Файл: Реферат по дисциплине История Коллаборационизм 1812 года.docx
Добавлен: 29.04.2024
Просмотров: 13
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
 | Российский государственный социальный университет Факультет ------Юридический----------------- |
РЕФЕРАТ
по дисциплине «_____ История ______________»
___________________ Коллаборационизм 1812 года ____________________
(тема реферата)
| ФИО студента | Гулиев Магомед Мустафаевич |
| Направление подготовки | Юриспруденция |
| Группа | ЮСТ-Б-3-Д-2022-1 |
Москва 2022
Оглавление
-
Введение -
Основная часть -
Заключение -
Список литературы
Введение
Автор раскрывает долю и характер участия духовных, дворянских и крестьянских классов в коллаборационистском движении периода. Отечественной войны 1812 года в России. Он также критикует клише коммунистической пропаганды в этом вопросе, которые нашли отражение в советской исторической литературе.
Автор в статье " Коллаборационизм 1812 года. Классовый аспект " раскрывает долю и характер участия духовных, дворянских и крестьянских классов в коллаборационистском движении периода Отечественной войны 1812 года в России, раскрывает проблему штампов коммунистической пропаганды, рассказывает иначе, чем в советское время, об интерпретации второстепенных событий войны 1812 года. Статья выбрана нами потому, что ее автор живо рассматривает события той войны, работает с источниковой базой, представляет события с иной точки зрения, чем это было принято во времена существования СССР.
Исследование статьи Ю. П. Соловьева "Коллаборация 1812 года. Классовый аспект" (Диалог со временем) и определила актуальность темы нашего исследования.
Основная часть
Обязательный для советской историографии классовый подход к интерпретации событий требовал предварительного деления сословных групп на «прогрессивные» и «реакционные». Исходя из этой, заранее сделанной расстановки акцентов, описывалась роль того или иного сословия в конкретной исторической ситуации. Такой метод, мешающий восстановить реальную картину прошлого, нашел себе место и во вполне для своего времени новаторских работах. Так, в нашумевшей около 30-ти лет назад книге Н.А. Троицкого «1812. Великий год России» можно встретить следующее, надо сказать, смелое определение:
«Третье из привилегированных сословий – духовенство – помогало народной войне главным образом “божьим словом”, патриотическими молитвами во славу русского оружия и за погибель “антихриста” Наполеона, которого Святейший Синод трижды (в 1806, 1812 и 1815 гг.) предавал анафеме. Не чуждалась церковь и материальных даяний: только в Петербурге к 16 августа 1812 г. она пожертвовала 750 тыс. руб. “на составление ополчения”. Некоторые ее служители участвовали даже в партизанском движении. Но среди духовенства больше, чем в любом другом сословии, оказалось предателей, сознательно – из личной и сословной корысти – переметнувшихся на сторону врага. Святейший Синод констатировал, что “две трети духовенства по могилевской епархии учинили присягу на верность врагу отечества”. Архиепископ Витебский и Могилевский Варлаам повелел тогда всей епархии величать “впредь... в благодарственных ко всевышнему молебствиях вместо императора Александра французского императора и италийского короля великого Наполеона”. Могилевская епархия не была исключением. В Смоленске духовные отцы города встречали Наполеона с крестом в знак покорности, в Минске епископ служил торжественную обедню в честь завоевателя (курсив мой. – Ю.С.), а в Подолии и на Волыни священнослужители раздавали своим прихожанам листки с текстом “Отче наш”, где “вместо имени бога было вставлено имя императора французов”. Такое отступничество тысяч пастырей от “веры, царя и отечества” рождало, по отзывам современников, “недоверчивость к законному правительству и к армии российской, заставляло слабых людей думать, что Россия пропала”. Тем самым церковь в Отечественной войне 1812 г. весьма скомпрометировала себя перед Россией. Хвалебные же труды дореволюционных историков о заслугах ее перед отечеством в 1812 г. необъективны».
