ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 02.05.2024
Просмотров: 21
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Состояние всеобщего благоденствия требует подчинения дао, следования его универсальным правилам, подчинения ритмам природы. Человек должен избавиться от личных стремлений, почувствовать дао.
Соблюдать дао - это означает, по Конфуцию, быть не низменным человеком, пренебрегающим общими интересами во имя ложных, а совершенным мужем, для которого характерны пять добродетелей: жэнь - человечность, спокойно-уравновешенное уважение и любовь к другим: будь благопристойным, ненавязчивым; чжи - мудрость, интеллект; и - следование этике справедливости, долга, честности. Особенно это касается отношений в семье (отец - сын, муж - жена, старший брат - младший брат) и на службе (старший - младший; начальник - подчиненный); ли - послушание, деликатность, учтивость, уравновешенность; сяо - покорность воле родителей.
Конфуций видел осуществление своей программы в умело организованном процессе образования и воспитания молодых. Его влияние на китайскую историю часто сравнивают с влиянием Сократа на Западе.
3. Проблема происхождения, сущности мира и человека, отличие ее решения от западно-философской традиции.
Китайская философия – вторая слагаемая мировой философии. Она уходит своими корнями в религиозно-мифологическое мировоззрение китайцев, где жили боги и духи во главе с главным божеством – Шан-ди. Нередко его рассматривали и как персонифицированную силу Неба, считая, что все в мире предопределено им, а правитель есть не что иное, как "Сын Неба». Другая мифологическая традиция утверждала, что когда-то не было ни Земли, ни Неба, и Вселенная представляла мрачный бесформенный хаос, откуда родились два духа: Инь и Ян, они-то и занялись упорядочением мира. Ян стал управлять Небом, Инь – Землей. Позже эти духи приобрели статус космических сил, находящихся в постоянном стремлении друг к другу. "Ци" и обозначало жизненную силу, понимание вещей как текучих, подвижных. Соответственное доминирование Ян и Инь обеспечивало перемены, которые переживали вещи, будь то мироздание, человек или общество, что составляло их путь – "дао". Путь Неба, путь Земли, путь Человека, имея свои орбиты, пересекаются, движутся вместе, определяя во многом судьбы человека и страны.
В VI – IV вв. до н.э. к указанным мировоззренческим представлениям добавляется концепция "У-син" – учение о пяти "первоэлементах", или стихиях (металл, дерево, земля, огонь, воды), которые характеризуют сложные связи в жизненных процессах. Специфическим моментом китайского мировоззрения следует считать признание обратной связи между природными закономерностями и человеческой жизнью, общественными явлениями. Если люди действовали в согласии c ними, то и в обиходе, и в жизни отдельных людей царили спокойствие и порядок, если же такого согласия не было, страна и всё в ней приходило в смятение.
Первыми источниками китайской духовности и образованности, где были зафиксированы эти мировоззренческие позиции, стало пятикнижие ("Книга песен", "Книга истины", "Книга перемен", "Книга обрядов", "Летопись Чунь-ци"). Мышление китайского человека изначально пронизывала идея органического единства с миром, гармонии триады Небо–Земля–Человек и понимания своего места в ней.
4. Даосизм – древнейшее философское учение Китая. Великий учитель ЛаоЦзы. Дао и дэ – главные понятия его философии. Идеи о миропорядке и естественном ритме событий, о законах природы и необходимости строго следовать им.
У истоков этого течения философской мысли находится Лао-цзы (580-500 гг. до н.э.). Основные его идеи последователи "почтенного учителя" изложили в книге "Дао дэ-цзин" – "Книге о дао-пути и благой силе дэ", названной еще "Путь добродетели".
В отличие от этико-политических взглядов Конфуция, Лао-цзы размышляет о мироздании, о мировом естественном ритме событий, используя для этого два основных понятия: "дао" и "дэ". Если для основателя конфуцианства дао - путь поведения человека, путь Китая, то для даосов это – всеобщее мировоззренческое понятие, обозначающее первоначало, основу и завершение всего сущего, некий всеохватывающий закон бытия.
Если "дао" есть некая духовная сущность, то "дэ", - скорее, ее материальное воплощение, проявление дао в вещах и поведении человека. Дао и дэ неразрывны: дао не только порождает вещи, но и постоянно совершенствует их.
Дао не имеет никакой определенности (поэтому его нельзя выразить словами), оно тождественно пустоте (небытию), но это рождающая пустота, в ней скрыты все возможности мира.
Высказывая в такой, хотя и наивной форме глубокие диалектические идеи, даосы подчеркивали, что мир – непрерывное рождение и смерть всего, возникновение и возвращение. Все несет в себе дао, придающее миру гармонию и единство. И жизнь человека предопределена: он должен жить и поступать в соответствии с "естественностью", то есть, не нарушая закона дао. Люди поэтому не должны стремиться к активному действию, вмешиваться в естественный ход событий, тем более изменять его.
