ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 17.03.2024
Просмотров: 138
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Главной особенностью становления системы социального обслуживания населения (в том числе семьи и детей) является формирование ее составляющих подсистем на трех уровнях: федеральном, региональном и местном. Естественно, эта особенность отражается в федеральном законе. В гл.
III (ст. 19) управление социальным обслуживанием подразделяется на три подсистемы: управление государственной системой социальных служб
(федеральный и региональный уровни); управление муниципальной системой социальных служб (местный уровень); управление социальными службами иных форм собственности. Вместе с тем в гл. IV Закона определяются полномочия федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации в области социального обслуживания.
Элементный, подсистемный подход позволяет определить в гл. V нормы,
регламентирующие ресурсное обеспечение социального обслуживания. Но,
безусловно, важнейшим элементом системы является кадровый потенциал социальных служб, от которого зависит эффективность обслуживания.
Таким образом, данный Федеральный закон ориентирует нас на выделение в системе социального обслуживания: во-первых, элементарных компонентов, своеобразных «кирпичиков», которые, собственно, являются важнейшим основанием становления и развития системы социального обслуживания; во-вторых, основных блоков в системе управления социальным обслуживанием (материально-вещественная и финансовая стороны управления); в-третьих, в законе отражены «элементарные частицы» системы управления, характеризующие соотношение, форму взаимодействия всех подсистем, блоков и элементов между собой. По существу, определяется подход к формам связи управленческого персонала (субъекты управления) на разных уровнях, но, что самое главное, закладывается определенный тип связи между субъектами и объектами (клиентами) социального обслуживания.
Можно ли говорить на этом основании о существовании механизма взаимодействия субъектов социального обслуживания? И позволяет ли такой подход выделить реальные организационные звенья и уровни (ступени)
управления социальным обслуживанием? Сегодня на эти вопросы нельзя ответить однозначно. Дело в том, что не все правовые нормы, сформированные в федеральном законе, имеют одинаковое значение для становления системы социального обслуживания, не все они имеют возможность оказывать определяющее влияние на формирование систематизирующих связей и обеспечить тесное взаимодействие между самими субъектами и объектами социального обслуживания.
Отсутствие государственных стандартов социального обслуживания и отработанного механизма лицензирования деятельности в сфере социальных услуг накладывает отпечаток на управленческие отношения и не позволяет превратить субъекты социального обслуживания в связанное единство.
Организационные звенья системы социального обслуживания во многом определяются формой собственности и реальной возможностью через финансирование и материально-техническое, кадровое обеспечение оказывать
123
влияние на становление и развитие учреждений социального обслуживания семьи и детей, превращение их в согласованный территориальный комплекс социальных служб.
Однотипные организационные звенья сложившихся на территориях комплексов учреждений социального обслуживания (нестационарные,
полустационарные, стационарные) неравномерно распределяются на ступенях управления. Дифференциация на основе реальной возможности содержания социальных служб и по степени общности позволяет выделить несколько уровней. В Российской Федерации, по крайней мере в 1993-1996 гг., отмечена иерархичность системы управления учреждениями социального обслуживания в таких подсистемах социальной сферы, как Минсоцзащиты России,
Минобразования России, Госкоммолодежи России, Государственной службы занятости, но четкое структурирование систем управления в вертикальной и горизонтальной плоскостях наблюдалось прежде всего в субъектах Российской
Федерации.
Что касается федерального уровня, то у министерств и ведомств имеются минимальные возможности для влияния через вертикальную структуру на материально-вещественные элементы социальных служб и их кадровый потенциал. Они воздействуют на структурно-функциональную организацию территориальных социальных служб через законодательные акты и целевые федеральные программы, научно-методическое обеспечение социальных служб и профессиональную переподготовку социальных работников. Однако масштабы этого воздействия, как правило, ограничены, они носят избирательный, целевой характер.
Разнообразие и относительно самостоятельное функционирование территориальных социальных служб, составляющих непосредственную инфраструктуру социального обслуживания, в конечном счете может привести к формированию системы, интеграции ведомственных подсистем в единое целое, но при условии перестройки системы внешнего управления,
перераспределении финансовых средств и материальных компонентов инфраструктуры социальной сферы.
