Файл: Книга 1 Предисловие Как нам реализовать мозги, или шаг вперед два вперед.doc

   – Я подготовлю и перешлю тебе все бумаги. Можешь сказать Джиму, пусть подпишет.

   – Хорошо, мистер Реардэн.

   – Я не хотел решать этот вопрос с Джимом. Он потратил бы битых два часа, пытаясь убедить себя, что убедил меня, что, принимая это предложение, оказывает мне неоценимую услугу.


   Эдди неподвижно сидел за столом, уставившись в тарелку. • – В чем дело, Эдди?

   – Мистер Реардэн… Я хотел бы поблагодарить вас, но у меня просто нет слов, чтобы выразить…

   – Послушай Эдди, у тебя есть все задатки для того, чтобы стать хорошим бизнесменом, поэтому ты должен раз и навсегда кое-что уяснить для себя. В подобных ситуациях нет и не может быть никаких слов благодарности. Я делаю это не для «Таггарт трансконтинентал». С моей стороны это себялюбивый, чисто деловой ход. Зачем мне сейчас требовать с вас деньги, если это нанесет смертельный удар вашей компании? Если бы я видел, что «Таггарт трансконтинентал» – предприятие никудышное, я бы без колебаний содрал с вас эти деньги. Я не играю в благотворительность и не связываюсь с некомпетентными партнерами. Но вы по-прежнему лучшая железная дорога в стране. После завершения строительства линии Джона Галта ваша компания станет самой надежной и платежеспособной. Поэтому у меня есть веские основания подождать. Кроме того, проблемы у вас возникли именно из-за моих рельсов. Мне хочется стать свидетелем вашей победы.

   – Я все равно должен поблагодарить вас, мистер Реардэн… за что-то куда большее, чем благотворительность.

   – Да нет же, Эдди. Ну как ты не понимаешь? Я только что получил крупную сумму денег, которые мне сейчас ни к чему. Мне не во что их вложить. Для меня они сейчас мертвый груз. Я даже получу удовольствие, использовав эти деньги в борьбе против тех, благодаря кому их получил. Они предоставили мне возможность дать вам эту отсрочку и помочь в борьбе против них же.

   Реардэн заметил, как Эдди вздрогнул, словно задели его больное место.

   – Это-то и ужасно.


   – Что?

   – То, что они сделали с вами, и то, как вы поступаете в ответ. Я хочу сказать… – Он замолчал. – Простите меня, мистер Реардэн. Я знаю, что так о делах не говорят.

   Реардэн улыбнулся:

   – Спасибо, Эдди. Я знаю, что ты хотел сказать. К черту их всех. Забудь об этом.

   – Хорошо. Только… мистер Реардэн, могу я вам кое-что сказать? Я понимаю, что это не имеет никакого отношения к делу, и говорю не как вице-президент компании.

---

   – Я тебя слушаю.

   – Мне не нужно говорить вам, что значит ваше предложение для Дэгни и каждого порядочного человека в нашей компании. Вы и сами знаете. Вы также знаете, что можете положиться на нас. Но… по-моему, ужасно несправедливо, что Джим Таггарт тоже извлечет из этого выгоду, что вы, именно вы спасаете его и ему подобных после того, что они сделали…

   Реардэн рассмеялся:

   – Эдди, да начхать нам на Таггарта и таких, как он. Мы ведем экспресс, а они едут на крыше и надрывно кричат о том, что они всем руководят и все зависит только от них. Пусть кричат. Мы ведь не надорвемся, везя их?
* * *
   «Ничего у них не выйдет».

   Лучи летнего солнца полыхали в городских окнах и искрились, поблескивая в уличной пыли. Похожие на легкую дымку потоки горячего воздуха поднимались с раскаленных крыш к белому табло календаря, который висел над городом, отсчитывая последние дни июня. «Ничего у них не выйдет, – твердили все в один голос. – Когда пустят первый поезд по линии Джона Галта, рельсы треснут. Им не доехать до моста. А если и доедут, мост рухнет под тяжестью состава».

