Файл: Джордан Питерсон 12 правил жизни противоядие от хаоса.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 20.03.2024
Просмотров: 228
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 35
Чтобы мы не забыли: у идей есть последствия
Когда коммунисты основали Советский Союз после Первой мировой войны, люди надеялись, что утопические коллективистские мечты, придуманные их новыми лидерами, могут воплотиться в жизнь,
и за это людей можно простить. Загнивший социальный порядок конца
XIX века породил окопы и массовые убийства Великой войны. Разрыв между богатыми и бедными был предельным, большинство людей занимались рабским трудом в условиях еще более ужасных, чем те, что позднее описал Оруэлл. Хотя на Запад просочились свидетельства ужаса, устроенного Лениным после революции, было по-прежнему сложно оценивать его действия издалека. Россия пребывала в постмонархическом хаосе, и новости об интенсивном индустриальном развитии и перераспределении собственности в пользу вчерашних крепостных давали основание для надежды. Чтобы еще больше все усложнить, СССР (и Мексика) поддержали демократических республиканцев, когда в 1936 году разгорелась гражданская война в
Испании. По сути, они боролись против фашистских националистов,
которые свергли хрупкую демократию, установленную всего за пять лет до того, и которые обрели поддержку со стороны нацистов и итальянских фашистов. Интеллигенция в Америке, Великобритании и других местах была всерьез расстроена нейтралитетом своих родных стран. Тысячи иностранцев устремились в Испанию, чтобы бороться за республиканцев в интернациональных бригадах. Одним из таких иностранцев был Джордж Оруэлл. Эрнест Хемингуэй служил там в качестве журналиста и тоже поддерживал республиканцев.
Политически обеспокоенные молодые американцы, канадцы и британцы чувствовали себя морально обязанными перестать говорить и начать сражаться. Все это отвлекло внимание от конкурирующих событий в Советском Союзе.
В 1930-е, во время Великой депрессии, сталинские Советы сослали два миллиона кулаков, самых богатых крестьян, в Сибирь. Это были те,
кто владел несколькими коровами, мог себе позволить пару наемных рук и имел на несколько акров земли больше, чем у соседей. С
коммунистической точки зрения эти кулаки скопили богатство, ограбив всех вокруг, и заслуживали своей судьбы. Богатство означало
угнетение, а частная собственность – воровство. Пришло время для справедливости. Более тридцати тысяч кулаков были расстреляны на месте. Гораздо больше погибли от рук своих самых завистливых,
разозленных и непроизводительных соседей, которые использовали высокие идеи коммунистической коллективизации, чтобы скрыть свои убийственные намерения. Кулаки были «врагами народа», обезьянами,
отбросами, паразитами, грязью и свиньями. «Мы пустим кулаков на мыло», – утверждал один из жестоких городских жителей,
мобилизованных партией и советскими исполнительными комитетами и отправленных в деревню. Кулаков голыми выводили на улицы, били,
заставляли выкапывать себе могилы. Женщин насиловали. Их собственность «экспроприировали». На практике это означало, что их дома разбирали до стропил и потолочных балок и все разворовывали.
Во многих местах крестьяне, не бывшие кулаками, сопротивлялись,
особенно женщины – они заслоняли преследуемые семьи своими телами. Но такое сопротивление оказалось бесполезным. Кулаков,
избежавших смерти, ссылали в Сибирь, зачастую посреди ночи. Поезда отправлялись в феврале, в жестокий русский холод. По прибытии, в тайге, их ожидало жилье самого низкого качества. Многие умирали,
особенно дети, от тифа, кори и скарлатины.
Кулаки-«паразиты» были, по большому счету, самыми искусными и трудолюбивыми сельхозработниками. Лишь малая часть людей ответственна за большинство продукции в любой сфере, и в сельском хозяйстве то же самое. Сельское хозяйство потерпело крах. То немногое, что осталось, силой изымали из деревень и отправляли в города. Сельские жители, выходившие в поля после сбора урожая,
чтобы взять пару колосков пшеницы для своих голодных семей, могли быть казнены. Шесть миллионов человек умерло от голода на Украине,
в житнице Советского Союза, в 1930-е. «Есть собственных детей –
варварство», – декламировали советские плакаты. Несмотря на то что об этих зверствах ходили уже не только слухи, отношение к коммунизму у многих западных интеллектуалов оставалось неизменно позитивным.