Федеральные органы законодательной и исполнительной власти должны создать благоприятные условия, необходимые для становления системы социального обслуживания, подготовки и реализации последовательных федеральных решений на основе достоверной, объективной информации,
отражающей состояние социальных проблем общества и формирующихся подсистем социального обслуживания. В современных условиях российской действительности региональные подсистемы социального обслуживания самостоятельны и могут иметь собственные подсистемы управления. В таких подсистемах выделяются, как правило, следующие виды обеспечения:
правовое, организационное, кадровое, информационное, технологическое
(методическое), материально-техническое. Разумеется, наличие в подсистемах управления этих видов обеспечения проявляется не в одинаковой мере, их разнокачественность обусловлена уровнем социально-экономического развития и другими особенностями субъектов Российской Федерации.
124
Однотипные организационные звенья сложившихся на территориях комплексов учреждений социального обслуживания (нестационарные,
полустационарные, стационарные) неравномерно распределяются на ступенях управления. Дифференциация на основе реальной возможности содержания социальных служб и по степени общности позволяет выделить несколько уровней. В Российской Федерации, по крайней мере в 1993-1996 гг., отмечена иерархичность системы управления учреждениями социального обслуживания в таких подсистемах социальной сферы, как Минсоцзащиты России,
Минобразования России, Госкоммолодежи России, Государственной службы занятости, но четкое структурирование систем управления в вертикальной и горизонтальной плоскостях наблюдалось прежде всего в субъектах Российской
Федерации.
Что касается федерального уровня, то у министерств и ведомств имеются минимальные возможности для влияния через вертикальную структуру на материально-вещественные элементы социальных служб и их кадровый потенциал. Они воздействуют на структурно-функциональную организацию территориальных социальных служб через законодательные акты и целевые федеральные программы, научно-методическое обеспечение социальных служб и профессиональную переподготовку социальных работников. Однако масштабы этого воздействия, как правило, ограничены, они носят избирательный, целевой характер.
Разнообразие и относительно самостоятельное функционирование территориальных социальных служб, составляющих непосредственную инфраструктуру социального обслуживания, в конечном счете может привести к формированию системы, интеграции ведомственных подсистем в единое целое, но при условии перестройки системы внешнего управления,
перераспределении финансовых средств и материальных компонентов инфраструктуры социальной сферы.
Федеральные органы законодательной и исполнительной власти должны создать благоприятные условия, необходимые для становления системы социального обслуживания, подготовки и реализации последовательных федеральных решений на основе достоверной, объективной информации,
отражающей состояние социальных проблем общества и формирующихся подсистем социального обслуживания. В современных условиях российской действительности региональные подсистемы социального обслуживания самостоятельны и могут иметь собственные подсистемы управления. В таких подсистемах выделяются, как правило, следующие виды обеспечения:
правовое, организационное, кадровое, информационное, технологическое
(методическое), материально-техническое. Разумеется, наличие в подсистемах управления этих видов обеспечения проявляется не в одинаковой мере, их разнокачественность обусловлена уровнем социально-экономического развития и другими особенностями субъектов Российской Федерации.
124
Как правило, внутреннее разнообразие территориальных подсистем социального обслуживания определяется сложностью социальных доминант на конкретной территории, наличием эффективных органов управления и соответствующего стиля управления администрации субъекта Российской
Федерации. Специфика управления подсистем социального обслуживания обусловлена не только богатством социальной среды, на которой они осуществляются, но нередко связана с профессиональной компетентностью государственных служащих, которые несут ответственность за создание и функционирование социальных служб.
ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. В чем сущность системного подхода?
2. Каковы системные признаки социальной работы?
3. Чем определяется системный характер организации подготовки специалистов по социальной работе?
4. Как складывается система социального обслуживания населения в нашей стране?
ЛИТЕРАТУРА
1. Губанов В.А., Захаров В.В., Коваленко А.Н. Введение в системный анализ. Л., 1988.
2. Гиг Дж. ван. Прикладная общая теория систем / Пер. с англ. М., 1981.
3. Берталанфи Людвиг фон. Общая теория систем — критический обзор // Исследование но общей теории систем: Сб. переводов. М., 1969.
4. Панов A.M. Социальная работа как наука, вид профессиональной деятельности и специальность в системе высшего образования // Российский журнал социальной работы, 1995.Х» 1.
5. Социальная работа. Вып. 1-10/Под ред. И.А. Зимней . М., 1992-1994.
6. Социальная работа: Учебно-справочное пособие. М., 1997.
7. Теория и методика социальной работы, В 2 т. / Под ред. И.Г.
Зайнышева. М., 1994.
8. Словарь-справочник но социальной работе. М., 1997.
9. Топчий Л.В. Кадровое обеспечение социальных служб: состояние и перспективы развития. М., 1997.
