Файл: Книга 1 Предисловие Как нам реализовать мозги, или шаг вперед два вперед.doc

   – Дэгни, по какому праву? – спросил Эдди Виллерс. Его голос прозвучал спокойно, но слова походили на крик. – По какому праву они это делают?

   Дэгни явилась в кабинет Джеймса Таггарта и сказала:

   – Джим, я свое сражение выиграла. Теперь твоя очередь. Ты, должно быть, спец там, где приходится иметь дело с бандитами. Останови их.

   – Ты же не думаешь, что экономикой страны будут управлять в угоду тебе одной? – сказал Таггарт, не глядя на нее.

   – Мне нет никакого дела до экономики страны. Я хочу одного: чтобы твои приятели, ведающие экономикой страны, оставили меня в покое. Я должна руководить железной дорогой, и я прекрасно знаю, что случится с твоей национальной экономикой, если разорится моя дорога.

   – Не вижу никаких причин для паники.

   – Джим, неужели я должна объяснять тебе, что доходы от Рио-Норт – это все, что у нас есть, все, что может спасти нас от банкротства? Неужели ты не понимаешь, что сейчас нам дорог каждый цент, каждый килограмм груза?

   Таггарт не ответил.

   – Когда нам нужна каждая лошадиная сила каждого нашего локомотива, когда у нас недостаточно дизелей, чтобы обеспечить для Колорадо тот уровень транспортных услуг, в которых нуждается штат, – что случится, если мы снизим скорость движения и уменьшим длину составов?

   – Ну, знаешь, профсоюзы тоже можно понять. Они считают, что несправедливо устанавливать такую высокую скорость на Рио-Норт, в то время как многие железные дороги закрываются и огромное число железнодорожников остается без работы. Они считают, что скорость нужно снизить, чтобы было больше поездов и, соответственно, больше рабочих мест. Они считают несправедливым, что только мы имеем прибыль от новой линии. Они хотят получить свою долю.

   – Кто хочет получить свою долю? В уплату за что? Таггарт не ответил.

---

   – Кто покроет затраты на два состава, выполняющие работу одного? Где ты возьмешь локомотивы и вагоны?

   Таггарт не ответил.


   – Что будут делать твои профсоюзы после того, как уничтожат «Таггарт трансконтинентал»?

   – Я намерен самым решительным образом защищать интересы нашей компании.


   – Как?

   Таггарт не ответил.


   – Как – если вы уничтожите Колорадо?

   – Мне кажется, что прежде чем дать некоторым возможность расширить производство, мы должны позаботиться о тех, кто нуждается хоть в какой-то поддержке, чтобы выжить.


   – Если вы уничтожите Колорадо, что останется твоим чертовым бандитам? За счет чего они собираются выжить?

   – Ты всегда препятствовала любым прогрессивным социальным мерам. Помнится, ты предсказывала катастрофу, еще когда мы приняли резолюцию «Против хищнической конкуренции». Но катастрофы не последовало.

   – Потому что я спасла вас, безмозглые дураки! Я уже не смогу повторить это.


   Не глядя на нее, Таггарт пожал плечами. – А если не я, то кто же вас спасет?
* * *
   Таггарт не ответил.

   Здесь, под землей, все это казалось нереальным. Думая об этом сейчас, Дэгни знала, что не сможет участвовать в начинаниях Джима. Она ничего не могла предпринять против людей с неопределенными мыслями, неизвестными мотивами, непонятными целями и шаткой моралью. Ей нечего было им сказать – они ничего не услышали бы и ничего не ответили. Какое оружие может быть там, где разум им уже не является? – думала она. Туда ей нет пути. Она вынуждена оставить это Джиму и уповать на его личную заинтересованность. В сознании Дэгни смутно промелькнула жутковатая мысль: а ведь личной заинтересованности у Джима как раз и нет.

   Она посмотрела на лежавшие перед ней обломки двигателя. Где он, человек, который его изобрел? Эта мысль внезапно пронеслась у нее в голове, словно крик отчаяния. Ей вдруг страшно захотелось найти его, опереться на его плечо, чтобы он сказал, что ей делать. Человек такого титанического ума знал бы путь к победе.

