ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.04.2024
Просмотров: 17
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Все эти действия являлись проявлением общей политики по отношению к представительствам «недружественных» стран СССР. Слежка за такими представительствами к началу 1935 г. стала обычным делом. Представители ОГПУ следили не только за посетителями консульства, но и сопровождали консулов в их поездках по городу. В этом же году были совершены провокационные действия в отношении консульств. Вечером 3 февраля 1935 г., группа миллионеров произвела попытку проникновения в здание консульства, якобы по вызову Гросскопфа. «Швейцар, открыв дверь, - писал в своём донесении Гросскопф, - позвал меня. Я увидел двух милиционеров, стоящих перед дверью, и ещё двух – чуть поодаль, у забора палисадника. На мой вопрос, что им нужно, они ответили, что наряд вызван консулом. Я сказал, что это недоразумение или что они неверно поняли своё задание. На вопрос, это здание консульства, я ответил, что да, это германское консульство, но возможно вас вызвали из другого консульства, японского или китайского, расположенных чуть дальше по этой же улице. Они направились туда»9. Повторная попытка проникновения в здание консульства была осуществлена 8 февраля.
Следующая провокация была произведена 23 марта. В этот день в консульстве был отключен параллельный телефон, который был подключен в апреле 1932 г. с целью установления лица терроризировавшего консула в течение 6 недель, без всяких на то оснований. Лицо, которое совершило звонок установлено не было, но телефон остался и был отключен, как ненужный канал связи. В апреле 1935 г. начались аресты людей, имевших с консулом ту или иную связь.
По мнению фон Шуленбурга, посла Германии, данная атака на консульство являлась своеобразной платой за сопротивление Германии вступлению в планируемый Советским Союзом Восточный пакт. «Наша политическая позиция по отношению к Советскому Союзу не претерпела существенных изменений», - писал он в шифрограмме консулам и советовал им соблюдать, как и прежде, доброе отношение к СССР и вести себя, по возможности, корректно, не реагируя на провокации. Однако при этом твёрдо заявил, что Германия не собирается платить за эти отношения такую особую цену, как Восточный пакт.
Слежка ОГПУ за консулом, очевидно, началась с его появления в Сибири. Первая попытка обвинения Гросскопфа в шпионаже была предпринята в 1926 г.10 В 1932 г. во время поездки консула из Москвы в Ригу, он подвергся нападению. В соседнем купе, находился человек, который по виду напоминал советского чиновника высокого ранга, он проник в купе Гросскопфа через общую дверь купе, одурманил консула наркотическим средство и выкрал из его кошелька 400 рублей советских денег. Ночью в 3 часа 50 минут, по словам проводника, он сошел на станции в Смоленске, как бы спеша на почту и не вернулся в поезд. В 5 часов утра Гросскопф проснулся с невыносимой головной болью.
Поразмышляв над случившим, он понял, что за обычной вагонной кражей скрывалось что-то большее.
В апреле 1933 г. разразился еще один шпионский скандал. Он был связан с проведенной серией арестов ОГПУ. Арест распространялся на бывших эсеров, которые трудились после освобождения из тюрем в городских организациях Новосибирска. В этот период был арестован генерал Болдырев, бывший командующие Белой сибирской армией; научный сотрудник Крайплана; Федоров, который работал истопником в консульстве. У Болдырева ОГПУ пыталось найти сочинение «с секретными экономическими и военными данными», которое он в контрреволюционных целях намеревался переправить на Запад через германского консула, а передать консулу сочинение должен был истопник Фёдоров. В это же время на крыше здания консульства был протянут провод, который предполагался для прослушивания здания. По этому поводу была отправлена нота в ИНО часть ЗСКИКа с требованием убрать провод и исправить повреждённую в нескольких местах крышу здания.
