Файл: Корнилова Е. Н. Риторика искусство убеждать. Своеобразие публицистики античной эпохи. М. Издво урао, 1998. 208 с. Аннотация.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.05.2024
Просмотров: 119
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
аналитического метода публицистической прозы, отличавшего ее от пластического способа изображения в поэзии. Как замечает Т.А. Миллер, "он как бы делал эскиз с далекого расстояния, откуда видны лишь контуры предметов, но откуда заметны также нити, связующие их друг с другом, откуда можно объять взором множество предметов сразу, можно их сопоставить, отличить похожие от непохожих, малые от великих... Пластичность красочных, чувственно воспринимаемых фигур заменена здесь наглядностью совсем иного рода, заменена логической ясностью четко проведенной группировки"3. Итак, способ выявления логической связи между предметами стал новым достижением в публицистической практике Исократа. Антитезы и параллелизмы прежних ораторов оттачивали интеллектуальную наблюдательность, стимулировали работу ума, четко распределяли объекты по группам. Теперь оратор соотносил в своей речи не только отдельных людей, а целые государства, целые системы человеческого общежития и тем достигал грандиозной силы впечатления.
Вторым звеном той технологии, которая помогала осуществить Исократу главные функции ораторской прозы — назидание и увещевание, было благозвучие. Стремление к совершенству порождает продуманную и выверенную до мелочей композицию,4 а также искусную периодичность речи. В трактате "Брут" Цицерон отмечает, что "дробный ритм Фрасимаха и Горгия, которые, по преданию, первые стали искусно сочетать слова, ему (Исократу. — Е.К.) казался рубленым... Он первый стал изливать мысли в более пространных словах и в более мягких ритмах" (Cic., Brutus, 40). Период Исократа четко расчленен содержательно и формально, особенно при помощи антитезы, музыкален и оформлен ритмически. Кроме того, стремление к благозвучию породило намерение избежать зияний — стечения гласных в конце одного и начале другого слова, что было неприятно для чуткого слуха греков и нарушало плавное течение речи.
Наконец, Исократ отказался от обилия тропов и риторических фигур, введенных Горгием, и стал следовать литературным нормам, выработанным Лисием и ставшим общеупотребительными в наиболее образованных слоях общества. Как указывает Ф.Ф. Зелинский, "великий учитель всей интеллигенции IV в. до Р.Х.", Исократ "создал стиль греческой прозы, отныне обязательный для всех, дорожащих литературной славой писателя"
5.
Одним из условий хорошо составленной речи сам Исократ считал степень важности затронутых в ней проблем, видя в этом принципиальное отличие политического красноречия, посвященного "государственным делам, делам эллинов и царей", от пустых тем частных сделок и судебных разбирательств (Isocr., Panath., 11; Paneg., 4; Phil., 4, 13, 28, 94). Долг оратора как гражданина — служить родному городу (Isocr., Antid., 61, 76—79; Panath., 2; Phil., 23, 82) и использовать дар слова на благо людям (Isocr., Antid., 36). На практике он включает в круг интересов своей публицистики вопросы внутренней и внешней политики Афин и Эллады по отношению к "варварским" государствам, рассматривает формы государственной власти и ее взаимоотношения с гражданской общиной и конкретным человеком. Он обращается к историческим фактам как к материалу, необходимому для теоретических построений, отмечает на конкретных примерах определенные политические и социальные тенденции, чего прежде не делали ораторы.
Цель Исократа заключается в том, чтобы помочь правителям и гражданам найти правильный путь в современной "политии", поскольку величайшие возможности, заложенные в слове, могут принести коллективу много пользы и много вреда. "Лучшими из речей я признаю те, которые посвящены наиболее важным вопросам, наиболее ярко характеризуют ораторов и приносят наибольшую пользу слушателям" (Isocr., Paneg., 4). Польза лежит в области морали, а мораль Исократа в своих истоках напоминает нам патриархальные этические нормы Гесиода и библейских пророков: "Обычно богатство и могущество сопровождается безрассудством и своеволием, а бедность и скромность сочетаются с благоразумием и умеренностью". Обращаясь к современности в речи "О мире", оратор исполнен праведного гнева в своих упреках согражданам: "...некоторые дошли до такой степени неразумия, что хотя и признают несправедливость весьма постыдной, но считают ее выгодной и полезной в повседневной жизни; справедливость же, по их суждению, хотя и обеспечивает добрую славу, но невыгодна и способна приносить большую пользу не тем, кто ее проявляет, а другим людям (32).