Было о чем беспокоиться помимо этого, и Вторая мировая война объединила Советский Союз с западными странами в противостоянии
Гитлеру, Муссолини и Хирохито. Но некоторые наблюдательные глаза остались открытыми. Малкольм Маггеридж опубликовал в Manchester
Guardian серию статей, описывающих советское уничтожение
разозленных и непроизводительных соседей, которые использовали высокие идеи коммунистической коллективизации, чтобы скрыть свои убийственные намерения. Кулаки были «врагами народа», обезьянами,
отбросами, паразитами, грязью и свиньями. «Мы пустим кулаков на мыло», – утверждал один из жестоких городских жителей,
мобилизованных партией и советскими исполнительными комитетами и отправленных в деревню. Кулаков голыми выводили на улицы, били,
заставляли выкапывать себе могилы. Женщин насиловали. Их собственность «экспроприировали». На практике это означало, что их дома разбирали до стропил и потолочных балок и все разворовывали.
Во многих местах крестьяне, не бывшие кулаками, сопротивлялись,
особенно женщины – они заслоняли преследуемые семьи своими телами. Но такое сопротивление оказалось бесполезным. Кулаков,
избежавших смерти, ссылали в Сибирь, зачастую посреди ночи. Поезда отправлялись в феврале, в жестокий русский холод. По прибытии, в тайге, их ожидало жилье самого низкого качества. Многие умирали,
особенно дети, от тифа, кори и скарлатины.
Кулаки-«паразиты» были, по большому счету, самыми искусными и трудолюбивыми сельхозработниками. Лишь малая часть людей ответственна за большинство продукции в любой сфере, и в сельском хозяйстве то же самое. Сельское хозяйство потерпело крах. То немногое, что осталось, силой изымали из деревень и отправляли в города. Сельские жители, выходившие в поля после сбора урожая,
чтобы взять пару колосков пшеницы для своих голодных семей, могли быть казнены. Шесть миллионов человек умерло от голода на Украине,
в житнице Советского Союза, в 1930-е. «Есть собственных детей –
варварство», – декламировали советские плакаты. Несмотря на то что об этих зверствах ходили уже не только слухи, отношение к коммунизму у многих западных интеллектуалов оставалось неизменно позитивным.
Было о чем беспокоиться помимо этого, и Вторая мировая война объединила Советский Союз с западными странами в противостоянии
Гитлеру, Муссолини и Хирохито. Но некоторые наблюдательные глаза остались открытыми. Малкольм Маггеридж опубликовал в Manchester
Guardian серию статей, описывающих советское уничтожение
крестьянства, еще в 1933 году. Джордж Оруэлл понял, что происходило при Сталине, и сделал это широко известным. Он опубликовал
«Скотный двор», сатирическую басню о Советском Союзе, в 1945 году,
несмотря на серьезные трудности с изданием этой книги. Но многие,
кто знал больше, еще долго оставались слепыми. Нигде это не было ярче выражено, чем во Франции, и нигде во всей Франции так, как в интеллектуальной среде. Самый знаменитый французский философ середины XX века Жан-Поль Сартр был хорошо известным коммунистом, хоть и без партийного билета, пока не осудил советское вторжение в Венгрию в 1956 году. Тем не менее он остался защитником марксизма и не порвал с Советским Союзом окончательно до 1968 года,
до жестокого подавления восстания жителей Чехословакии во время
Пражской весны. Вскоре был опубликован «Архипелаг ГУЛАГ»
Александра Солженицына, который мы достаточно подробно обсуждали в предыдущих главах. Как уже было отмечено и как стоит отметить вновь, это произведение полностью уничтожило моральное доверие к коммунизму – сначала на Западе, а затем и в самом Советском
Союзе. Книга циркулировала в подпольном формате самиздата. У
русских было 24 часа, чтобы прочитать свой редкий экземпляр, прежде чем передать его следующему читателю. Чтение на русском языке транслировалось в Советский Союз радиостанцией «Радио Свобода».