---

   Дэгни огляделась вокруг. В чистом, рациональном мире подземных тоннелей не было ничего важнее, чем задача найти человека, который создал этот двигатель. «Надо ли откладывать поиски ради того, чтобы спорить с Ореном Бойлом, пытаться переубедить Моуэна и Скаддера?» – думала Дэгни. Она представила себе двигатель смонтированным и установленным на локомотиве, который со скоростью двести миль в час вел за собой по полотну из металла Реардэна состав из двухсот вагонов. Если в ее силах сделать это видение явью, стоит ли торговаться из-за каких-то шестидесяти вагонов и шестидесяти миль в час? Она не могла унизиться до такого существования, ее разум взорвался бы от постоянного давления, от принуждения держаться в границах бездарности. Она не могла жить по правилу: не торопись, поостынь, постой, не старайся сделать все, что в твоих силах, это никому не нужно.

   Полная решимости, Дэгни повернулась и вышла из подвала. Она уже не колебалась, ехать ли ей в Вашингтон.

   Когда она закрывала стальную дверь, ей послышалось слабое эхо шагов. Она посмотрела влево, потом вправо. В тоннеле никого не было. Дэгни увидела лишь полоски голубого света, блестевшие на сырых гранитных стенах.
* * *
   Реардэн не мог бороться с группировками, требовавшими принятия законов. Он стоял перед выбором: либо драться, либо работать. Он должен был выбрать что-то одно. И на то и на другое у него не хватало времени.

   Вернувшись в город, он обнаружил, что ожидавшаяся по графику партия железной руды не доставлена. От Ларкина не поступило никаких объяснений. Реардэн вызвал его к себе, но Ларкин явился тремя днями позже назначенного срока, не соизволив даже извиниться. Плотно сжав губы, с видом оскорбленного достоинства он сказал, не глядя на Реардэна:

   – В конце концов, ты не имеешь права приказывать людям сломя голову бежать к тебе, когда тебе вздумается.

   – Почему не доставлена руда? – медленно выговаривая слова, спросил Реардэн.

   – Я решительным образом отказываюсь терпеть оскорбления за то, что произошло совершенно не по моей вине. Я могу управлять рудником не хуже тебя, ничуть не хуже. Я делал то же, что и ты. Не знаю, почему в самый неожиданный момент что-то всегда не ладится. Меня нельзя в этом обвинять.


   – Кому ты отправил руду в прошлом месяце?

---

   – Я собирался отправить тебе твою долю, честно собирался, но что я мог поделать, если в прошлом месяце мы потеряли целых десять дней из-за этих проклятых дождей, которые шли по всей Северной Миннесоте. Я намеревался отправить тебе руду, и ты не имеешь права обвинять меня, мои намерения были абсолютно честны.


   – Если остановится одна из моих печей, я смогу снова запустить ее, загрузив вместо руды твои намерения?

   – Поэтому никто и не хочет иметь дела с тобой – ты бесчеловечен.


   – Я узнал, что последние три месяца ты перевозишь руду не по озеру, а по железной дороге. Почему?

   – Знаешь, я, в конце концов, имею право вести дела так, как считаю нужным.


   – Почему ты пошел на большие расходы?

   – А какая тебе разница? Не ты же их оплачиваешь.

   – А что ты будешь делать, когда обнаружишь, что перевозить руду по железной дороге для тебя слишком дорого, а водных перевозок благодаря тебе больше не существует?

   – Я не уверен, что ты поймешь какие-то доводы, кроме денежных, но некоторые серьезно относятся к своему гражданскому и патриотическому долгу.


   – Какому?

   – Я считаю, что такая железная дорога, как «Таггарт трансконтинентал», является жизненно важной для благосостояния нации, и мой общественный долг – поддерживать убыточную ветку Джима Таггарта в Миннесоте.

   Реардэн перегнулся через стол. Он начал понимать последовательность звеньев той цепочки, о которой раньше не задумывался.