Коллаборационизм во время Отечественной войны 1812 года не был массовым. Да, Великую армию Наполеона горячо приветствовали в Вильнюсе. Но это потому, что Литва вошла в состав Российской империи относительно недавно. И там еще были помнили про времена Речи Посполитой.
В Белоруссии и в российских губерниях случаи перехода на сторону врага были единичны. Один из наиболее известных таких случаев произошел в июле 1812 года, когда на верность императору французов присягнул могилевский архиепископ Варлаам. Сам он позднее объяснял, что таким образом заботился о пастве, дабы оградить ее от насилий и грабежа со стороны солдат наполеоновской армии. В 1813 году архиепископа лишили сана.
Случаи сотрудничества с французами были зафиксированы в Смоленской губернии (61 человек). Среди этих людей было семь офицеров, но ни один из них не был на военной службе.
После вступления в Москву Наполеон поинтересовался, налажено ли управление городом силами местного муниципалитета. Император очень удивился, узнав, что ничего подобного не было и в помине. И поручил своим подчиненным сформировать органы городского управления с привлечением местных жителей.
Разумеется, и речи быть не могло о передаче им какой-либо реальной власти. Наполеона заботило в первую очередь размещение армии. Этим "муниципалы" 1812 года и должны были заниматься под чутким руководством французов - фактическим главой московского муниципалитета был генеральный интендант Ж.-Б. В. Лессепс . Номинальным же руководителем был назначен городской голова Петр Находкин.
Параллельно создавалась и полиция, на которую предполагалось возложить функции поддержания порядка среди жителей Москвы. Никаких полномочий в отношении солдат наполеоновской армии эти полицейские, конечно, не имели.
В конечном итоге, к службе в муниципалитете и полиции удалось привлечь 87 человек - 67 российских подданных и 20 иностранцев, проживавших на момент оккупации в Москве.
Не последним мотивом к переходу на службу в наполеоновский муниципалитет было стремления защитить себя и своих близких от мародеров. Причем сами же французы стали крепить на домах таких людей таблички с надписями о том, что здесь проживает сотрудник муниципалитета либо полицейский. Мол, так их было легче найти, в том числе и москвичам с какой-либо просьбой. Хотя это были своего рода "охранные грамоты".
Были, впрочем, и примеры, когда на службу к вражеской армии шли из корыстных побуждений.
Ничем особо примечательным ни муниципалитет, ни полиция в целом себя не проявили. Оккупация Москвы армией Наполеона продолжалась месяц. Город сильно пострадал в результате пожаров, но здесь муниципалитет сделать ничего не мог.
При отступлении армии Наполеона вместе с ней ушла и некоторая часть служащих муниципалитета, в основном из числа иностранцев. К оставшимся российские власти отнеслись достаточно снисходительно. В 1814 году император Александр I подписал указ об амнистии. К суровому наказанию - клеймению и каторге - был приговорен только один человек.
Только у такого серьёзного историка войны 1812 года, как Владимир Земцов, мы находим краткое упоминание о том, что, возможно, небольшое количество русских участвовало в походе Бонапарта на Россию, не составляя, впрочем, особого соединения. Вот что он пишет в книге «Великая армия Наполеона в Бородинском сражении»:
«Немцы в собственно французской армии, бывшей под Бородином, формировали 127-й линейный полк… Помимо немцев, в его рядах было немало австрийцев, венгров, а возможно, также и русских. Правда, накануне Русского похода началось их массовое дезертирство, но кто-то из русских всё-таки мог и при Бородине оказаться на стороне Наполеона».
Авторы охарактеризованных выше публикаций делают упор на то, что русских пленных привлекало во Франции отсутствие крепостного права, дух свободы и т.п. Отсюда делается вывод, что такие русские сознательно стремились потом освободить свою родину от крестьянского рабства, потому и служили в армии Наполеона. Утверждается также, что войска завоевателя в 1812 году пополнялись перебежчиками из русской армии, недовольными порядками на своей родине.