Солженицын утверждал, что советская система не выжила бы без тирании и рабского труда, что семена ее худших крайностей определенно были посеяны еще во времена Ленина (апологетами которого западные коммунисты все еще являлись), и что она подпитывалась бесконечной ложью – и личной, и общественной. В ее грехах нельзя было винить один только культ личности, на который продолжали ссылаться ее сторонники. Солженицын задокументировал широкомасштабное дурное обращение с политзаключенными,
коррумпированную правовую систему, показал в мельчайших деталях,
что все это было не отклонением, а прямым выражением коммунистической философии, которая лежала в основе. Никто не мог отстаивать коммунизм после «Архипелага ГУЛАГа», даже сами коммунисты. Это не значит, что очарование марксистских идей для интеллектуалов, особенно французских интеллектуалов, исчезло. Оно просто трансформировалось. Некоторые в открытую отказывались учиться. Сартр осудил Солженицына как «опасный элемент». Деррида,
«Скотный двор», сатирическую басню о Советском Союзе, в 1945 году,
несмотря на серьезные трудности с изданием этой книги. Но многие,
кто знал больше, еще долго оставались слепыми. Нигде это не было ярче выражено, чем во Франции, и нигде во всей Франции так, как в интеллектуальной среде. Самый знаменитый французский философ середины XX века Жан-Поль Сартр был хорошо известным коммунистом, хоть и без партийного билета, пока не осудил советское вторжение в Венгрию в 1956 году. Тем не менее он остался защитником марксизма и не порвал с Советским Союзом окончательно до 1968 года,
до жестокого подавления восстания жителей Чехословакии во время
Пражской весны. Вскоре был опубликован «Архипелаг ГУЛАГ»
Александра Солженицына, который мы достаточно подробно обсуждали в предыдущих главах. Как уже было отмечено и как стоит отметить вновь, это произведение полностью уничтожило моральное доверие к коммунизму – сначала на Западе, а затем и в самом Советском
Союзе. Книга циркулировала в подпольном формате самиздата. У
русских было 24 часа, чтобы прочитать свой редкий экземпляр, прежде чем передать его следующему читателю. Чтение на русском языке транслировалось в Советский Союз радиостанцией «Радио Свобода».
Солженицын утверждал, что советская система не выжила бы без тирании и рабского труда, что семена ее худших крайностей определенно были посеяны еще во времена Ленина (апологетами которого западные коммунисты все еще являлись), и что она подпитывалась бесконечной ложью – и личной, и общественной. В ее грехах нельзя было винить один только культ личности, на который продолжали ссылаться ее сторонники. Солженицын задокументировал широкомасштабное дурное обращение с политзаключенными,
коррумпированную правовую систему, показал в мельчайших деталях,
что все это было не отклонением, а прямым выражением коммунистической философии, которая лежала в основе. Никто не мог отстаивать коммунизм после «Архипелага ГУЛАГа», даже сами коммунисты. Это не значит, что очарование марксистских идей для интеллектуалов, особенно французских интеллектуалов, исчезло. Оно просто трансформировалось. Некоторые в открытую отказывались учиться. Сартр осудил Солженицына как «опасный элемент». Деррида,
действуя более тонко, заменил идею власти на идею денег и продолжил свой веселый путь. Такой лингвистический фокус дал всем едва раскаявшимся марксистам, все еще занимающим западные интеллектуальные вершины, средства для сохранения своего взгляда на мир. Общество больше не представляло собой подавление бедных богатыми. Это было угнетение всех могущественными. Согласно
Дерриде, иерархические структуры появились, только чтобы включать
(бенефициаров этих структур) и исключать (всех остальных, которые,
таким образом, были угнетаемы). Но даже это утверждение было недостаточно радикальным. Деррида утверждал, что разделение и угнетение встроены прямо в язык – встроены в категории, которые мы используем, чтобы прагматически упрощать мир и договариваться с ним. «Женщины» существуют только потому, что мужчины выигрывают, исключая их. «Мужчины и женщины» есть только потому,
что члены этих гетерогенных групп получают выгоду, исключая крошечное меньшинство людей, чья биологическая сексуальность аморфна. Наука приносит пользу только ученым. Политика приносит пользу только политикам.
Согласно Дерриде, иерархии существуют благодаря успешному угнетению низов. Именно это нечестное завоевание и позволяет им процветать.
