Файл: Монография бестселлер видных американских исследователей Л.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.05.2024
Просмотров: 489
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
процессов и объем накопленных данных в этой области будут расти в следующие годы.
Джордж Келли сыграл ключевую роль в разработке когнитивного направления современной персонологии.
Он заслуживает особой благодарности за то, что побудил психологов изучать рациональные и интеллектуальные аспекты человеческой психики. Отдавая должное Келли,
следует признать, что когнитивная теория социального научения Альберта
Бандуры оказалась еще более важным катализатором для возникновения и интенсивного современного развития когнитивного подхода к пониманию личности. Воодушевленные его успешной демонстрацией того, что ключом к научению через наблюдение является способность человека символически представлять наблюдаемое поведение, персонологи теперь начинают исследовать огромные информационные хранилища человека, их организацию и использование в ежедневной переработке информации.
Неудивительно, что подходы к личности, которые подчеркивают когнитивную деятельность человека, имеют значительное влияние на клиническую психологию, где «когнитивная терапия» быстро выходит на первое место по популярности (Beck, 1976; Beck et al., 1979).
В центре внимания современных персонологов должны быть различные методы, с помощью которых люди перерабатывают социальную информацию, и взаимоотношения между этими процессами и другими аспектами человеческой психики. Концепция схемы вызывает особый интерес у исследователей личности. Схема — это организованная структура знаний об отдельном объекте, концепции или последовательности событий (Fiske, Tailor, 1991). Иначе говоря, схемы —
гипотетические когнитивные структуры, которые мы используем, чтобы воспринимать, организовывать, перерабатывать и использовать информацию о мире. Очень похожие на «личностные конструкты» Келли,
схемы полезны, так как они упрощают поток входящей информации и делают наше сложное социальное окружение более контролируемым. К
тому же схемы позволяют нам делать прогнозы о людях и событиях,
сосредоточивать наше внимание на подходящей информации, не обращая внимания или не придавая значения остальному, и интерпретировать неоднозначную информацию в уже существующие структуры (Fiske,
Linville, 1980; Taylor, Crocker, 1981).
Когнитивные психологи утверждают, что каждый человек использует большой и сложный набор схем для осмысления мира. Кроме того,
последние достижения в изучении социально — когнитивного процесса предполагают, что схемы дают общую структуру, посредством которой
Джордж Келли сыграл ключевую роль в разработке когнитивного направления современной персонологии.
Он заслуживает особой благодарности за то, что побудил психологов изучать рациональные и интеллектуальные аспекты человеческой психики. Отдавая должное Келли,
следует признать, что когнитивная теория социального научения Альберта
Бандуры оказалась еще более важным катализатором для возникновения и интенсивного современного развития когнитивного подхода к пониманию личности. Воодушевленные его успешной демонстрацией того, что ключом к научению через наблюдение является способность человека символически представлять наблюдаемое поведение, персонологи теперь начинают исследовать огромные информационные хранилища человека, их организацию и использование в ежедневной переработке информации.
Неудивительно, что подходы к личности, которые подчеркивают когнитивную деятельность человека, имеют значительное влияние на клиническую психологию, где «когнитивная терапия» быстро выходит на первое место по популярности (Beck, 1976; Beck et al., 1979).
В центре внимания современных персонологов должны быть различные методы, с помощью которых люди перерабатывают социальную информацию, и взаимоотношения между этими процессами и другими аспектами человеческой психики. Концепция схемы вызывает особый интерес у исследователей личности. Схема — это организованная структура знаний об отдельном объекте, концепции или последовательности событий (Fiske, Tailor, 1991). Иначе говоря, схемы —
гипотетические когнитивные структуры, которые мы используем, чтобы воспринимать, организовывать, перерабатывать и использовать информацию о мире. Очень похожие на «личностные конструкты» Келли,
схемы полезны, так как они упрощают поток входящей информации и делают наше сложное социальное окружение более контролируемым. К
тому же схемы позволяют нам делать прогнозы о людях и событиях,
сосредоточивать наше внимание на подходящей информации, не обращая внимания или не придавая значения остальному, и интерпретировать неоднозначную информацию в уже существующие структуры (Fiske,
Linville, 1980; Taylor, Crocker, 1981).
Когнитивные психологи утверждают, что каждый человек использует большой и сложный набор схем для осмысления мира. Кроме того,
последние достижения в изучении социально — когнитивного процесса предполагают, что схемы дают общую структуру, посредством которой
перерабатывается и организуется информация, относящаяся к «Я». Я —
схемы являются «когнитивными обобщениями о самости, полученными из прошлого опыта, которые организуют и контролируют переработку информации, относящуюся к «Я“» (Markus, 1977, р. 64). Я — схема состоит из свойств, определяющих «Я», которые мы считаем наиболее репрезентативными по отношению к тому, чем мы являемся. Это включает такую личностно значимую информацию о нас, как наше имя, физические признаки, характерные аспекты наших взаимоотношений со значимыми людьми, осознанные черты личности, мотивы, ценности и цели, которые,
как мы считаем, составляют нашу общую Я — концепцию. Следует помнить, что Я — схемы также могут подвергаться изменению по мере того, как мы заново определяем для себя — кто мы и какими бы могли стать в новой ситуации.
