ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 17.03.2024
Просмотров: 64
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Сложившаяся практика по данному вопросу достаточно единообразна <14>.
--------------------------------
<14> См., например, Определение ВАС РФ от 22 марта 2010 года N ВАС-9299/09 по делу N А40-71252/08-81-642; Постановления ФАС Московского округа от 25 ноября 2009 года N КГ-А40/12184-09 по тому же делу, ФАС Восточно-Сибирского округа от 9 декабря 2009 года по делу N А33-1695/2007, ФАС Поволжского округа от 10 июля 2008 года N Ф06-6631/2008 по делу N А57-21802/07-44.
7. При привлечении к ответственности при банкротстве дочернего общества действует принцип субсидиарной, или дополнительной, ответственности, установленный п. 1 ст. 399 ГК РФ, предполагающий, что кредитор имеет право предъявить требование только в случае недостаточности имущества основного должника, на которое можно обратить взыскание. Суды последовательно придерживаются позиции, что правом на предъявление требований к участникам (акционерам) с целью привлечения их к субсидиарной ответственности обладают кредиторы, чьи требования не удовлетворены в полном объеме в ходе конкурсного производства.
Размер ответственности основного общества определяется исходя из разницы между размером требований кредитора и денежными средствами, вырученными от продажи имущества должника или замещения активов организации-должника.
Особенности привлечения к ответственности акционерных обществ в сравнении с обществами с ограниченной ответственностью при банкротстве дочерних обществ связаны с формой вины в доведении дочернего общества до банкротства. Для привлечения к ответственности основного акционерного общества по долгам дочернего общества при его банкротстве необходимо доказательство вины в форме умысла, поскольку в п. 3 ст. 6 Закона об АО используется конструкция "заведомо зная", что равнозначно прямому умыслу. Применительно к ответственности общества с ограниченной ответственностью замечу, что ГК РФ и Закон об ООО оперируют понятием "по вине основного общества", что предполагает наличие вины в форме как умысла, так и неосторожности. Представляется, что и в этом случае более адекватной была бы унификация подходов при определении вины основного хозяйственного общества независимо от его организационно-правовой формы. Из Закона об АО следовало бы исключить положения о необходимости установления умышленной формы вины. Достаточно сослаться на вину основного общества как основание для привлечения к ответственности основного общества по обязательствам дочернего при его несостоятельности (банкротстве) без конкретизации формы вины.
Понятно, что сложно разграничить вину юридического лица, определяемую по правилам ст. 401 ГК РФ, на умысел и неосторожность. Еще труднее доказать наличие в действиях юридического лица "злого умысла". Чаще всего это бывает сопряжено с наличием признаков преднамеренного банкротства.
К тому же банкротство, как правило, бывает обусловлено комплексом причин, в результате которых организация становится неспособной удовлетворить требования кредиторов, и выявить в этом комплексе причин вину основного общества весьма сложно.
14>14>13>13>12>12>
Подводя итоги, замечу, что в вопросе привлечения к ответственности материнской компании по долгам дочерней и в текущей деятельности, и при банкротстве в российской практике до последнего времени складывалась, если так можно выразиться, "презумпция безответственности" <15>.
--------------------------------
<15> Российские суды все же "снимают вуаль". Помимо приведенных дел, примером служит дело по иску арбитражного управляющего к ОАО "Мотовилихинские заводы". См.: Определение ВАС РФ от 22 июня 2007 года N 7170/07 об отказе в передаче в Президиум ВАС РФ Постановления Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 2 марта 2007 года и Постановлений ФАС Уральского округа от 11 сентября 2006 года и от 23 мая 2007 года по делу N А50-5161/2006-Г-01 Арбитражного суда Пермской области.
Что касается тенденций развития законодательства, попытки исправить указанную "презумпцию безответственности" предпринимались, в частности, Министерством экономического развития РФ при разработке проекта Федерального закона о внесении изменений в Закон о банкротстве при установлении положений "о банкротстве предпринимательской группы" <16>. Другая попытка, как было указано, сделана в проекте изменений ГК РФ, принятом в первом чтении 27 апреля 2012 года, путем введения конструкции "лица, контролирующие юридическое лицо" (ст. 53.3) и расширения оснований ответственности контролирующих лиц по обязательствам подконтрольных. Идея среди прочего состояла в установлении ответственности лиц, независимо от их организационно-правовой формы (включая физических лиц), фактически контролирующих других лиц и определяющих их решения.
--------------------------------
<16> См. об этом подробнее: Карелина С.А. Развитие законодательства о несостоятельности (банкротстве) предпринимательской группы // Право и бизнес в условиях экономического кризиса: опыт России и Германии: Сборник статей / Отв. ред. Е.П. Губин и Е.Б. Лаутс. М.: Юрист, 2010.
Указанные законодательные инициативы не нашли реального воплощения и по причине несовершенства этих норм, и по причине резкого сопротивления бизнес-сообщества.
Рассмотрим механизм "снятия корпоративной вуали" при привлечении к ответственности иных контролирующих лиц, в том числе так называемых "теневых директоров".