В марте 1933 г. ОГПУ была проведена соответствующая работа среди других служащих консульства, которые были доставлены в ГПУ и с помощью угроз заставляли дать показания о работе Гросскопфа и других сотрудниках консульства.11 В последствие всех отпустили и дали приказ о сокрытии произошедшего. В это же время были арестованы: хозяин дома, в котором жили германский гражданин, инженер Шмидт, Барышников, и другой его квартирант, тоже бывший эсер. Хозяина дома вскоре перевели из тюрьмы ОГПУ в обычную тюрьму. Из тюрьмы он смог прислать письмо, в котором сообщал о предъявлении ему обвинений в сборе сведений о происходящем в городе, которые он, якобы, через инженера Шмидта передавал в консульство. При этом у ГПУ не было возможности осуществить арест Шмидта, так как он имел германское гражданство. Хотя ему были выдвинуты обвинения о том, что его квартира использовалась для агентов консульства, а сам он был проплаченным резидентом консула. Полученные средства от консула он тратил на оплату других агентов «своей группы».
Все эти обвинения Гросскопф расценивал как выдумку самого ОГПУ. Он никогда не встречался ни с хозяином дома, ни с его жильцами. Хотя у Шмидта он был пару раз в гостях, когда тот болел.
Весной 1935 г. начались обыски и аресты близких родственников жены технического секретаря консульства, Вильгельма Кремера, урождённой Нины Павловны Замятиной. Ее родственники проживали в Новосибирске. В апреле у одного из братьев Замятиной был проведен обыск, в ходе которого был изъят фотоаппарат, подаренный консулом. Позже он был арестован и растрелян как германский шпион.
Также в апреле этого же года был произведен обыск агронома Юлиуса Форера. Обыск проводился с целью изъятия любой немецкой литературы, фотографий, на которых был бы запечатлён консул. «Господин Форер, - писал он послу, - мой друг, мы общаемся семьями более 10 лет. Его жена – германская подданная. Эта семья – единственная советско-русская семья, которая бывала в моём доме. За время моего пребывания в Новосибирске, - сообщал обеспокоенный консул, - ещё ни разу не было проведено обысков у моих знакомых и у многочисленных родственников ассистента Кремера или у знакомых других служащих консульства. ОГПУ этими обысками явно ищет компрометирующий консульство материал»12.
В апреле 1935 г. был произведен арест еще одного знакомого Кремера, мужа его поварихи. Во время обыска жену знакомого спрашивали почему 20 апреля над консульством был вывешен флаг.
Волна арестов, происходивших весной 1935 г., по мнению Гросскопфера, шла параллельно с волной общих арестов, направленных на истребление остатков старой русской интеллигенции. За период 22-30 апреля 1935 г. было арестовано около 200 человек.
Негативное отношение к консульству стало проявляться и в повседневной жизни, в противодействии решению бытовых проблем, как самого консульства, так и его посетителей. В августе 1934 г. Гросскопфу было отказано в предоставлении ему легковой машины «Форд» для поездок за город. Попытки нанять грузовую машину тоже не увенчались успехом.
Позже, Гросскопф в своем письме МИД укажет13, что данные отказы связанны с попыткой сдерживания его информационной поездкой по селам. Также он просил приобрести для консульства небольшой легковой автомобиль. Эту просьбу поддержал посол. Так как положение консульств в городах одинаковое, необходимо было разрешить приобретение служебного автомобиля.
Правда, эта просьба так и не была исполнена. Иметь служебные автомобили могли только посольства и миссии, а приобрести автомобиль в личную собственность МИД не мог, так как пришлось бы пересматривать бюджет.
Летом 1935 г. в консульстве разразился «дачный» скандал. Консульство снимало дачу на лето от лица семьи Кремеров. Консульству приходилось использовать семью Кремеров в виду того, что Горсовет под предлогом нехватки жилья для собственных нужд ещё прежде отказал консульству в аренде своей дачи.14
Хозяин дома, ранее подтвердивший договоренности, перед самым выездом на дачу, заявил об отказе в виду волны арестов в кругах консульства. Гросскопф понял, что на хозяина дачи было оказано давление. Из-за отказа, сотрудники консульства лишились права на отдых в летнем домике.
Изоляция консульств от внешнего мира к 1935 г. стала нормой. Все внешние связи сотрудники консульства могли осуществлять только с позволения и посредством НКИД.
В Москве официальная опека посольства была установлена после покушения на советника Твардовски в 1932 г. в виде постоянного сопровождения двух персон, Твардовски и посла. В последствие эта опека распространилась и на сотрудников, которые находились в рангах поменьше. Куда бы не делали шаг сотрудники, за ними всегда следовала их «тень».