   Со склонов Колорадских гор грузовые составы спускались по железной дороге «Финикс-Дуранго» к северу – до Вайоминга и дальше, к главной линии «Таггарт трансконтинентал» и к югу – до Нью-Мексико и магистрали «Атлантик саузерн». Длинные составы сверкающих на солнце цистерн расходились во всех направлениях от нефтяных вышек Вайета к предприятиям отдаленных штатов. Но эти составы не были темой для разговоров. Для общества они скользили так же бесшумно, как солнечные лучи, их замечали, лишь когда нефть превращалась в свет электрических лампочек, жар печей, работу моторов. Но самих составов никто не замечал. Они воспринимались как нечто само собой разумеющееся.

   Закрытие железной дороги «Финикс-Дуранго» было назначено на двадцать пятое июля. «Хэнк Реардэн – одержимое алчностью чудовище, – говорили люди. – Посмотрите, какое он сколотил состояние. Он хоть когда-нибудь дал что-то взамен? Хоть раз проявил чувство гражданского долга? Его интересуют только деньги. Ради них он готов на все. Ему плевать, что, если рухнет мост из его сплава, погибнут люди».

   «Таггарты из поколения в поколение были стаей стервятников, – говорили люди, – это у них в крови. Вспомните их родоначальника Нэта Таггарта, самого отъявленного негодяя на земле, который по капле высосал из страны всю кровь

---

, чтобы нажить свое богатство. Можно не сомневаться, что эта семейка без колебаний поставит на карту человеческие жизни, лишь бы заграбастать побольше прибыли. Таггарты купили никудышные реардэновские рельсы потому, что они дешевле стальных, им плевать на катастрофы и искалеченных людей, ведь денежки за провоз они уже получили».

   Люди говорили так, потому что слышали это от других. Они не знали, почему вокруг этого поднят такой шум. Они ни от кого не требовали разумных объяснений. «Разум, – сказал им доктор Притчет, – это самый наивный из предрассудков!»

   «Источник общественного мнения? – сказал Клод Слагенхоп в своем выступлении по радио. – Да нет никакого источника. Общественное мнение стихийно, самопроизвольно и единодушно. Это рефлекс, явление сугубо инстинктивное, исходящее от коллективного сознания».

   Орен Бойл, в свою очередь, дал интервью журналу «Глоб» – самому массовому изданию. Интервью было посвящено проблеме социальной ответственности металлургов перед обществом. Основное внимание в нем уделялось тому факту, что металл имеет огромное значение и зачастую жизни людей зависят от его качества. «По-моему, недопустимо, чтобы при внедрении в жизнь нового, ранее не опробованного продукта людей использовали в качестве подопытных кроликов», – сказал Бойл, не назвав никаких имен.

   «Нет, я не заявляю, что мост рухнет, – сказал главный инженер „Ассошиэйтэд стил“ в выступлении по телевидению. – Я этого не говорю. Я лишь хочу сказать, что, если бы у меня были дети, я не позволил бы им ехать на первом поезде, который пересечет этот мост. Но это мое личное мнение, не более. Просто я очень, люблю детей».

   "Я не утверждаю, что железное детище Хэнка Реардэна и Дэгни Таггарт рухнет, – писал Бертрам Скаддер в журнале «Фьючер». – Может быть, рухнет, а может быть, и нет. Это не столь важно. Важно другое: как обществу оградить себя от самонадеянности, эгоизма и алчности двоих необузданных индивидуалистов, которые за всю свою жизнь не совершили ни одного общественно полезного поступка? Судя по всему, эти двое готовы поставить на карту жизни людей, основываясь лишь на тщеславной уверенности в правильности своих суждений и оценок, тогда как подавляющее большинство признанных специалистов придерживается обратного мнения. Должно ли общество допустить это? Если мост действительно рухнет, не поздно ли будет принимать меры предосторожности? Стоит ли махать кулаками после драки? Автор этих строк хранит верность своему убеждению, что ради блага общества кое-кому следует дать по рукам, не дожидаясь драки.

---

   Группа, именовавшая себя Комитетом незаинтересованных граждан, собрала подписи под петицией, требовавшей в течение года провести детальное обследование линии Джона Галта комиссией государственных экспертов, прежде чем линия будет введена в эксплуатацию. В петиции подчеркивалось, что подписавшиеся под ней руководствуются лишь «чувством гражданского долга». Первыми подписались Больф Юбенк и Морт Лидди. Газеты уделили этой петиции много места, сопровождая ее подробными комментариями. К ней отнеслись с большим вниманием и уважением, так как она исходила от незаинтересованных лиц.