125
Раздел
III
СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА И
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ
Глава 11. ЧЕЛОВЕК КАК ОБЪЕКТ ЦЕЛОСТНОГО
ПОЗНАНИЯ И СУБЪЕКТ СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 26
§ 1. Целостное представление о человеке в теории
социальной работы
Для теории и практики социальной работы принципиально важное значение имеет целостное осмысление проблемы человека. Сегодня, к сожалению, все еще не учитывается то обстоятельство, что видение человека в разных науках не одинаково.
Далеко не всегда различаются комплексное междисциплинарное и целостное осмысление человека как биопсихосоциального существа,
отличающегося по типологическим признакам от других живых существ. В
рамках самой теории социальной работы пока недостаточно явно обозначены и учитываются трактовки целостного видения человека разными теоретическими моделями этой новой для XX в. отрасли социального знания.
Наконец, очень важно понимать и учитывать тот факт, что целостное осмысление человека происходит не только в научном знании, но и в обыденном сознании, осуществляется на уровне здравого смысла,
повседневного опыта человеческой жизни. Это, а также отмеченные выше недостатки социального мышления имеют прямое отношение к реализации социальной роли человека в сфере социальной работы.
Теория социальной работы проблему целостного постижения человека как объекта познания традиционно выносит за скобки теоретических построений, акцентируя внимание на обосновании разных моделей практической деятельности по социальной защите нуждающихся, технологий социальной поддержки людей, имеющих проблемы. Это не значит, однако, что в теории социальной работы вовсе не учитываются требования целостного видения человека, его разностороннего осмысления. Более того, используемая в социальной работе система гуманистической психологии в качестве важнейшего философско-социологического основания имеет именно требование целостности осмысления человека как явления общественной жизни, субъекта жизнеосуществления. К этому типу основания апеллирует виталистская модель ее теоретического осмысления и др.
Более характерно и явно выражено, однако, другое — абсолютное большинство теоретических моделей социальной работы и у нас, и за рубежом
(особенно за рубежом) ориентировано преимущественно технологически,
126
задают основы формирования и применения различных технологий оказания помощи клиентам. Явно недооценивается феноменологический аспект социальной работы, деятельности социального работника и как профессионала,
и как человека (со своим восприятием действительности и соответствующим образом действий, характерным стилем жизни). Сама социальная работа редко осмысливается целостно как феномен общественной жизни, неотъемлемая часть бытия современного человека.
Конечно, доминирующий технологический акцент в трактовках разных теоретических моделей социальной работы в значительной мере оправдан,
объективно необходим. Это — одна из базовых структур формирования профессионализма социального работника, повышения эффективности социальной помощи различным группам населения, имеющим проблемы.
Вместе с тем недооценка сущностной составляющей в понимании социальной работы ведет к провалам в осмыслении и построении стратегий ее развития,
координации разных направлений деятельности социальных работников,
функции самопомощи, субъективной роли человека как участника всей системы общественных отношений, творца своей жизни, обстоятельств своего существования, которое отнюдь не во всем является результатом технологического воздействия, итогом сознательной, научно обоснованной деятельности.
Повышенное внимание к миру человеческого существования, в котором соединены и опыт, и наука, и рациональное, и эмоциональное, и психологическое, и биологическое, и социальное, и хозяйственно- экономическое, и политическое, и духовно-культурное, а также к миру явлений,
фактов составляет существенный аспект феноменологического видения бытия человека. Это позволяет открыть для человека его собственный во многом уникальный опыт, сохранять преемственность в развитии каждой человеческой жизни, всех субъектов общественного бытия, противостоять нежизненным схемам, неэффективным, надуманным формам социальной работы.
Если говорить о философских, философско-социологических истоках такого подхода к пониманию взглядов на сущность человека в современной теории и практике социальной работы, то он восходит еще к античности и пронизывает всю историю философии и социологии, человекознания и обществознания в целом. Наиболее явно такой подход к познанию и видению человека выражался в традиции рассматривать сознательную жизнедеятельность как особого рода реальность, отличную от бытия природы и естества человеческого тела.
Духовные корни этой традиции, если говорить о европейской социокультурной основе, восходят к греческой философии с ее преобладающим интересом к деянию, «праксису», «техне», активности человека. Однако непосредственно проблемный круг сегодняшних философско-социологических исканий в этом русле был очерчен, несомненно,
Г. Гегелем в его «Феноменологии духа».
Идея Г. Гегеля о тождестве бытия и мышления, понимание сознания как
127
и как человека (со своим восприятием действительности и соответствующим образом действий, характерным стилем жизни). Сама социальная работа редко осмысливается целостно как феномен общественной жизни, неотъемлемая часть бытия современного человека.
