, чтобы побить рекорды, которые на тот момент принадлежали мне. В том 1964 году мы постоянно перекрывали высшие достижения друг друга, но когда это делал я, то Власов всегда реагировал крайне болезненно и старался как можно быстрее вернуть рекорды себе. В Подольске ему это удалось, но самым для него страшным, на мой взгляд, оказалось то, что за двадцать дней до Олимпийских игр он полностью выложился. Именно тогда я совершенно чётко и понял, что для меня главное — попасть на Олимпиаду.
— И всё же та, предпоследняя попытка, в которой вы даже не стали пытаться взять вес на грудь и которая дала повод Власову говорить о том, что вы его обманули, — это был спектакль, тактика или же действительно травма, на которую вы тогда сослались?
— А если я скажу, что это коммерческая тайна? Шутка, конечно. А если серьёзно... Вот вы произнесли очень хорошее слово: тактика. Вы можете представить себе, чтобы, например, в борьбе спортсмен выходил на ковёр и говорил сопернику что-нибудь вроде: "Сначала я тебе поддамся, а потом сделаю обратный захват". Я думал только о том, что приехал побеждать и что соперник у меня предельно серьёзный: опытный и сильный.
— Знаете, я не могу забыть встречу Власова с поклонниками несколько лет назад в Останкино, когда он во всеуслышание заявил о том, что, мягко выражаясь, ограниченным людям гораздо проще добиться успеха в спорте, нежели таким, к которым он относит себя, — умным и интеллигентным. И, думаю, далеко не все очевидицы того выступления сделали скидку на то, что услышали мнение до глубины души уязвлённого поражением, а значит, необъективного человека. Вам приходилось слышать от окружающих, что вы выиграли у Власова не то чтобы нечестным, но именно малоинтеллигентным способом?
— Ни разу. У тех, кто видел нашу с ним дуэль, никаких вопросов не возникало. Если Власов считал, что, несмотря ни на что, он сильнее меня, то что же мешало ему там же, в Токио, побить мои мировые рекорды в четвёртом подходе, который не идёт в зачёт троеборья, но разрешается тем, кто готов показать свою максимальную силу? А что касается обид, то попробуйте найти хоть одно интервью, в котором Власов конкретно утверждает, что я его обманул 2.
— Ну, это, простите, всегда более чем легко угадывается между строк.
— Согласен. Но ведь только угадывается, да?
— Мне кажется, что вы сейчас говорите с позиции человека, который никогда не проигрывал и ушёл из спорта непобеждённым. А если пришлось бы проиграть? 3
— Не знаю, как бы я себя при этом чувствовал. Думаю, что плохо. Но ещё больше я уверен в том, что у меня неподходящий характер для того, чтобы проигрывать.
— А почему вы ушли из спорта так неожиданно рано? Насколько я помню, ваша победа на Мексиканской Олимпиаде была более чем убедительной.
— В 1969 году я снялся с соревнований, потому что у меня уже так болела почка, что я практически не мог выступать в рывке. И был вынужден сделать операцию.
— При этом у вас осталось ощущение того, что вы недовыступали?
— Не ощущение — убеждение! Кстати, первое, что мне сказал профессор Гехман, делавший операцию, это то, что я вполне могу вернуться в спорт. И я действительно вернулся: выиграл первенство Вооружённых Сил, СКДА, установил там мировой рекорд в рывке, ещё один мировой рекорд в рывке установил сразу после этого на Кубке СССР в Туапсе, затем снова — и опять с рекордом — выиграл Вооружёнку, а потом на тренировке, во время игры в волейбол, получил травму. Пока я лежал в больнице, то на сорок с лишним килограммов похудел, а затем снова набрал вес до ста семидесяти восьми килограммов. И, думаю, связки, которые успели ослабнуть, просто не выдержали такого резкого увеличения нагрузки. Именно тогда со спортом пришлось закончить уже навсегда.
— Скажите, при том вашем весе и, соответственно, внешнем виде вы никогда не испытывали неудобства перед девушками, с которыми приходилось знакомиться?
— У меня была совершенно сумасшедшая мышечная масса. Благодаря ей я никогда не выглядел обрюзгшим и, смею думать, безобразным. Жену мою мой внешний вид вполне устраивал, хотя, когда мы решили пожениться, я весил килограммов 130, а она —
153. Сейчас, кстати, во мне те же самые 130 килограммов.
— Никогда бы не сказала. Выглядите вы потрясающе.
— Знали бы вы, чего это стоит при моей любви к еде...
— Объясните мне, какой, выражаясь современным языком, кайф лично для вас был в том, чтобы таскать штангу?
— Я ведь рос в очень тяжёлое и голодное время. Как ни парадоксально, мечта большинства голодных и хилых мальчишек заключалась в том, чтобы быть сильными. К тому же отец постоянно поощрял во мне и брате желание заниматься спортом. Помню, он купил нам велосипед, и по тем временам он считался куда большей роскошью, нежели сейчас — машина. А когда я стал уже серьёзно заниматься штангой, то мать выгребала на стол всё, чтобы только меня накормить. Так что мои занятия утоляли голод в прямом смысле.
— А желание быть сильным держалось долго?
— Оно очень быстро переросло в желание быть первым среди сильных.
— При том что сильнейшим человеком планеты уже был Власов?
— К Власову я относился с искренним восхищением. Равно как и ко всем великим штангистам, что выступали до меня: Куценко, Новаку, Шатову, Bopoбьёву. С одной стороны, Власов был легендой: он превзошёл "свехчеловека" Пауля Андерсона, развеял миф о том, самый сильный человек может появиться только в Америке, а с другой стороны, я прекрасно понимал, что мои с Власовым пути неизбежно пересекутся. Очень хорошо помню случай, когда на чемпионате страны 1961 года в Днепропетровске Власов выиграл и установил феноменальный для того времени рекорд в троеборье: 550 килограммов. Это привело меня в такой восторг, что я вынес Власова со сцены на руках, а он ещё тогда пошутил: мол, вот так ты меня и из спорта когда-нибудь вынесешь...
— Пророческая шуточка...
— Кстати, на том же чемпионате я показал второй результат и впервые набрал в троеборье 500 килограммов — то есть поднял столько, сколько до этого поднимали только Власов и Андерсон 4. Для меня, естественно, это был рекорд, но в тот момент даже рекорд мира интересовал меня меньше, нежели звание чемпиона мира.
— Если вы недовыступали, то почему не попробовать наверстать это сейчас, в ветеранских соревнованиях? Или в штанге они не проводятся?
— Проводятся. Я даже где-то читал, что в них выступает — и очень неплохо — олимпийский чемпион Рудольф Плюкфельдер, который уже много лет живёт в Германии.
— Так, может, имеет смысл тряхнуть стариной? Вы же действительно в отличной форме!
