ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 16.02.2024
Просмотров: 38
Скачиваний: 0
2.1.Сущность иеротопии
В данном исследовании мы попытаемся понять образность готики, вдохновляясь методологией иеротопии.
Иеротопия, согласно А. М. Лидову, рассматривает создание конкретных сакральных пространств (в том числе храмов) как творческий процесс, своего рода искусство [8, с.39]. При этом сакральный ансамбль берется как целое, во всей совокупности своих материальных, образных и идейных компонент. При анализе сакрального ансамбля, как правило, можно найти центральный образ, своего рода смысловой стержень, для которого А. М. Лидов ввел специальный термин «образ-парадигма». Этот образ нигде прямо не изображен. Он связан с сакральным пространством, но не порождается им, а как бы вспоминается. Он известен верующим из других источников, и сакральный ансамбль лишь усиливает и конкретизирует его переживание.
Общеизвестно, что для средневекового христианского храма таким образом-парадигмой был образ Небесного Иерусалима – спускающегося с небес города-храма из книги Откровения. Переход от романики к готике был связан не с созданием принципиально иного образа, а с «модернизацией» образа Небесного Иерусалима, в процессе которой этот образ впитал и сублимировал веяния эпохи, из которых выкристаллизовалось обновленное материальное воплощение недосягаемого Святого Града [8, с.123].
Судя по письменным свидетельствам, взгляд на храм, как на икону Небесного Иерусалима был особенно характерен для монашеской среды.
Отто, аббат крупного монастырского центра в Клюни писал в 10 веке, что он видит в монастырских церквах сошедший с небес Новый Иерусалим. Как свидетельствует Пётр Достопочтенный и другие авторы, сам монастырь воспринимался как перенесенный Иерусалим, новый центр христианского мира и место спасения.
Параллель монастыря с Иерусалимом приобрела новый смысл в связи с крестовыми походами. Церковь обещала спасение как крестоносцам, так и монахам. Обретение Иерусалима духовного приравнивалось к завоеванию Иерусалима земного. Монастырское служение уподобляли крестовому походу[9, с.79], а крестоносцы объединялись в ордена монахов-воинов. Небесный Град как бы спускался с небес прежде конца времен и воплощался в земном Иерусалиме, который тем самым обретал небывалую святость и благодать.
В контексте григорианских реформ, призывавших одновременно и к духовному обновлению церкви, и к укреплению её власти в миру, оформилось два подхода к монашескому идеалу и христианской жизни в целом.
Если Св. Бернар понимал монастырский путь как личную «лествицу» на небо, то в традиционных бенедиктинских центрах, таких как Клюни, его видели скорее, как реализацию божественного идеала земными средствами. Яростная полемика «нестяжателя» Бернара с представителями более консервативных кругов имела успех у слушателей, однако будущее принадлежало его оппонентам, стремившимся к прямой иллюстративной реализации Небесного Иерусалима в виде поражающего своим величием храма [5, с.58].
Не сохранившаяся до наших дней, но известная по описаниям, церковь Клюни могла бы свидетельствовать об этой тенденции в поздней романике – сооружении огромных соборов, щедро украшенных снаружи.
Развитие готики происходило в русле этой же тенденции, ускоренному развитию которой способствовало появление новых технических приемов. Готика в чем-то предвосхитила барокко с его прямолинейным стремлением впечатлить, и этим резко отличалась как от более сдержанной романики, так и от холодной гармонии архитектурных форм Возрождения.
Современный фламандский автор Рауль Бауэр пишет о рождении готики из духа средневекового города. Действительно, одной из основных черт готики является её привязанность к городскому окружению. Если романский храм (так же как и православный) можно представить одиноко стоящим посреди леса или поля, то готический собор возникает из городской застройки и без неё немыслим - он принадлежит городу.
Невидимые нити связывают каждую его башенку с верхушками городских крыш. Если романский собор отгораживался своей гладкой стеной от всего мирского подобно тому, как Святая Святых ветхозаветного храма отделялась завесой от остального мира, то готический собор начинался снаружи и выставлял напоказ свои каменные кружева, формируя своего рода «публичный интерфэйс» к находящимся внутри святыням. Он выделялся из окружения так, как дворец выделяется среди простых зданий, а не так, как утес выделяется из воды [2, с.57].