Они не понимают, что ничто не содействует материальной выгоде, доброй славе, правильному образу действий и вообще благополучию в такой степени, как добродетель со всем тем, что в нее входит"6.
Однако из дальнейшего знакомства с речами Исократа становится очевидна подвижность шкалы моральных ценностей, построенной на утилитаристском, по мнению К. Брингманна, принципе
7. Политический мыслитель вводит понятие пользы, взависимости от которой начинает оценивать справедливость или несправедливость принимаемых государственных решений. Если в ораторской практике Исократ придает большое значение пользе как конечной цели хорошо составленной речи (Isocr., Antid., 78—79; Paneg., 4; Phil., 13, 24), то в сфере политики польза для него — задача, поставленная перед государством, одновременно показатель правильности выбранного пути. Исократ объясняет причины ожесточенной борьбы за гегемонию в Элладе недостатком земли и хлеба. По его мнению, нужда (απορια) разрушает дружбу, обращает родство во вражду εχθρος) и вовлекает всех людей в войны и смуты (πολεμος. στασις) (Isocr., Paneg., 17, 34, 119; Phil., 9). "...Действия государств определяются не ненавистью или клятвами или тому подобным, а только соображениями собственной выгоды" (Isocr., Phil., 45.), — с уверенностью констатирует он. Поэтому наряду с традиционной аргументацией — моральной и политической — он вводит еще один вид доказательств — экономический.
Понимание роли экономических процессов в формировании политических убеждений и принципов внешней политики выделяет Исократа из ряда современников и заставляет нас признать его первенство в попытке создания аналитической публицистики. "Мы должны усвоить, — между прочим замечает писатель, — что никто не является демократом или олигархом по природе, а каждый хочет, чтобы утвердился такой политический строй, при котором он будет занимать почетное положение" (Isocr., De Pace, 133). Исходя из этой позиции Исократ делает вполне однозначные выводы о "пользе" и "вреде" для народа Архе (державы) с точки зрения смысла социальной политики: "Дело правителей заключается в том, чтобы своими заботами сделать управляемых более счастливыми; в обычае же тиранов трудами и несчастьями других доставлять себе радости" (Isocr., De Pace., 91). При анализе данного утверждения становится очевидным, во-первых, что Исократ свободно включает в свои рассуждения один из главных постулатов, содержавшихся в утопии Платона "Государство" (тезис о том, что искусство управления имеет в виду не собственную выгоду, а выгоду предмета, которому служит — 342 С—Е); во-вторых, — в методике построения своих рассуждений опирается на разработанный софистикой принцип антитезы, технология которой становится главной в построении системы его доказательств. В-третьих, или изначально наш автор является убежденным приверженцем демократии и противником тирании, или мастерски использует привычные стереотипы массового сознания о "справедливой и несправедливой власти". И, наконец, несмотря на все уверения в неумении, нежелании льстить толпе и угождать ее вкусам, Исократ знает, какие из его
идей могут получить поддержку сегодня, и приводит их в соответствии с пониманием потребностей момента.
Обширная сеть бинарных оппозиций, присущих технике убеждения Исократа-журналиста, позволяет ему свободно манипулировать сознанием своих читателей, предлагая им "новейшие" трактовки того, что в политике нравственно, а что нет. Приведем наиболее показательные примеры.
Распространенная антитеза "прошлое—настоящее" используется Исократом в основном для выработки оценочного критерия некоторых политических явлений современности. Вслед за Гомером, идеализирующим героическое и мифологическое прошлое человечества, Исократ в знаменитом "Ареопагитике", говоря о достаточно известных исторических временах, прошлое Афин периода правления Солона оценивает как образцовую форму государственного устройства. Нарисованная им картина поражает читателя полной гармонией, царящей в городе, удивительным доверием и согласием как между государством и индивидом, так и между различными слоями общества.
