Файл: Годфруа Ж. Что такое психология в 2х т. Оглавление предисловие редактора перевода.doc

По ту сторону механизмов психологической защиты

Беспрерывная адаптация к подчас травмирующим жизненным обстоятельствам, риск, которому приходится подвергаться, ожидание того, что может произойти, - таковы источники порождающего тревогу стресса, над которым более или менее сознательно мы пытаемся ежедневно одерживать верх. Бывает, однако, и так, что человек уже не в состоянии регулировать стресс, и тогда без видимых причин его захлестывает ужас, сдержать который он не в силах; именно это происходит в случае панических расстройств.

Приступ ужаса развивается внезапно и может длиться несколько минут, а иногда и несколько часов. Но Дениза знает, что этот приступ беспричинный. Сердце начинает биться чаще, на коже выступает пот, и она чувствует, как у нее сжимается горло. Ей кажется, что скоро она не сможет дышать, что она жертва сердечного приступа, что она вот-вот сойдет с ума или умрет...

В других случаях «обычные» механизмы психологической защиты заменяются более или менее жесткими стратегиями, энергетическая «стоимость» которых для организма значительно выше (см. Dongier, 1967). 
Например, человек, страдающий фобией,будет постоянно испытывать страх перед каким-либо определенным предметом или местом, которого ему достаточно будет избегать, чтобы симптомы расстройства не проявлялись. 
Жанна, находясь на одном из верхних этажей дома, не может подойти к окну (даже закрытому), чтобы у нее не подкашивались ноги (акрофобия). 
Пьер может спать только в том случае, если в комнате есть хотя бы два окна и дверь, которую он оставляет на ночь приоткрытой (клаустрофобия). 
Лиза не может отойти от дома дальше чем на сотню метров ужас начинает сжимать ей грудь и горло, заставляя повернуть назад (агорафобия). 
У Поля от одного вида муравья начинается сердцебиение (зоофобия). 
Больной с навязчивыми идеями пытается избежать связанного с ними дискомфорта, но это выражается главным образом в том, что он бесконечное число раз повторяет те действия, совершать которые он чувствует себя «обязанным», сознавая при этом всю их бессмысленность. 
Жак чувствует необходимость вымыть руки всякий раз, когда он дотронулся до дверной ручки или какого-либо другого предмета. Поэтому он десятки раз подходит к умывальнику и еще по десять раз моет руки перед едой. 
Жаннину преследует навязчивая мысль, что ее четырехлетний сын может порезаться ножом или какой-нибудь другой кухонной принадлежностью. Поэтому она вынимает их из выдвижного ящика и кладет в стенной шкаф, а после этого ее охватывает сомнение: «А вдруг он заберется на стул?» В результате она перекладывает их на самый верх, откуда и вынуждена доставать всякий раз, когда нужно заняться приготовлением пищи. 

---

Пьер не может сопротивляться искушению почистить номерные знаки всех автомобилей, стоящих вдоль тротуара. Иногда, объятый сомнением, он вынужден возвратиться назад, чтобы проверить, насколько тот или иной номерной знак хорошо читается. Его «голгофа» возобновляется всякий раз, когда он гуляет по городу (даже если его кто-нибудь сопровождает). 
При конверсионных расстройствахчеловек не допускает даже самой возможности ситуации, порождающей ужас, что превращает психологическую проблему в проблему физическую. 
После продолжительной жизни с матерью Жан, наконец, женился. Со своей будущей женой они договорились, что у них никогда не будет ребенка, так как чувствовали, что не способны взять на себя такую ответственность. Однако через несколько месяцев жена забеременела, и, исходя из своих религиозных убеждений, супруги решили не прерывать естественный ход вещей. В день родов, когда Жан собирался выйти из дома и направиться в больницу, он внезапно ослеп. Проведенные обследования, однако, не выявили никаких органических поражений на уровне глаз или головного мозга. 
В момент отправки на фронт, где молодому солдату предстояло впервые участвовать в бою, у него внезапно развивается паралич правой ноги, который, однако, нельзя было связать с каким-либо органическим поражением. 
Семантизированныерасстройства - еще один способ обезопасить себя от психологических тревог, подставив на их место симптомы, локализовать которые в большинстве случаев невозможно. 
Лори 25 лет. Уже несколько месяцев она ощущает различные боли в животе, но не может определить, в чем их причина-желудок, печень или кишечник. Она сообщает, что ей нельзя есть определенные мясные блюда и жирную пищу, но эти специфические ограничения невозможно объяснить с точки зрения диетологии. Испытывая иногда невыносимые боли, она консультируется с разными врачами, но никто не может установить их причину. Лори тем не менее уверена, что расстройство, безусловно, имеет органическое происхождение и, по ее мнению, требует хирургического вмешательства; она a priori отвергает все психологические объяснения.