Хотя в наше время религиозность часто ассоциируется с деревней, простая вера и добродетель которой противопоставляется изощренному и развратному городу, христианство с первых своих шагов было по преимуществу городским движением. Пусть ветхозаветная религия началась среди кочевников, но центр святости и организованной религии прочно переместился в город, начиная с переноса ковчега Завета в Иерусалим Давидом и строительства Храма. Город был так же необходим Храму как Храм Городу. Будучи центром формирования и развития цивилизации в целом, город формирует и её религиозную составляющую. Перестройка и Города и Храма была центральным пунктом религиозной программы иудеев, вернувшихся из вавилонского пленения. Из города в город ходят проповедовать Иисус и апостолы. В городских домах собираются первые христиане, и именно городская публика воспринимает и разносит Евангельскую Весть [3, с.38].
Если библейская история начинается в саду, то её конец ознаменован сходом с небес Святого Града, являющегося одновременно и храмом. Именно в этом городе-храме будет стоять Божественный Престол, и именно в нём будут жить в свете Божьей Славы избранные праведники.
Образ рая как города, связанный с образами книги Откровения, присутствует в средневековой иконографии. Это и не удивительно: западноевропейский город резко отличался от сельского окружения уровнем жизни и безопасности и, как был раньше, так и остался до сих пор для многих, вожделенным местом, своего рода земным раем. Городской облик рая хорошо сочетался с концепциями «врата рая» и «ключи от рая», так как именно города имели запирающиеся хорошо охраняемые ворота.
Сходство наружного вида готического собора с его бесчисленными башенками и средневекового города с его тесно расположенными остроконечными крышами бросается в глаза. Готический собор, таким образом, представляет облик Нового Иерусалима, именно как города в единстве его множественных структурных составляющих [8, с.237].
XII век – это время расцвета городов и формирования сословия горожан, составленного из разнообразных профессиональных групп. Город, резко отгороженный стеной от окружающей сельской местности, был особым, выделенным местом, где действовали свои законы и царил свой порядок. В городе ковались не только тончайшие ювелирные изделия и сложные механизмы, но и сам дух современной западноевропейской цивилизации – дух парадоксального сочетания свободы и порядка, вольностей и закона, единства и многообразия, предприимчивости и дисциплины. Кажется, что сам этот дух воплотился в готическом соборе, найдя в образе Святого Града скрепляющий стержень, объединяющий многогранные аспекты своего характера, которые тем самым освящались каменной громадой собора, одновременно воздушной и монументальной.
Один из важных аспектов готики – пышность и роскошь убранства церкви. Современный скально-серый окрас древних соборов вовсе не характеризует их изначальной красочности, когда скульптуры и барельефы были раскрашены, стены в значительной мере покрыты фресками, а оригинальные витражи еще не были разбиты и заменены на простые стекла. Сверкавшая золотом и драгоценными камнями литургическая утварь занимала свое законное место в сакральном центре храма, а не была заперта в музейных стеллажах, превратившись в окаменелость некогда живого организма. Мы можем лишь гадать, как смотрели современники на эту пышность во всём сиянии её славы, если она впечатляет нас даже отблесками своих разбитых осколков. Видели ли они в ней отсвет небесных сокровищ духа или просто проявление земного могущества церкви?
Готический собор – это целый мир, со своей жизнью и своими обитателями. Его населяют ангелы и демоны, святые и химеры, короли и причудливые чудовища. И у каждого – свое место в храме.
Грандиозность и величественность архитектурного образа готического собора звучит особенно возвышенно в светлом, взлетающем пространстве интерьера. Мощным потоком вверх устремляются все элементы декора: тонкие, изящные столбы, колонны, стрельчатые арки. Огромные ажурные окна с цветными стеклами — витражами — делают прозрачной и легкой преграду между интерьером собора и внешним миром. Льющийся через стекла витражей цветной таинственный свет, создавая в храме необычную цветовую среду, отличную от внешнего мира, символизирует свет христианского познания.
Внутреннее пространство собора — с многочисленными архитектурными и скульптурными украшениями, светом, льющимся сквозь стекла витражей, создает образ небесного мира. (Псевдо) Дионисий Ареопагит, особо почитавшийся аббатом Сугерием (или Сюжером), родоначальником готического искусства, в самом начале своего большого труда «О небесной иерархии» говорит: «Каждое существо, видимое или невидимое, есть свет, вызываемый к жизни Отцом всякого света» [12, с.79].