Порядок и устойчивость конституции, по мнению Исократа, поддерживались высокой нравственностью граждан и правильным воспитанием молодёжи. Созданная Ареопагом община требовала от своих членов выполнения гражданских доблестей и строгого соблюдения моральных норм, к тому же заботилась об их материальном благополучии, обучая менее состоятельных земледелию и морской торговле, более состоятельных — верховой езде, охоте и философии (Isocr., Areopag., 44—45). Таким образом всем был обеспечен достаток и какой-либо род занятий, позволяющий уничтожить причины преступности — нищенство и праздность. Наблюдение за неприкосновенностью религиозных обрядов и установленного государственного строя осуществлял совет Ареопага, состоявший из нравственных, знатных и доблестных граждан (Isocr., Areopag., 37). Они строго следили за жизнью каждого, удерживая граждан от дурных поступков не столько наказанием, сколько общей нравственностью; наблюдение было организовано столь тщательно, что заранее было известно, кто мог совершить преступление (Isocr., Areopag., 42, 46—48).
Подобная картина даже современникам Исократа представлялась явной утопией, потомки же долгое время считали "Ареопагитик" трактатом о воспитании. Впрочем, цель автора лежала в иной плоскости. Созданный им миф о прошлом должен был восприниматься как антитеза настоящему, против несовершенств которого направлен основной пафос произведения. Только в прошлом существовала δικαιον — справедливость, в то время как сейчас царствует 'αδικια — несправедливость. Однако данная вполне логически обоснованная антитеза вскоре заменяется Исократом несколько условной оппозицией "польза — справедливость". Для Фукидида, современника Исократа, несовместимость этих понятий очевидна (Thuc., V, 85—112). Исократ же, выступая против сторонников продолжения Союзнической войны, выдвинул тезис о конфликте пользы и справедливости в политике (Isocr., De Pace, 31—34). Но затем объявил, что конфликт этот мнимый и вызван неверной трактовкой понятий: по-настоящему несправедливость не может быть выгодной, так как ведет к получению преимущества на короткое время, а справедливость гарантирует длительный период благоденствия (Isocr., De Расе , 31—35, 63, 66).
Наконец, Исократ использует антитезу "сила — справедливость", когда в ней возникает потребность; его мораль тесно связана с политической ситуацией и меняется в зависимости от нее. В речи "О мире" он возмущается афинской политикой угнетения союзников и стремлением города к господству над Элладой как факторами, послужившими причиной поражения государства в войне (Isocr., De Расе, 19—22, 28—29, 64—66, 79—80). В "Панегирике", речи с другой политической задачей, автор утверждает, что действия города по отношению к союзникам были справедливы, афиняне процветали, а пострадали лишь враги (Isocr., Paneg., 20, 80—81, 100—103, 115). Опосредование морали политическими и экономическими нуждами превращается в прием убеждения, в метод манипулирования общественным сознанием. Существуют исторические свидетельства того, что автор знаменитого трактата "Государь" Макиавелли, вероятно, с немалой пользой для себя штудировал Исократа.
Исократ торжественно провозгласил принцип точности и правдивости в ораторском описании (Isocr., Euag., 10), но его же риторическая практика делает этот тезис одним из штампов пропаганды, Цель которой — завоевать доверие аудитории. Использовались как умолчание, так и искажение событий прошлого и настоящего. Например, для доказательства положения о том, что внешняя политика демократического полиса лучше политики Тридцати тиранов, победу Конона при Книде (394 г. до н.э.) оратор переносит в 361—60 до н.э. (Isocr., Areopag., 65). С целью создать впечатление о моральном падении греческих полисов заключение Анталкидова мир приписано Ксерксу, а не Артаксерксу (Isocr., Phil., 42). Для обоснования дуалистической гегемонии Афин и Спарты Исократ "Панегирике" пишет о единодушии афинян и спартанцев во вред греко-персидских войн, исказив широко известные исторические факты (Isocr., Paneg., 86 и ел). Чтобы показать легкость завоевания Востока, оратор дает заведомо неверную картину военно-экономического потенциала Персии (Isocr., Paneg., 138-164; Philj 99—104).