Известно высказывание Дерриды (которое он впоследствии отрицал) «Il n’y a pas de hors-texte»— эту фразу часто переводят как
«Нет ничего за пределами текста». Сторонники Дерриды говорят, что это неправильный перевод, и что фраза должна звучать как «Не существует внешнего текста». Однако трудно прочитать это утверждение так, будто оно означает нечто иное, кроме как «Все есть интерпретация» – именно так работы Дерриды, по большому счету, и интерпретировались. Почти невозможно переоценить нигилистическую и деструктивную природу этой философии. Она ставит под сомнение сам по себе акт категоризации. Она отрицает идею, согласно которой различия между вещами могут быть проведены по какой-либо иной причине, кроме как из-за грубой силы. Биологические различия между мужчинами и женщинами? Несмотря на существование несметной мультидисциплинарной научной литературы, указывающей, что на половые различия мощнейшим образом влияют биологические факторы, для Дерриды и его постмарксистских приспешников наука –
Дерриде, иерархические структуры появились, только чтобы включать
(бенефициаров этих структур) и исключать (всех остальных, которые,
таким образом, были угнетаемы). Но даже это утверждение было недостаточно радикальным. Деррида утверждал, что разделение и угнетение встроены прямо в язык – встроены в категории, которые мы используем, чтобы прагматически упрощать мир и договариваться с ним. «Женщины» существуют только потому, что мужчины выигрывают, исключая их. «Мужчины и женщины» есть только потому,
что члены этих гетерогенных групп получают выгоду, исключая крошечное меньшинство людей, чья биологическая сексуальность аморфна. Наука приносит пользу только ученым. Политика приносит пользу только политикам.
Согласно Дерриде, иерархии существуют благодаря успешному угнетению низов. Именно это нечестное завоевание и позволяет им процветать.
Известно высказывание Дерриды (которое он впоследствии отрицал) «Il n’y a pas de hors-texte»— эту фразу часто переводят как
«Нет ничего за пределами текста». Сторонники Дерриды говорят, что это неправильный перевод, и что фраза должна звучать как «Не существует внешнего текста». Однако трудно прочитать это утверждение так, будто оно означает нечто иное, кроме как «Все есть интерпретация» – именно так работы Дерриды, по большому счету, и интерпретировались. Почти невозможно переоценить нигилистическую и деструктивную природу этой философии. Она ставит под сомнение сам по себе акт категоризации. Она отрицает идею, согласно которой различия между вещами могут быть проведены по какой-либо иной причине, кроме как из-за грубой силы. Биологические различия между мужчинами и женщинами? Несмотря на существование несметной мультидисциплинарной научной литературы, указывающей, что на половые различия мощнейшим образом влияют биологические факторы, для Дерриды и его постмарксистских приспешников наука –
это просто еще одна игра силы, и все ее утверждения делаются ради выгоды тех, кто сидит на верхушке научного мира. Фактов нет.
Иерархическая позиция и репутация как следствие умений и компетенций? Все определения умений и компетенций даны теми, кто от этого в выигрыше, чтобы исключить других и получить выгоду –
личную и корыстную.
В утверждениях Дерриды есть определенная правда, учитывая их хитрую природу. Сила – это некое фундаментальное мотивационное усилие (именно некое, а не определенное). Люди соревнуются, чтобы подняться наверх, их беспокоит собственное место в иерархиях. Но (и здесь вы отделяете метафорических мальчиков от мужчин в философском смысле слова) тот факт, что сила играет роль в
человеческой мотивации, не означает, что она играет единственную
или главную роль. Точно так же мы никогда не можем знать все, и это делает все наши наблюдения и высказывания зависимыми от того, что какие-то вещи мы принимаем в расчет, а какие-то опускаем (мы подробно обсуждали это в Правиле 10). Это не оправдывает утверждение, что все есть интерпретация, или что категоризация – это просто исключение.
Остерегайтесь категоричных интерпретаций и остерегайтесь людей, которые их создают. Хотя факты не могут говорить сами за себя
(так же как обширные земли, простирающиеся перед путешественником, не могут подсказать ему, как через них пройти), и хотя существует великое множество способов воспринимать даже малое количество объектов, это не значит, что все интерпретации одинаково верны. Некоторые ранят – вас самих и других. Иные подталкивают вас к столкновению с обществом. Другие не выдерживают испытания временем. А есть еще те, которые не помогают вам попасть туда, куда вы хотите. Многие из этих ограничений встроены в нас как следствие эволюционных процессов, что длятся миллиарды лет. Какие-то появились, когда мы социализировались, чтобы сотрудничать, мирно и продуктивно соревноваться с другими. Еще больше интерпретаций возникает, по мере того как с помощью обучения мы отказываемся от контрпродуктивных стратегий. Конечно, количество интерпретаций бесконечно – это все равно что говорить о бесконечном количестве проблем. Но количество жизнеспособных решений серьезно ограничено.