Конечно, доминирующий технологический акцент в трактовках разных теоретических моделей социальной работы в значительной мере оправдан,
объективно необходим. Это — одна из базовых структур формирования профессионализма социального работника, повышения эффективности социальной помощи различным группам населения, имеющим проблемы.
Вместе с тем недооценка сущностной составляющей в понимании социальной работы ведет к провалам в осмыслении и построении стратегий ее развития,
координации разных направлений деятельности социальных работников,
функции самопомощи, субъективной роли человека как участника всей системы общественных отношений, творца своей жизни, обстоятельств своего существования, которое отнюдь не во всем является результатом технологического воздействия, итогом сознательной, научно обоснованной деятельности.
Повышенное внимание к миру человеческого существования, в котором соединены и опыт, и наука, и рациональное, и эмоциональное, и психологическое, и биологическое, и социальное, и хозяйственно- экономическое, и политическое, и духовно-культурное, а также к миру явлений,
фактов составляет существенный аспект феноменологического видения бытия человека. Это позволяет открыть для человека его собственный во многом уникальный опыт, сохранять преемственность в развитии каждой человеческой жизни, всех субъектов общественного бытия, противостоять нежизненным схемам, неэффективным, надуманным формам социальной работы.
Если говорить о философских, философско-социологических истоках такого подхода к пониманию взглядов на сущность человека в современной теории и практике социальной работы, то он восходит еще к античности и пронизывает всю историю философии и социологии, человекознания и обществознания в целом. Наиболее явно такой подход к познанию и видению человека выражался в традиции рассматривать сознательную жизнедеятельность как особого рода реальность, отличную от бытия природы и естества человеческого тела.
Духовные корни этой традиции, если говорить о европейской социокультурной основе, восходят к греческой философии с ее преобладающим интересом к деянию, «праксису», «техне», активности человека. Однако непосредственно проблемный круг сегодняшних философско-социологических исканий в этом русле был очерчен, несомненно,
Г. Гегелем в его «Феноменологии духа».
Идея Г. Гегеля о тождестве бытия и мышления, понимание сознания как
127
«проникновения в бытие» и «деятельности как действительности сознания»
34
, с одной стороны, и тезис о саморазвитии духа в процессе опредмечивания и самоотчуждения, с другой, определяют границы охватывающего движения мысли в рамках названной традиции. От Г. Гегеля же можно вести отсчет особого отношения к явлению, факту как к «истине бытия» в противовес субъективному смыслу этой категории, например у И. Канта
35
Эта проблематика в самостоятельную философскую тему была выделена,
однако, несколько позже Э. Гуссерлем. Впрочем, в нашу российскую философско-социологическую мысль феноменологическая проблематика пришла во многом независимо от Э. Гуссерля, через освоение идей К. Маркса относительно роли предметно-деятельных структур, «предметной мысли» как живой внементальной реальности души.
Понимание того, что «сознание не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни»
36
, что диалектика опредмечивания и распредмечивания составляет природу собственно человеческой жизнедеятельности, является основой обширной программы исследования человека и сознания, с одной стороны, а с другой —
эта программа находится в русле исканий большинства направлений современной западной философии и социологии. Можно вполне уверенно говорить о том, что современная философская мысль в своих наиболее значимых и влиятельных направлениях сместила свое внимание с субъекта и объекта, технологий воздействия первого на второго (этих классических тем философского и социологического анализа человека и общества) на пространство их отношений, взаимовлияния.
Независимо от различия идейных оснований, социокультурного контекста осмысления эти направления, традиции философско- социологического мышления объединены единой логико-теоретической задачей: поиском принципа, алгоритма конституирования субъект-объектного жизненного пространства. Такое смещение философского взгляда на субъект- объектное отношение, при котором объект и субъект полагаются просто состоящими в наличии, можно рассматривать по-разному: и как «смерть человека» в анализе его деятельностной природы (идеи нео- и постструктурализма), и как дегуманизацию жизни с «обнаружением искреннего отвращения к формам живых существ» (Ортега-и-Гассет), а можно и как подход, единственно результативно и эффективно решающий человеческие проблемы.
В самом деле, субъект, противостоящий объекту, есть вещь среди вещей,
причем вещь малая, ничтожная по сравнению с масштабами внесубъектного.
Другое дело, если субъект, взятый вместе с объектом, т.е. взятый в контексте
34
Гегель Г. Феноменология духа. М, 1987. С. 164.
35
Гегель Г. Энциклопедия философских наук. М., 1991. Т. 1. С. 131.
36
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч. Т. 3. С. 19.
128