Ту же эволюцию наблюдаем в оппозиции "свобода—равенство" (‘ελευθερια-δουλεια), которая у Исократа связана не с индивидуальным, а с государственным статусом, рабство и ассоциируемые ним негативные представления усиливают позитивное значение понятия "свобода", метафорически заменяющее известный политический термин αυτονομia (независимость) (Isocr., Paneg., 115, 117) Внешне отказавшийся от горгианских фигур Исократ творчески подошел к наследию учителя, сделав поэтический прием метафорического использования понятия аргументом в политической борьбе. Не случайно создатель формальной логики Аристотель, по преданию ненавидевший Исократа, призывал: "стыдно молчать и позволять говорить Исократам!"
Вторым звеном той технологии, которая помогала осуществить Исократу главные функции ораторской прозы — назидание и увещевание, было благозвучие. Стремление к совершенству порождает продуманную и выверенную до мелочей композицию,4 а также искусную периодичность речи. В трактате "Брут" Цицерон отмечает, что "дробный ритм Фрасимаха и Горгия, которые, по преданию, первые стали искусно сочетать слова, ему (Исократу. — Е.К.) казался рубленым... Он первый стал изливать мысли в более пространных словах и в более мягких ритмах" (Cic., Brutus, 40). Период Исократа четко расчленен содержательно и формально, особенно при помощи антитезы, музыкален и оформлен ритмически. Кроме того, стремление к благозвучию породило намерение избежать зияний — стечения гласных в конце одного и начале другого слова, что было неприятно для чуткого слуха греков и нарушало плавное течение речи.
Наконец, Исократ отказался от обилия тропов и риторических фигур, введенных Горгием, и стал следовать литературным нормам, выработанным Лисием и ставшим общеупотребительными в наиболее образованных слоях общества. Как указывает Ф.Ф. Зелинский, "великий учитель всей интеллигенции IV в. до Р.Х.", Исократ "создал стиль греческой прозы, отныне обязательный для всех, дорожащих литературной славой писателя"
5.
Одним из условий хорошо составленной речи сам Исократ считал степень важности затронутых в ней проблем, видя в этом принципиальное отличие политического красноречия, посвященного "государственным делам, делам эллинов и царей", от пустых тем частных сделок и судебных разбирательств (Isocr., Panath., 11; Paneg., 4; Phil., 4, 13, 28, 94). Долг оратора как гражданина — служить родному городу (Isocr., Antid., 61, 76—79; Panath., 2; Phil., 23, 82) и использовать дар слова на благо людям (Isocr., Antid., 36). На практике он включает в круг интересов своей публицистики вопросы внутренней и внешней политики Афин и Эллады по отношению к "варварским" государствам, рассматривает формы государственной власти и ее взаимоотношения с гражданской общиной и конкретным человеком. Он обращается к историческим фактам как к материалу, необходимому для теоретических построений, отмечает на конкретных примерах определенные политические и социальные тенденции, чего прежде не делали ораторы.
Цель Исократа заключается в том, чтобы помочь правителям и гражданам найти правильный путь в современной "политии", поскольку величайшие возможности, заложенные в слове, могут принести коллективу много пользы и много вреда. "Лучшими из речей я признаю те, которые посвящены наиболее важным вопросам, наиболее ярко характеризуют ораторов и приносят наибольшую пользу слушателям" (Isocr., Paneg., 4). Польза лежит в области морали, а мораль Исократа в своих истоках напоминает нам патриархальные этические нормы Гесиода и библейских пророков: "Обычно богатство и могущество сопровождается безрассудством и своеволием, а бедность и скромность сочетаются с благоразумием и умеренностью". Обращаясь к современности в речи "О мире", оратор исполнен праведного гнева в своих упреках согражданам: "...некоторые дошли до такой степени неразумия, что хотя и признают несправедливость весьма постыдной, но считают ее выгодной и полезной в повседневной жизни; справедливость же, по их суждению, хотя и обеспечивает добрую славу, но невыгодна и способна приносить большую пользу не тем, кто ее проявляет, а другим людям (32).
Они не понимают, что ничто не содействует материальной выгоде, доброй славе, правильному образу действий и вообще благополучию в такой степени, как добродетель со всем тем, что в нее входит"6.