   – Кому ты в прошлом месяце отправил руду? – ровным голосом спросил он.

   – В конце концов, это мое личное дело, я не обязан…


   – Орену Бойлу, да?

   – Неужели ты считаешь, что мы должны пожертвовать сталелитейной промышленностью всей страны в угоду твоим эгоистичным интересам и…

   – Вон отсюда, – не повышая голоса, сказал Реардэн. Ему все стало ясно.

   – Не пойми меня превратно, я вовсе не хотел сказать…

   – Вон. Ларкин вышел.

   Затем последовали дни и ночи, когда Реардэн вел телефонные переговоры, рассылал телеграммы, летал самолетом по всему континенту в поисках рудников – заброшенных или тех, которые вот-вот закроют. Дни и ночи напряженных экстренных совещаний, проводившихся в грязных, неосвещенных, забытых Богом забегаловках. Судя лишь по лицу, манерам и голосу человека, Реардэну приходилось решать, может ли он рискнуть и вложить в него деньги. Ему была ненавистна мысль, что он вынужден надеяться на честность как на некое благодеяние. Он передавал большие суммы денег в руки незнакомых людей взамен на ничем не подкрепленные обещания, без всяких расписок и документов ссужая их владельцам полуразорившихся рудников. Деньги передавались украдкой, как между преступниками, они выливались в не имеющие законной силы контракты, и обе стороны понимали, что в случае мошенничества наказан будет не тот, кто обманул, а тот, кого обманули. Все это он делал для того, чтобы питать рудой свои печи, чтобы из печей непрерывным потоком тек белый расплавленный металл.

---

   – Мистер Реардэн, если вы будете продолжать в том же духе, как вы собираетесь получать прибыль? – спросил его как-то начальник отдела закупок.

   – Мы все компенсируем на тоннаже, – устало сказал Реардэн. – У нас неограниченный рынок.

   Начальник отдела закупок был пожилым мужчиной с седеющими волосами и сухощавым лицом, который, как говорили, был предан одной цели: выжать все до последнего из каждого цента.

   Не сказав больше ни слова, он стоял у рабочего стола Реардэна и, прищурившись, смотрел на хозяина своими суровыми, холодными глазами. Это был взгляд глубочайшего сочувствия, который Реардэн когда-либо видел в своей жизни.

   Другого пути нет, думал Реардэн, как он думал уже много дней и ночей подряд. Он не знал другого оружия – только платить за то, чего он хотел, мерой за меру, ничего не просить от природы, не предлагая взамен свои усилия, ничего не требовать от людей, не расплатившись с ними продуктом своих усилий. Как можно действовать, если этот принцип больше не работает? – думал Реардэн.

   – Вы говорите, неограниченный рынок, мистер Реардэн? – сухо переспросил начальник отдела закупок.

   Реардэн посмотрел на него.

   – Наверное, я не настолько умен, чтобы проворачивать сделки, как диктуют обстоятельства, – сказал он в ответ на его невысказанную мысль.

   Тот отрицательно покачал головой:

   – Нет, мистер Реардэн. Тут уж или одно, или другое. Вы либо стоящий бизнесмен, либо удачливый политик. В одном человеке это несовместимо.


   – Может быть, мне стоит научиться играть по их правилам?

   – У вас это не получится, и это не пойдет вам на пользу. Неужели вы не понимаете? Вы – человек, у которого бандитам есть что отнять.

   Оставаясь один. Реардэн ощущал приступы уже знакомой слепящей ярости, короткие и внезапные, как удар током, – ярости, вспыхивавшей от осознания, что он не может победить зло – откровенное, преднамеренное зло, которое не имело и не искало себе никакого оправдания. Но когда у него появлялась решимость драться и защитить себя, когда возникало чувство, что, если он убьет это зло, правда будет на его стороне, перед его глазами вставала оплывшая, усмехающаяся физиономия мэра Баскома и он слышал его тягучий голос: «…вы и очаровательная леди, которая вам не жена».

---