Иначе жить было бы просто. А это не так.
Иерархическая позиция и репутация как следствие умений и компетенций? Все определения умений и компетенций даны теми, кто от этого в выигрыше, чтобы исключить других и получить выгоду –
личную и корыстную.
В утверждениях Дерриды есть определенная правда, учитывая их хитрую природу. Сила – это некое фундаментальное мотивационное усилие (именно некое, а не определенное). Люди соревнуются, чтобы подняться наверх, их беспокоит собственное место в иерархиях. Но (и здесь вы отделяете метафорических мальчиков от мужчин в философском смысле слова) тот факт, что сила играет роль в
человеческой мотивации, не означает, что она играет единственную
или главную роль. Точно так же мы никогда не можем знать все, и это делает все наши наблюдения и высказывания зависимыми от того, что какие-то вещи мы принимаем в расчет, а какие-то опускаем (мы подробно обсуждали это в Правиле 10). Это не оправдывает утверждение, что все есть интерпретация, или что категоризация – это просто исключение.
Остерегайтесь категоричных интерпретаций и остерегайтесь людей, которые их создают. Хотя факты не могут говорить сами за себя
(так же как обширные земли, простирающиеся перед путешественником, не могут подсказать ему, как через них пройти), и хотя существует великое множество способов воспринимать даже малое количество объектов, это не значит, что все интерпретации одинаково верны. Некоторые ранят – вас самих и других. Иные подталкивают вас к столкновению с обществом. Другие не выдерживают испытания временем. А есть еще те, которые не помогают вам попасть туда, куда вы хотите. Многие из этих ограничений встроены в нас как следствие эволюционных процессов, что длятся миллиарды лет. Какие-то появились, когда мы социализировались, чтобы сотрудничать, мирно и продуктивно соревноваться с другими. Еще больше интерпретаций возникает, по мере того как с помощью обучения мы отказываемся от контрпродуктивных стратегий. Конечно, количество интерпретаций бесконечно – это все равно что говорить о бесконечном количестве проблем. Но количество жизнеспособных решений серьезно ограничено.
Иначе жить было бы просто. А это не так.
Теперь признаюсь, что мне присущи некоторые убеждения,
которые можно считать левыми. Например, я думаю, что тенденция,
согласно которой ценные товары распределяются с выраженным неравенством, представляет собой постоянную угрозу стабильности общества. Думаю, тому есть хорошее доказательство. Это не значит, что решение проблемы очевидно. Мы не знаем, как перераспределить богатство, не провоцируя целый ряд других проблем. Разные западные общества пробовали разные подходы. Например, Швеция доводит равенство до предела. Америка придерживается противоположного подхода, предполагая, что сетевое построение более доступного всем капитализма создает растущий поток, который будет держать на плаву все лодки. Еще не все результаты этих экспериментов ясны, и страны сильно между собой различаются. Различия в истории, географических областях, численности населения и этническом разнообразии делают прямые сравнения весьма затруднительными. Но совершенно точно, что принудительное перераспределение во имя утопического равенства –
позорное лекарство от этой болезни.
Кроме того, я думаю (и это может считаться левосторонним взглядом), что переделывать университетские администрации в частные корпорации (а это случается все чаще) – ошибка. Я думаю, что наука менеджмента – это псевдодисциплина. Я уверен, что правительство иногда может быть благой силой, равно как необходимым арбитром по маленькому набору необходимых правил. Тем не менее я не понимаю,
почему наше общество предоставляет общественное финансирование институциям и деятелям от образования, заявленная, сознательная и четкая цель которых – разрушение поддерживающей их культуры. У
таких людей есть полное право на свое мнение и действия, если они остаются в рамках закона. Но у них нет разумных оснований для общественного финансирования. Если бы радикальные правые получали государственное финансирование политических действий,
замаскированных под университетские курсы, как это явно делают радикальные левые, возмущение прогрессистов по всей Северной
Америке было бы оглушительным.