Обратимся вновь к сравнению. По Конфуцию, основная отличительная особенность "благородного мужа" – активная деятельность, организуемая церемониальными правилами "ли", он стремиться переделать себя. Лао-цзы исповедует принцип "недеяния" – "У вэй", означающий отказ от какой бы то ни было активности: все должны идти своим чередом. Однако такая позиция вовсе не демонстрировала отстраненность от мира, напротив, она выражала органическую неразрывность человека со Вселенной на единой основе – дао. Чтобы воплотить "У вэй" в жизнь,
надо оставаться бесстрастным, сохранять твердость духа и спокойствие. Тогда за борьбой вещей можно увидеть гармонию, за движением – покой, за небытием – бытие. Лишь тот, кто свободен от страстей, способен проникнуть в дао и даже слиться с ним. Страстолюбец же видит только конечное – дэ.
Конфуцианским ценностям "благородного мужа", как видим, противопоставляется даосский идеал совершенно мудрого – "шеньжень" – человека, не стремящегося к делам. Принцип недеяния как высшая форма поведения был положен и в основу управления: мудрый правитель не должен вмешиваться в социальный порядок, дабы не нарушать естественный закон. Идеалом общественной жизни был мир, а не война, уступки соседям, а не борьба с ними, мудрость, а не насилие и жестокость.
5. Диалектические идеи даосов.
Учение даосизма пронизано стихийной диалектикой: “Превращение в противоположности есть действие Дао, слабость есть свойство Дао. В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии” (“Дао дэ цзин.” № 40). Наиболее отчетливо это проявляется в категориях инь и ян, представляющих две стороны единого первоначала: темного и светлого, пассивного и активного, земного и небесного, женского и мужского. Иными словами, сочетание инь и ян составляют начало единого дуалистического мира. В одном из даосских трактатов говорится так: “Одно инь, одно ян — это и есть Дао” (“Сицычжуань.” IV в. до н. э.). Или: “Дао рождает одно, одно рождает двух, двое рождают трех, а трое — все вещи” (“Дао дэ цзин. № 41). Исследователи предполагают, что за этой триадой скрываются Дао, Дэ и Ци. Ци есть некая жизненная сила, которая делает живым все живое, сущим все сущее. Абстрактно-философские представления о Дао иллюстрируются мифом о Паньгу, повествующим о том, как из космического яйца, две части скорлупы которого стали небом и землей, вырос первогигант, чьи глаза затем стали солнцем и луной, тело — почвой, кости — горами, волосы — травами и т.п. Таким образом, из первосубстанцииПаньгу было создано все, включая и людей. Цель жизни человека, по мысли даосов, состоит в том, чтобы постичь Дао и слиться с ним в гармонии.
6. Даосское учение об обществе и человеке: идеал совершенно мудрого.
Человек и его существование - грандиозная сумма огромного количества обстоятельств, параметров или факторов, которая обуславливает, формирует, задает то русло или колею, в которой движется наша жизнь в строго определенном направлении. Такое воззрение является фатализмом, но только здесь не сверхъестественная сила влияет на человеческий путь, а сложение всех естественных сил и обстоятельств ведет жизнь человека в какую-либо сторону. Поэтому такой фатализм мы называем естественным.
Человек, говорят даосские философы – это полет стрелы: она движется туда, куда послала ее рука стрелка и зависит ее движение от степени натяжения тетивы, от сопротивления воздуха, от препятствий на ее пути. Понятно, что направление ее полета может измениться: подул сильный ветер, пошел дождь, или она во что-нибудь врезалась, но весь вопрос в том, может ли стрела сама изменить направление своего движения, самостоятельно отклониться в ту или иную сторону, полететь назад или же не лететь вовсе? Так и человеческая жизнь летит в том направлении, которое задают ей факторы и условия, ее формирующие, внешние параметры и обстоятельства, ее определяющие, и не может произвольно изменить это направление. Путь жизни, заданный всей суммой внешних сил, называется дао. Этот путь есть у любой вещи, потому что каждый предмет мира и его существование, как и человек, тоже результат всех возможных факторов. И у всего мироздания есть свое дао. Если сложить абсолютно все вещи нашего мира, все силы в нем действующие, все причины и следствия во всем их грандиозном и необъятном взаимодействии и целостности, то получится единый путь - дао нашего мироздания.