Однако из дальнейшего знакомства с речами Исократа становится очевидна подвижность шкалы моральных ценностей, построенной на утилитаристском, по мнению К. Брингманна, принципе
7. Политический мыслитель вводит понятие пользы, взависимости от которой начинает оценивать справедливость или несправедливость принимаемых государственных решений. Если в ораторской практике Исократ придает большое значение пользе как конечной цели хорошо составленной речи (Isocr., Antid., 78—79; Paneg., 4; Phil., 13, 24), то в сфере политики польза для него — задача, поставленная перед государством, одновременно показатель правильности выбранного пути. Исократ объясняет причины ожесточенной борьбы за гегемонию в Элладе недостатком земли и хлеба. По его мнению, нужда (απορια) разрушает дружбу, обращает родство во вражду εχθρος) и вовлекает всех людей в войны и смуты (πολεμος. στασις) (Isocr., Paneg., 17, 34, 119; Phil., 9). "...Действия государств определяются не ненавистью или клятвами или тому подобным, а только соображениями собственной выгоды" (Isocr., Phil., 45.), — с уверенностью констатирует он. Поэтому наряду с традиционной аргументацией — моральной и политической — он вводит еще один вид доказательств — экономический.
Понимание роли экономических процессов в формировании политических убеждений и принципов внешней политики выделяет Исократа из ряда современников и заставляет нас признать его первенство в попытке создания аналитической публицистики. "Мы должны усвоить, — между прочим замечает писатель, — что никто не является демократом или олигархом по природе, а каждый хочет, чтобы утвердился такой политический строй, при котором он будет занимать почетное положение" (Isocr., De Pace, 133). Исходя из этой позиции Исократ делает вполне однозначные выводы о "пользе" и "вреде" для народа Архе (державы) с точки зрения смысла социальной политики: "Дело правителей заключается в том, чтобы своими заботами сделать управляемых более счастливыми; в обычае же тиранов трудами и несчастьями других доставлять себе радости" (Isocr., De Pace., 91). При анализе данного утверждения становится очевидным, во-первых, что Исократ свободно включает в свои рассуждения один из главных постулатов, содержавшихся в утопии Платона "Государство" (тезис о том, что искусство управления имеет в виду не собственную выгоду, а выгоду предмета, которому служит — 342 С—Е); во-вторых, — в методике построения своих рассуждений опирается на разработанный софистикой принцип антитезы, технология которой становится главной в построении системы его доказательств. В-третьих, или изначально наш автор является убежденным приверженцем демократии и противником тирании, или мастерски использует привычные стереотипы массового сознания о "справедливой и несправедливой власти". И, наконец, несмотря на все уверения в неумении, нежелании льстить толпе и угождать ее вкусам, Исократ знает, какие из его
идей могут получить поддержку сегодня, и приводит их в соответствии с пониманием потребностей момента.
Обширная сеть бинарных оппозиций, присущих технике убеждения Исократа-журналиста, позволяет ему свободно манипулировать сознанием своих читателей, предлагая им "новейшие" трактовки того, что в политике нравственно, а что нет. Приведем наиболее показательные примеры.
Распространенная антитеза "прошлое—настоящее" используется Исократом в основном для выработки оценочного критерия некоторых политических явлений современности. Вслед за Гомером, идеализирующим героическое и мифологическое прошлое человечества, Исократ в знаменитом "Ареопагитике", говоря о достаточно известных исторических временах, прошлое Афин периода правления Солона оценивает как образцовую форму государственного устройства. Нарисованная им картина поражает читателя полной гармонией, царящей в городе, удивительным доверием и согласием как между государством и индивидом, так и между различными слоями общества.
Порядок и устойчивость конституции, по мнению Исократа, поддерживались высокой нравственностью граждан и правильным воспитанием молодёжи. Созданная Ареопагом община требовала от своих членов выполнения гражданских доблестей и строгого соблюдения моральных норм, к тому же заботилась об их материальном благополучии, обучая менее состоятельных земледелию и морской торговле, более состоятельных — верховой езде, охоте и философии (Isocr., Areopag., 44—45). Таким образом всем был обеспечен достаток и какой-либо род занятий, позволяющий уничтожить причины преступности — нищенство и праздность. Наблюдение за неприкосновенностью религиозных обрядов и установленного государственного строя осуществлял совет Ареопага, состоявший из нравственных, знатных и доблестных граждан (Isocr., Areopag., 37). Они строго следили за жизнью каждого, удерживая граждан от дурных поступков не столько наказанием, сколько общей нравственностью; наблюдение было организовано столь тщательно, что заранее было известно, кто мог совершить преступление (Isocr., Areopag., 42, 46—48).