Это толкование физического света как символа света Божественного, заставляло строителей разрабатывать все более утонченные структурные системы. Отсюда культивирование искусства витража в XII–XIII вв. и такие его достижения, каких не знала ни одна последующая эпоха.
Вот поэтому такое огромное значение уделялось свету и запаху. Горний свет, льющийся в окна светового барабана, и мерцающий свет лампад и свечей «представляют собой мысленный свет» [2, с.127]. Они призваны «напомнить человеку, что дом его души должен быть также наполнен духовным светом, как и церковь – светом лампад. В нем надлежит сиять добродетели, которая не оставляет неосвещенным ни одного уголка» [15, с.68] . Символично и благоухание, исходящее от кадил. Оно символизирует гармонию духовных сил человека и аромат древа жизни.
В разработке сюжетов витражей, как и в детальной проработке иконографии порталов и всего скульптурного декора, нет ничего случайного. Продуманную систему персонажей и сцен мы можем видеть не только внутри одного окна или розетки, а во всей системе витражей собора в целом.
Средневековые витражи играли особую роль в религиозных обрядах, символизируя божественную милость и созидание. Именно поэтому витражи повсеместно использовались для художественного оформления готических и романских соборов. Согласно мышлению того времени, свет, льющийся с неба, означал сияние, идущее от Бога. Роль земного воплощения такого божественного света играли витражи средневековых соборов. В масштабных цветных полотнах с изображениями сцен из Библии наилучшим образом отражалась торжественность, мистичность, возвышенность религиозной культуры [18, с.145].
Активное использование витражей в раннем Средневековье объясняется еще и тем, что по мере утверждения каркасной системы стены соборов становились более ажурными. Поэтому традиционные настенные росписи все чаще заменяли витражи. Они лучше вписывались в убранство церковных помещений, были более яркими, долговечными и соответствующими целям христианской религии. Прихожане, присутствуя при совершении обрядов, чувствовали большую причастность к происходящему, грубость и скудность быта словно уходила на второй план, давая возможность окунуться в эстетическое удовольствие созерцания прекрасных картин из стекла.
Католическая готическая архитектура успешно решала невиданную до сих пор задачу: рационального выражения иррационального. Готический собор вздымался над городом как громадный прекрасный корабль. Ярусы западного фасада, разделяющиеся на порталы, окна, скульптурные галереи, балюстрады, неудержимо поднимаются вверх. Архитектурные формы нарастают, уводя взгляд в небеса. Тяжелая каменная масса не давит на город, не подавляет его, а, словно торжествуя, легко возносится над ним.
Вывод по 2 главе
Готическая архитектура представляет собой воплощение одной из ключевых проблем средневековой схоластики – согласование мистики и религиозного опыта.
Готические соборы отражали стройность божественного миропорядка. Они были художественной моделью мироздания, в которой существовало равновесие между божественным и человеческим. Готика объединяла абстрактную идею и живой трепет жизни, космическую бесконечность мира и конкретность отдельных деталей.
ГЛАВА 3.ОСОБЕННОСТИ ГОТИЧЕСКОЙ ЭСТЕТИКИ
3.1.Аббат Сугерий и его виденье образа храма
Одним из идейных вдохновителей нового стиля был аббат Сугерий. В качестве игумена аббатства Сен-Дени (см. Приложение 3, рис.3), он собирал средства на перестройку старого храма, руководил строительством и разрабатывал его иконографическую программу. Сугерий оставил мемуары «Де администрационе» в которых излагается история его администрирования и строительства храма [12, с.80].
Большая часть этих мемуаров посвящена перечислению деревень и территорий, которые различными способами были присоединены к Сен-Дени. Повествование напоминает бухгалтерский отчет. Проявляя прекрасную память прирожденного администратора, Сугерий повествует о давно прошедших куплях и тяжбах, точно зная какой доход в каждом случае был принесен монастырю. О Боге, молитвах или даже о воле Провидения речь почти не заходит. В дальнейшем, однако, выясняется, что основной целью всех этих накоплений была перестройка собора. Сугерий, таким образом, копил богатства не ради самих богатств, а ради прославления Господа и Св. Дионисия [12, с.83].