Возможность привлечения к ответственности контролирующих лиц в настоящее время предусмотрена только Законом о банкротстве, в соответствии со ст. 10 которого контролирующие должника лица солидарно несут субсидиарную ответственность по денежным обязательствам должника и (или) обязанностям по уплате обязательных платежей с момента приостановления расчетов с кредиторами по требованиям о возмещении вреда, причиненного имущественным правам кредиторов в результате исполнения указаний контролирующих должника лиц или исполнения текущих обязательств, при недостаточности его имущества, составляющего конкурсную массу. При этом контролирующее должника лицо не отвечает за вред, причиненный имущественным правам кредиторов, если докажет, что действовало добросовестно и разумно в интересах должника.
Лицо признается контролирующим имущество должника, если оно имеет либо имело в течение менее чем два года до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом право давать ему обязательные для исполнения указания или возможность иным образом определять его действия, в том числе путем принуждения руководителя или членов органов управления должника либо оказания определяющего влияния на руководителя или членов органов управления должника, в том числе на лицо, владеющее более чем 50 процентами голосующих акций (долей участия) должника (ст. 2 Закона о банкротстве).
Судебная практика по применению указанной нормы до настоящего времени была очень ограничена <17>.
--------------------------------
<17> См. об этом: Молотников А.Е. Ответственность контролирующих должника лиц: новеллы законодательства о несостоятельности (банкротстве) // Правовые проблемы несостоятельности (банкротства) / Под ред. С.А. Карелиной. М., 2011.
Изменяющийся подход российских судов к рассмотрению дел о привлечении к ответственности контролирующих лиц может продемонстрировать следующий пример.
ФАС Уральского округа в Постановлении от 12 мая 2012 года N Ф09-727/10 по делу N А60-1260/2009 применил широкое толкование термина "контролирующие лица" для целей привлечения к ответственности в деле о банкротстве. Поддерживая решение суда апелляционной инстанции, ФАС подчеркнул, что, делая вывод о наличии у Н.В. Максимова возможности определять действия должника, суд апелляционной инстанции исходил из того, что включение законодателем в п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве терминов "иные лица", "иным образом определять" свидетельствует о распространении данной нормы не только на лиц, имеющих право определять действия должника в силу наличия на то формальных оснований (единоличный исполнительный орган, члены коллегиального исполнительного органа, участник общества и др.), но и на лиц, осуществляющих фактический неформальный контроль за деятельностью должника через формально контролирующих лиц.
Как установил суд, Н.В. Максимов был основным акционером общества "Макси-Групп" - основного общества - с количеством акций, обеспечивающим долю участия в уставном капитале в размере 99,99975 процента, а также президентом данного общества. При этом общество "Макси-Групп" имело право прямого либо опосредованного контроля за деятельностью каждой организации, входящей в структуру холдинга.
Суд установил контролирующее влияние Н.В. Максимова через лиц, которых в соответствии с российским законодательством формально нельзя признать аффилированными. Так, были установлены связи физических лиц с юридическими лицами - участниками холдинга, контролируемого Н.В. Максимовым, среди которых - бывший участник общества, генеральный директор, начальник юридического отдела, член совета директоров. В судебном заседании было установлено, что общее собрание участников общества "УралСнабКомплект" (учреждено и контролировалось единственным акционером общества "Макси-Групп" - Н.В. Максимовым) функционировало на формальной основе, участники данного общества полномочия в своей воле и в своем интересе не осуществляли.
Основанием для "снятия корпоративных покровов" послужили не только фактические обстоятельства аффилированности, но и то, что сделки, совершенные должником, не имели для него экономического смысла и заключались в интересах исключительно Н.В. Максимова для получения им финансовой выгоды. Так, судом было установлено, что денежные средства на выкуп части облигаций были перечислены обществом "Макси-Групп" обществу "УралСнабКомплект" путем заключения в один день ряда последовательных договоров займа, являющихся притворными сделками, которые изначально были совершены не с целью займов денежных средств, а с целью передачи обществом "Макси-Групп" обществу "УралСнабКомплект" спорных денежных средств, необходимых для выкупа обществом "УралСнабКомплект" облигаций общества "Макси-Групп". Таким образом, основанием для "снятия покровов", в частности, было то, что сделки совершались при отсутствии какой-либо экономической выгоды для должника и в ущерб его имущественным интересам.
В рассмотренном деле, пользуясь иностранной терминологией, мы могли бы назвать Н.В. Максимова "теневым директором". "Теневыми директорами" именуют юридических и физических лиц, не являющихся единоличным органом или членами органов управления юридического лица, но имеющих возможность определять его действия. Весьма часто преобладающие акционеры (участники) осуществляют руководство дочерними обществами не напрямую, а через "промежуточные компании" или лиц, избранных в органы управления дочернего общества (совет директоров, коллегиальный и единоличный органы). В этом случае такой преобладающий акционер (участник) уже не может быть привлечен к ответственности за действия дочернего общества, поскольку лицом, ответственным за причиненные обществу убытки, в данном случае формально является "промежуточная компания" - участник или член органа управления дочернего общества, который должен действовать в интересах дочернего общества добросовестно и разумно. Ответственность членов органов управления предусмотрена ст. 71 Закона об АО и ст. 44 Закона об ООО.