Подобная картина даже современникам Исократа представлялась явной утопией, потомки же долгое время считали "Ареопагитик" трактатом о воспитании. Впрочем, цель автора лежала в иной плоскости. Созданный им миф о прошлом должен был восприниматься как антитеза настоящему, против несовершенств которого направлен основной пафос произведения. Только в прошлом существовала δικαιον — справедливость, в то время как сейчас царствует 'αδικια — несправедливость. Однако данная вполне логически обоснованная антитеза вскоре заменяется Исократом несколько условной оппозицией "польза — справедливость". Для Фукидида, современника Исократа, несовместимость этих понятий очевидна (Thuc., V, 85—112). Исократ же, выступая против сторонников продолжения Союзнической войны, выдвинул тезис о конфликте пользы и справедливости в политике (Isocr., De Pace, 31—34). Но затем объявил, что конфликт этот мнимый и вызван неверной трактовкой понятий: по-настоящему несправедливость не может быть выгодной, так как ведет к получению преимущества на короткое время, а справедливость гарантирует длительный период благоденствия (Isocr., De Расе , 31—35, 63, 66).
Наконец, Исократ использует антитезу "сила — справедливость", когда в ней возникает потребность; его мораль тесно связана с политической ситуацией и меняется в зависимости от нее. В речи "О мире" он возмущается афинской политикой угнетения союзников и стремлением города к господству над Элладой как факторами, послужившими причиной поражения государства в войне (Isocr., De Расе, 19—22, 28—29, 64—66, 79—80). В "Панегирике", речи с другой политической задачей, автор утверждает, что действия города по отношению к союзникам были справедливы, афиняне процветали, а пострадали лишь враги (Isocr., Paneg., 20, 80—81, 100—103, 115). Опосредование морали политическими и экономическими нуждами превращается в прием убеждения, в метод манипулирования общественным сознанием. Существуют исторические свидетельства того, что автор знаменитого трактата "Государь" Макиавелли, вероятно, с немалой пользой для себя штудировал Исократа.
Исократ торжественно провозгласил принцип точности и правдивости в ораторском описании (Isocr., Euag., 10), но его же риторическая практика делает этот тезис одним из штампов пропаганды, Цель которой — завоевать доверие аудитории. Использовались как умолчание, так и искажение событий прошлого и настоящего. Например, для доказательства положения о том, что внешняя политика демократического полиса лучше политики Тридцати тиранов, победу Конона при Книде (394 г. до н.э.) оратор переносит в 361—60 до н.э. (Isocr., Areopag., 65). С целью создать впечатление о моральном падении греческих полисов заключение Анталкидова мир приписано Ксерксу, а не Артаксерксу (Isocr., Phil., 42). Для обоснования дуалистической гегемонии Афин и Спарты Исократ "Панегирике" пишет о единодушии афинян и спартанцев во вред греко-персидских войн, исказив широко известные исторические факты (Isocr., Paneg., 86 и ел). Чтобы показать легкость завоевания Востока, оратор дает заведомо неверную картину военно-экономического потенциала Персии (Isocr., Paneg., 138-164; Philj 99—104).
Ту же эволюцию наблюдаем в оппозиции "свобода—равенство" (‘ελευθερια-δουλεια), которая у Исократа связана не с индивидуальным, а с государственным статусом, рабство и ассоциируемые ним негативные представления усиливают позитивное значение понятия "свобода", метафорически заменяющее известный политический термин αυτονομia (независимость) (Isocr., Paneg., 115, 117) Внешне отказавшийся от горгианских фигур Исократ творчески подошел к наследию учителя, сделав поэтический прием метафорического использования понятия аргументом в политической борьбе. Не случайно создатель формальной логики Аристотель, по преданию ненавидевший Исократа, призывал: "стыдно молчать и позволять говорить Исократам!"