Если жизнь человеческая есть заданность, значит она известна вся – от начала и до конца: надо всего лишь просчитать все факторы и параметры, из которых она складывается. Мы просто не можем все совершенно учесть, а тем более просчитать, так как никто не может объять необъятное. Оттого нам и кажется, что результат нашей жизни, ее исход не определён, во многом случаен и только будущее окончательно все осветит. На самом же деле все, что будет, вполне известно уже сейчас, но только не нам, подобно тому, как ответ задачи помещен в конце учебника, он уже есть, готов, он следует из ее условия, но ученику предстоит решать эту задачу, проходить последовательно все ее пункты, чтобы добраться до него. Ответ всего нашего существования тоже готов, так как вытекает из заданной совокупности исходных и текущих параметров, он помещен в конце книги под названием “Наша жизнь”, только неведом нам, вследствие нашей неспособности охватить аналитически всю эту совокупность, отчего мы и думаем, что ответа пока вообще нет и самообольщаемся, будто бы он зависит от наших действий, планов и замыслов. Подкинем монету: может выпасть орел или решка. Нам кажется, что выпадение того или иного совершенно случайно и потому непредсказуемо. Но если бы нам было известно первоначальное положение монеты, сила толчка, сообщенного ей, количество ее переворачиваний в полете, сопротивление воздуха, сила земного тяготения и все прочие условия ее движения, если бы мы могли их учесть и просчитать, то тогда выпадение, допустим, решки было бы событием не случайным, а совершенно закономерным и не внезапным, а вполне ожидаемым и предопределенным.
Естественный фатализм говорит нам о парадоксальных вещах: получается, что жизнь наша нам совсем не принадлежит, так как она, да и мы сами – это всего лишь сумма от нас, не зависящих факторов и условий. Выходит, что жизнь происходит с нами, для нас и делается нашими вроде бы руками, но в то же время совершенно помимо нас, вне нас и от нас не зависит. Наша собственная жизнь – это театральное представление, на которое мы смотрим, как зрители из зала, она происходит с нами, но вместе с тем она – феерия, на которую мы взираем совершенно со стороны. И даже если мы сами являемся действующими лицами в этом представлении, то играем не нами составленный сценарий и не нами избранные роли. Что остается нам? Спокойно смотреть на происходящее и безучастно дожидаться, чем оно закончится, видеть течение собственной жизни, нисколько не подчиняющиеся нам и не делать бессмысленных попыток что-либо в нем менять. Что же хорошего в таком понимании мира? Чем положителен естественный фатализм? Кажется – ничем. На самом деле наоборот: ведь если от меня ничего не зависит и я сам – некий заданный набор параметров, сам по себе развивающийся, тогда я нисколько не виноват в своих неудачах, и нет никакой моей заслуги в моих успехах. Чтобы не случилось в жизни – хорошее или дурное – я ни при чем, ведь так получилось, так сложилось, само собой сделалось, вне меня и помимо моей воли, ибо жизнь моя мне не принадлежит, и сам я в ней ничего не значу и не могу. Также я ни к чему не стремлюсь и ничего не избегаю, потому что и то и другое бесполезно, я никому ничего не должен и, самое главное, я не должен ничего самому себе. Свобода от долженствования, от напряжения, от борьбы и погони за чем-то, которые наполняют жизнь страданиями, а, стало быть, свобода от страданий – вот результат естественного фатализма. Свобода от желаний и стремлений, надежд и отчаяний, проистекающая из недеяния есть величайшее благо, умиротворяющее человеческую жизнь. Я – результат внешних сил, заданная сущность, порождение всей совокупности условий – сам себе не принадлежу и сам себя не формирую. Напротив, все вышеуказанное делает меня и мою жизнь. Я такой, какой я есть и другим быть не могу. Такой, какой получился, сложился, оказался. Могу ли я в этом случае кому-нибудь позавидовать – у него лучше, чем у меня? Не могу, потому что он – другой, не такой, как я, и у него иная жизнь. Могу ли я над кем-то посмеяться или презреть кого – он хуже меня? Не могу, потому что он другой, и у него не такой, как у меня жизненный путь. Каждый человек задан самому себе мирозданием, каждый идет своей дорогой, играет свою роль, исполняет свое дао, у каждого своя миссия и смысл во Вселенной – и у блистательного могучего монарха, и у жалкого нищего раба. Бесполезно пытаться быть не собой – другим и занять чужое место и сыграть не свою роль. При таком взгляде и зависть, и гордость совершенно исчезают, и никого нельзя оценить с точки зрения “лучше – хуже”. Не “лучше”, а другой, не “хуже”, но только иной. Невозможно сравнить двух людей, как невозможно сравнить, скажем, сосну и березу. Что лучше – сосна или береза? Какая краска хуже - красная или синяя? Какая человеческая жизнь удачливее, а какая достойна презрения? Никакая! О каждой можно сказать только то, что она есть и зачем-то нужна мирозданию. Сосна не сможет стать березой, сколь ни убеждайте ее, что березой быть гораздо лучше, чем сосной. Один человек никогда не станет другим человеком, только потому, что они – разные сущности мира. Невозможно ругать одного за то, что он – такой, и невозможно хвалить другого за то, что он не такой как первый, как невозможно ругать негра за то, что он не китаец, лес – за то, что он не фруктовый сад, пустынную колючку – за то, что она не прекрасный цветок.