Ипохондрия-расстройство, при котором человек уделяет чрезмерное внимание признакам определенной болезни, которой, по его убеждению, страдает.

С тех пор как Марсель прослушал радиопередачу о болезнях сердца и прочел на эту тему несколько статей, он «знает», что возникающие у него иногда боли в груди- верный признак неизбежного инфаркта. Болевые симптомы появляются, как правило, после пробуждения от сна, из-за чего он часто не выходит на работу, а его жена вынуждена заботиться о нем. До сих пор, однако, медицинские обследования не выявили никаких предвестников сердечного приступа.

---

Диссоциативная реакция,встречающаяся главным образом у людей с множественной личностью, -  сравнительно редкий психический феномен. Это механизм, позволяющий человеку противостоять стрессорным ситуациям путем «выпячивания» одного или нескольких аспектов личности; в совокупности эти аспекты составляют «персонаж», способный противостоять ситуации без участия других граней личности.

Тело Сибиллы поочередно становилось местообитанием 16 личностей разного пола и возраста. Каждая из них обнаруживала характерные особенности голоса, используемого словаря, походки и даже силуэта. Одни из этих личностей были крупными, другие-незначительными; одни были стройными и белокурыми, другие - невысокими и темноволосыми. У всех были разные представления о жизни, и каждая «заступала на дежурство» сообразно с той ситуацией, в какой оказывалась Сибилла. Мэри была задумчивой и замкнутой, Пэгги - холеричной, Сид и Майк были столярами и характером походили на отца и деда Сибиллы, Нэнси была нежной и набожной, но только утонченная и пылкая Викки знала о существовании других (Schreiber, 1978).

Документ 12.5. Здравый рассудок среди безумия

 

Можно ли быть уверенным в том, что тебя сочтут «нормальным» человеком в таком месте, где ухаживают за людьми, считающимися «ненормальными»? Именно на этот вопрос пытался ответить в 1973 году профессор психологии Станфордского университета (Калифорния) Дэвид Розенхан. 
Он и еще семь человек образовали группу, в которую входили три психолога, педиатр, психиатр, художник и домохозяйка (три женщины и пять мужчин) и которая появлялась поочередно в 12 психиатрических клиниках пяти штатов США. Все члены группы были нормальными людьми и никогда в жизни не обнаруживали никаких психических расстройств. 
Каждый участник группы получал следующую инструкцию: обратившись в клинику, он в ответ на соответствующий вопрос должен был сообщить, что иногда слышит незнакомый голос, принадлежащий человеку одного с ним пола и произносящий какие-то малозначащие слова; затем ему следовало, изменив только свое имя, без утайки рассказать все, что касается его реальной жизни со всеми ее радостями и горестями. По мнению Розенхана, в этих рассказах не могло быть ничего похожего на патологию. 
Как бы то ни было, 11 из 12 участников группы были приняты в клинику с диагнозом «шизофрения». 
Быть может, случившееся объясняется ошибкой медицинского персонала клиники или тем, что они хотели проверить диагноз? 