Стоит отметить, что такая опека не была в тягость посольству. Слежка и прослушивание телефонов и устройств не мешала сотрудникам работать и общаться между собой. Если же они хотели обменяться мнениями ко какому-то секретному вопросу, они использовали «анонимный провод» связи. С некоторыми агентами у них устанавливались взаимовыгодные отношения. Охранники посла получали постоянную информацию о программе предстоящих выездов, в том числе и об изменениях в ней. Те, в свою очередь, заботились об опекаемом во время его поездок по стране и предлагали продление поездок для посещения незапланированных к осмотру места.
Хотя уже к концу 1937 г. здания иностранных посольств в Москве превратились в подобие тюремных заведений. Дипломаты не могли проживать в частных квартирах, а медицинское обслуживание стало большой проблемой для них. Врачи прекратили посещать квартиры дипломатов в виду страха общения с иностранцами. НКИД попыталась решить эту проблему, прикрепив дипломатов к знаменитой Боткинской больнице, но и это не привело к успеху.
Выход из сложившейся ситуации нашел Наркомат иностранных дел. С 1 февраля 1938 г. врачебная помощь посольствам и миссиям должна была оказываться на дому, причем в любое время суток. Данных изменения в отношении дипломатов были разосланы в виде извещений.
Ограничения дипломатов были и в обеспечении продовольствием. Из-за высокого курса рубля, они не могли себе позволить посещать и покупать продукты в магазинах, приходилось переходить на обеспечение необходимым продовольствием из-за границы. Изоляция дипломатов была и по отношению к иностранным корреспондентам, от былой колонии которых осталась «небольшая кучка». Дипломаты также не могли свободно покупать билеты в театр, данную покупку необходимо было делать только с разрешения Наркомата иностранных дел. Прекратились и поездки по стране иностранных граждан, а каждая ночёвка должна была быть зафиксирована штампом в паспорте.
Таким образом, происходила постепенная изоляция иностранных представительств от внешнего мира. Подобную цель преследовала и кампания по сокращению числа этих представительств.
2.2 Национальные операции НКВД: «немецкая операция»
В период «большого террора» происходила не только изоляция иностранных представительств в СССР, но и арест, а в следствие и высылка иностранных граждан с территории Советского союза. Весь комплекс мер, проводимых по отношению к иностранцам носит название национальных операций НКВД. Серия массовых репрессий против лиц иностранных для СССР национальностей, проводилась по отношению к: полякам, немцам, латышам, литовцам, эстонцам и другим народам. Особое внимание в данном разделе я уделю «немецкой операции».
Начало «немецкой операции» НКВД положила записка Сталина, приложенная к протоколу заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 июля 1937 г.:15 «Всех немцев на наших военных, полувоенных и химических заводах, на электростанциях и строительствах, во всех областях всех арестовать». Следующий текст решения Политбюро Сталин писал также сам: «Предложить товарищу Ежову дать немедля приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах (артиллерийские, снарядные, винтовочно-пулеметные, патронные, пороховые и т.п.), и высылке части арестованных за границу».
Оперативный приказ 00439 был выпущен Ежовым 25 июля 1937 г. и в тот же день разослан телеграммами по всем управлениям НКВД. Чтобы полностью пресечь эту деятельность, нарком приказывал арестовать всех германских граждан, проживающих в СССР, работающих (или работавших ранее) в оборонной промышленности и на железных дорогах. На аресты было отведено пять дней, начиная с 29 июля. После «особо тщательного» следствия дела должны были быть направлены на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда или Особого совещания при НКВД.
Одновременно предписывалось произвести срочный учет германских подданных, работающих во всех других отраслях советского хозяйства, а кроме того, бывших германских подданных, принявших советское гражданство, но ранее работавших в оборонной промышленности. На всех них следовало представить в Москву меморандумы с компрометирующими материалами для решения вопроса об аресте.
Помимо приказа так же были разосланы и телеграммы по областям, в которых перечислялись военные заводы и цеха, где необходимо было производить аресты немецких граждан.