Однако все такие заявления не имеют под собой никаких оснований. Случаи дезертирства из русской армии в 1812 году были крайне редки, а если и случались, то были вызваны шкурническими интересами, а не мотивами «борьбы за свободу». Когда нам говорят про «ужасы» крепостного права, то забывают, что современниками оно воспринималось совсем иначе, а Наполеон, объявленный церковью «предтечею антихриста», никак не мог выглядеть в глазах русского солдата и крестьянина лучше своего помещика и тем более царя.
Небольшие основания говорить про русский коллаборационизм в 1812 году дают некоторые события в Литве (то есть в Белоруссии, как мы её сейчас называем), когда туда вступила армия Наполеона. Эта земля только за два десятилетия до того вошла в состав Российской империи, и там нелояльность имела широкое проявление. Шляхта, в основном ополяченная, добровольно записывалась на службу к Наполеону. Местное православное духовенство, недовольное синодальным управлением Петербурга, также проводило в ряде мест (например, в Могилёве и Витебске) крестные ходы и молебны за победу императора французов. О таких эпизодах сообщал Тарле в монографии «Нашествие Наполеона на Россию».
Литовские (белорусские) крестьяне поначалу восприняли приход Наполеона с надеждой на отмену крепостного права. Но после того как маршал Даву и другие военачальники Наполеона несколько раз, по просьбе шляхты, жестоко подавили местные крестьянские возмущения, крестьяне резко возненавидели завоевателей.
Отдельные же случаи, когда французы организовывали в некоторых городах (Смоленске, Москве) туземную администрацию, вовсе не свидетельствуют об идейном коллаборационизме среди русских.
Французский корпус генерала Даву вошел в Могилев 8 июля 1812 года. Архиепископ Могилевский Варлаам (в миру – Григорий Шишацкий), в отличие от многих своих коллег, при приближении французских войск не покинул город и даже не принял решения об эвакуации церковного имущества. Причины такого поступка до сих пор до конца неизвестны. По одной версии, высказанной ключарем могилевского Иосифского собора протоиреем Иоанном Стратановичем, это было решение самого архиепископа, по другой же, на которой настаивал и сам Варлаам, он не смог покинуть город, поскольку это запретил ему сделать губернатор.
Как бы то ни было, французское командование решило воспользоваться присутствием архиепископа в городе, и 13 июля Варлаам получил указание временной Комиссии, созданной французами для гражданского управления на оккупированной территории, о приведении к присяге духовенства епархии и упоминании Наполеона при богослужении. Варлаам созывает консисторию и, несмотря на возражения некоторых ее членов, принимает решение удовлетворить требования Комиссии. На следующий день, 14 июля, в Иосифском соборе Варлаам и городское духовенство приняли присягу французскому императору, а затем архиепископ отслужил литургию и молебен с упоминанием Наполеона. После этого консистория отправила предписание о принесении присяги во все духовные правления Могилевской епархии. Однако далеко не все священнослужители пожелали сотрудничать с французами. Общее количество присягнувших неизвестно, поскольку присяжные листы были отправлены в Комиссию и не сохранились. В своем донесении Синоду архиепископ Рязанский Феофилакт, руководившй следствием по делу Варлаама, от 1 января 1813 года утверждал, что присягу приняли 2/3 духовенства Могилевской епархии, однако сам Варлаам в своем письме Феофилакту от 2 января того же года утверждал, что эта оценка завышена. Во всяком случае, действительно многие священнослужители отказались приносить присягу. Особенно стоит отметить протоиерея местечка Чечерск Герасима Курганского, который, регулярно проводил крестные ходы и молебны о поражении врагов, а однажды, встав во главе духовенства и прихожан, даже отразил нападение французского отряда на свой поселок.