---

С момента поступления в клинику и на протяжении всего пребывания в ней псевдопациенты вели себя совершенно нормально, не упоминая больше о «голосах», в надежде быстро выписаться. Такого внезапного улучшения состояния, однако, не заметил ни один из медицинских работников, и только после многочисленных попыток убедить персонал в том, что они находятся в достаточно здравом рассудке, чтобы покинуть больницу, смогли они вернуться домой, проведя в ней в среднем по три недели (один из «исследователей», которого держали в клинике 7 с половиной недель, вынужден был бежать из нее, так и не убедив «опекунов», что он здоров и телом и душой). 
Когда Розенхан ознакомил сотрудников психиатрических клиник с этими результатами, они возмутились, отказываясь верить в то, что подобное могло случиться в обычных условиях. 
Тогда Розенхан предупредил медицинский персонал одной из клиник, ознакомленный с результатами его первого эксперимента, что в ближайшие три месяца им следует ожидать обращений «псевдопациентов». Из 193 человек, принятых за это время в клинику, 41 вызвал подозрения по меньшей мере у одного представителя персонала, 23 были объявлены «псевдопациентами» по крайней мере одним психиатром и 19 вызвали подозрения одновременно у одного психиатра и у одного представителя персонала без медицинского образования... А между тем в клинику за все это время не обратилось ни одного «псевдопациента». 
Таким образом, следовало признать очевидность того факта, что нет ни малейшей уверенности в том, кого следует считать «нормальным», а кого «ненормальным» человеком. Тогда на чем же основана такая уверенность у некоторых психиатров? По мнению Розенхана, большей частью на ошибках восприятия или на ошибочной интерпретации действительности. 
Во время пребывания в клинике псевдопациенты записывали все свои наблюдения за происходившим вокруг, и это никого не обеспокоило и не побудило проверить цель этих наблюдений. Наоборот, их «писательское поведение» рассматривалось как характерный признак шизофрении и лишь подтверждало поставленный ранее диагноз. Однако 30% «настоящих» пациентов клиники разгадали «мошенничество» псевдопациентов; они заявляли: «Вы ведь не сумасшедший, правда?.. Вы, наверное, журналист или ученый?.. Держу пари, что вы наводите справки о больнице!...» 
Исследователи отметили также, насколько трудно был доступен персонал клиники, шла ли речь о психиатре, психологе, медицинской сестре или служащем. Они подсчитали, что в среднем контактировали с тем или иным представителем персонала 6,8 минут в день. Кроме того, эти контакты чаще всего были испорчены отношением персонала, о чем прекрасно знают все, кто часто попадает в больницы. Так, например, на ежедневно задававшийся вопрос: «Доктор, не могли бы Вы мне сказать, когда меня выпишут?», психиатр тотчас же, не услышав даже вопроса, отвечал: «Здравствуйте. Дэвид. Как вы сегодня себя чувствуете?». 

---

Как отмечает Розенхан, побывав в такой атмосфере, нетрудно понять, как нормальные люди «могут казаться безумными просто в силу того обстоятельства, что они очутились в столь необычном месте, как обезличивающая и вызывающая чувство обреченности психиатрическая больница». 
Как еще 20 лет назад показал Мендел (см. документ 3.7), все происходит так, как было заведено. Неужели что-нибудь действительно изменилось после 1954 года?

Документ 12.6. Антипсихиатрия и психиатрия: право на безумие или право на лечение?

 

Дискуссии по поводу «безумия» еще очень далеки от завершения. С открытием в 50-е годы препаратов, действующих на мозг, некоторое развитие получило антипсихиатрическое движение, требующее для каждого человека права на уход из своей среды и обретение смысла своего существования с помощью «путешествия через безумие». Такая концепция прямо противоречила интересам тех психиатров, которые стремились «вернуть психиатрию в лоно медицины» как раз с помощью препаратов, представляющих собой «великолепные лекарственные прописи». Так, в частности, случилось с д-ром Тюийе, французским психиатром и фармакологом, автором книги «Десять лет, которые изменили безумие»*, где он прослеживает историю открытия психотропных препаратов и использования химиотерапии в психиатрии. В 1981 году в одном интервью он заявил**: «Если такие антипсихиатры, как Лэинг и Купер, говорят, что больного не нужно контролировать во время приступов психоза, то подобные установки следует считать преступными... Тот, кто послушался советов антипсихиатров, привел своих больных к катастрофе. Но язык антипсихиагров подобен коварному яду, против которого иногда с большим трудом борются настоящие добросовестные психиатры. Этот язык ставит по одну сторону тех, кто хочет сопровождать своих пациентов, жить вместе с ними и разрешать им делать все, что хочется, а по другую - тех, кто хочет упечь своих больных в психиатрическую больницу и колоть их, одурманивая. Вторые сразу же оказываются в проигрышном положении».


* Книга вышла в издательстве „Robert Laffont" в 1981 г. 
**Цит. по Jacque Mousseau, Psychologie, n: 136, mai 1981/, p. 25 33.

«Однако, - продолжает д-р Тюийе, - достаточно лишь взглянуть на то, как химиотерапия изменила состояние некоторых больных. Я могу привести один конкретный пример. Я знаю женщину, приходящую домашнюю работницу, мать семейства, которая трудится, несмотря на галлюцинации. В это время на нее воздействуют нейролептики, инъецируемые ей каждые 15 дней. Стоит ей только включить пылесос

---