   Газеты не написали ни строчки об успехах строительства линии Джона Галта. Ни один репортер не приехал осмотреть все на месте. Позиция прессы была сформулирована одним видным журналистом еще пять лет назад. «Фактов нет, – сказал он. – Есть только их интерпретация. Поэтому писать о фактах нет смысла».

   Несколько бизнесменов решили, что стоит подумать о возможной коммерческой ценности металла Реардэна. Они занялись изучением этого вопроса, но не наняли ни специалистов в области металлургии, чтобы сделать анализ образцов металла, ни инженеров, чтобы те посетили место строительства. Они провели опрос общественного мнения. Среди десяти тысяч опрошенных были люди самого разного уровня интеллектуального развития. На вопрос: «Вы воспользовались бы линией Джона Галта?» подавляющее большинство ответили: «Ни за какие коврижки!»

   Ни один человек не высказался в защиту металла Реардэна, и никто не придал значения тому, что акции «Таггарт трансконтинентал» медленно, почти незаметно пошли вверх. Но некоторые пристально наблюдали за ситуацией и тайно, втихую играли на бирже. Мистер Моуэн купил акции «Таггарт трансконтинентал» на имя своей сестры, Бен Нили – на имя двоюродной сестры, а Пол Ларкин – под вымышленным именем. «Здесь надо все делать тихо – вопрос-то неоднозначный», – сказал один из них.

   «Да, работы идут строго по графику, – пожимая плечами, сказал Джим Таггарт на совете директоров. – Можете не сомневаться. Моя дражайшая сестрица не человек, а двигатель внутреннего сгорания, так что ее успехи отнюдь не удивительны».

   Когда прошел слух, что несколько мостовых опор треснули и, рухнув, убили троих рабочих, Таггарт вскочил с места и, вбежав в приемную, приказал секретарю немедленно соединить его с Колорадо. Он ждал, прислонившись к столу, словно ища защиты; в его глазах застыл панический страх. Тем не менее его губы дрогнули и расплылись в жалком подобии злорадной улыбки, когда он сказал: «Я отдал бы все на свете, чтобы посмотреть сейчас на лицо Реардэна». Узнав, что слух ложный, он проронил: «Слава тебе Господи», – но его голос прозвучал разочарованно.

---

   – Не знаю, – сказал своим друзьям Филипп Реардэн по поводу того же слуха, – возможно, он тоже хоть изредка совершает ошибки. Может быть, мой великий братец не так велик, как мнит.

   – Дорогой, – сказала мужу Лилиан Реардэн, – вчера за чаем я поссорилась с подругами, которые утверждали, что Дэгни Таггарт – твоя любовница… Господи, да не смотри ты на меня так! Я знаю, что это полнейшая нелепость, и задала им такого жару! Эти безмозглые идиотки просто не могут себе представить, почему женщина идет наперекор обществу исключительно ради твоего сплава. Ну конечно, я-то все понимаю. Я знаю, что для такой женщины, как Дэгни Таггарт, секс ровным счетом ничего не значит, и на тебя как на мужчину ей плевать. И еще, дорогой, я знаю, что, если бы у тебя хватило смелости на что-то подобное, в чем я сильно сомневаюсь, ты не стал бы увиваться за вычислительной машиной в юбке, а нашел бы себе белокурую, женственную девочку из варьете, которая… Генри, не смотри так: я просто пошутила!

   – Дэгни, – жалким тоном сказал Таггарт, – что с нами будет? Наша компания стала такой непопулярной!

   Дэгни весело рассмеялась – так, будто веселье постоянно таилось где-то внутри ее и нужна была самая малость, чтобы оно выплеснулось наружу. Она непринужденно смеялась, раскрыв рот и обнажив зубы, казавшиеся необыкновенно белыми на загорелом лице. Она словно всматривалась вдаль. Это выражение появилось в ее глазах с тех пор, как она переехала в Колорадо. Во время своих последних наездов в Нью-Йорк она заметила, что смотрит на Джима, словно не видя его.

---