Есть и другие серьезные проблемы, скрытые в радикальных дисциплинах, помимо фальшивости их теорий и методов и настаивания на том, что коллективный политический активизм является моральной обязанностью. Нет никаких надежных доказательств в поддержку их
основных утверждений: что западное общество патологически патриархально, что главный урок истории в том, что мужчины, а не природа, были первичным источником угнетения женщин, что были они именно угнетателями, а не как в большинстве случаев, их партнерами и сторонниками, что все иерархии основаны на силе и стремятся к исключению. Иерархии существуют по многим причинам.
Некоторые из них спорны, некоторые нет, но они невероятно древние, с точки зрения эволюции. Угнетают ли ракообразные мужского пола ракообразных женского пола? Надо ли перевернуть их иерархии вверх тормашками? В обществах, которые хорошо функционируют, – не в сравнении с гипотетической утопией, а на контрасте с другими существующими историческими культурами – компетентность, а не сила, является первичной детерминантой статуса. Компетентность.
Умения. Навыки. Не сила. Это очевидно и иллюстрируется как примерами, так и фактами. Ни один человек с раком мозга не будет настолько настроен на равноправие, чтобы отказаться от услуг хирурга с лучшим образованием, лучшей репутацией и, возможно, с самыми высокими доходами. Самыми достоверными признаками долгосрочного успеха в западных странах являются такие личные качества, как ум
(определяется измерением когнитивных способностей или тестами IQ) и добросовестность (черта, характеризуемая трудолюбием и склонностью к порядку)
188
. Существуют исключения. Предприниматели и художники более открыты разным опытам
189
, а это иная определяющая личностная черта, чем добросовестность. Но открытость связана с вербальным интеллектом и креативностью, так что это исключение приемлемо и понятно. Предсказуемая сила этих свойств, говоря языком математики и экономики, исключительно высока – если использовать терминологию силы, она среди самых высоких показателей, когда-либо измерявшихся в самых сложных областях социальных наук. Целая батарея личностных/когнитивных тестов может увеличить вероятность трудоустроить сотрудника с компетентностью выше среднего с 50:50 до
85:15. Это факты, и они так же подтверждаются, как и многие другие факты в социальных науках (а это говорит больше, чем вы можете подумать, ведь социальные науки – более эффективные дисциплины,
чем признают их циничные критики). Таким образом, государство поддерживает не только односторонний радикализм, оно поддерживает также идеологическую обработку. Мы не учим наших детей тому, что
Некоторые из них спорны, некоторые нет, но они невероятно древние, с точки зрения эволюции. Угнетают ли ракообразные мужского пола ракообразных женского пола? Надо ли перевернуть их иерархии вверх тормашками? В обществах, которые хорошо функционируют, – не в сравнении с гипотетической утопией, а на контрасте с другими существующими историческими культурами – компетентность, а не сила, является первичной детерминантой статуса. Компетентность.
Умения. Навыки. Не сила. Это очевидно и иллюстрируется как примерами, так и фактами. Ни один человек с раком мозга не будет настолько настроен на равноправие, чтобы отказаться от услуг хирурга с лучшим образованием, лучшей репутацией и, возможно, с самыми высокими доходами. Самыми достоверными признаками долгосрочного успеха в западных странах являются такие личные качества, как ум
(определяется измерением когнитивных способностей или тестами IQ) и добросовестность (черта, характеризуемая трудолюбием и склонностью к порядку)
188
. Существуют исключения. Предприниматели и художники более открыты разным опытам
189
, а это иная определяющая личностная черта, чем добросовестность. Но открытость связана с вербальным интеллектом и креативностью, так что это исключение приемлемо и понятно. Предсказуемая сила этих свойств, говоря языком математики и экономики, исключительно высока – если использовать терминологию силы, она среди самых высоких показателей, когда-либо измерявшихся в самых сложных областях социальных наук. Целая батарея личностных/когнитивных тестов может увеличить вероятность трудоустроить сотрудника с компетентностью выше среднего с 50:50 до
85:15. Это факты, и они так же подтверждаются, как и многие другие факты в социальных науках (а это говорит больше, чем вы можете подумать, ведь социальные науки – более эффективные дисциплины,
чем признают их циничные критики). Таким образом, государство поддерживает не только односторонний радикализм, оно поддерживает также идеологическую обработку. Мы не учим наших детей тому, что