Совокупность имеющихся эмпирических данных показывает, что люди перерабатывают информацию, которая релевантна для их Я — схем
(Lewicki, 1984; Markus, 1983; Markus, Smith, 1981). Например, в одном исследовании (Markus, 1977) изучали величину «независимость —
зависимость» в Я — схемах. На основе этой начальной фазы исследования
(то есть самоотчетов по нескольким личностным опросникам), женщины
— испытуемые были классифицированы как имеющие сильную независимую схему, сильную зависимую схему или как асхематичные (те, у кого не было схемы). Через 3–4 недели эти испытуемые участвовали в эксперименте, во время которого им на экране предъявлялись по одному прилагательные, обозначающие черты личности. Прилагательные либо соответствовали схеме (синонимы независимости, например, напористый и индивидуалистичный; или синонимы зависимости, например, робкий и приспосабливающийся) либо не соответствовали схеме
(набор прилагательных, обозначающих черты личности, относящиеся к
«креативности»). Испытуемый должен был нажать одну из двух кнопок,
помеченных «Я» или «Не Я», чтобы показать, подходит прилагательное для его описания или нет. Таймер, соединенный с кнопками, регистрировал,
как быстро испытуемые в каждой из трех групп реагировали на каждый из трех типов прилагательных.
Было обнаружено, что испытуемые с сильной независимой схемой быстро нажимали кнопку «Я» в ответ на прилагательные, относящиеся к независимости, но дольше реагировали на прилагательные, относящиеся к зависимости или не соответствующие схеме. Противоположный тип реакций был обнаружен у испытуемых с сильной зависимой схемой, они быстрее реагировали на прилагательные, относящиеся к зависимости,
схемы являются «когнитивными обобщениями о самости, полученными из прошлого опыта, которые организуют и контролируют переработку информации, относящуюся к «Я“» (Markus, 1977, р. 64). Я — схема состоит из свойств, определяющих «Я», которые мы считаем наиболее репрезентативными по отношению к тому, чем мы являемся. Это включает такую личностно значимую информацию о нас, как наше имя, физические признаки, характерные аспекты наших взаимоотношений со значимыми людьми, осознанные черты личности, мотивы, ценности и цели, которые,
как мы считаем, составляют нашу общую Я — концепцию. Следует помнить, что Я — схемы также могут подвергаться изменению по мере того, как мы заново определяем для себя — кто мы и какими бы могли стать в новой ситуации.
Совокупность имеющихся эмпирических данных показывает, что люди перерабатывают информацию, которая релевантна для их Я — схем
(Lewicki, 1984; Markus, 1983; Markus, Smith, 1981). Например, в одном исследовании (Markus, 1977) изучали величину «независимость —
зависимость» в Я — схемах. На основе этой начальной фазы исследования
(то есть самоотчетов по нескольким личностным опросникам), женщины
— испытуемые были классифицированы как имеющие сильную независимую схему, сильную зависимую схему или как асхематичные (те, у кого не было схемы). Через 3–4 недели эти испытуемые участвовали в эксперименте, во время которого им на экране предъявлялись по одному прилагательные, обозначающие черты личности. Прилагательные либо соответствовали схеме (синонимы независимости, например, напористый и индивидуалистичный; или синонимы зависимости, например, робкий и приспосабливающийся) либо не соответствовали схеме
(набор прилагательных, обозначающих черты личности, относящиеся к
«креативности»). Испытуемый должен был нажать одну из двух кнопок,
помеченных «Я» или «Не Я», чтобы показать, подходит прилагательное для его описания или нет. Таймер, соединенный с кнопками, регистрировал,
как быстро испытуемые в каждой из трех групп реагировали на каждый из трех типов прилагательных.
Было обнаружено, что испытуемые с сильной независимой схемой быстро нажимали кнопку «Я» в ответ на прилагательные, относящиеся к независимости, но дольше реагировали на прилагательные, относящиеся к зависимости или не соответствующие схеме. Противоположный тип реакций был обнаружен у испытуемых с сильной зависимой схемой, они быстрее реагировали на прилагательные, относящиеся к зависимости,
которые характеризовали их. С другой стороны, асхематичные испытуемые не показали различий во времени переработки любого типа слов. Эти результаты явно выступают в поддержку существования Я — схем, так как показывают, что люди перерабатывают информацию быстрее, когда у них есть сильная когнитивная структура, связанная с этой информацией. Эта поддержка в пользу концепции Я — схемы, в свою очередь, поддерживает теорию схемы, которая объясняет относительно стабильные индивидуальные различия в поведении различиями в когнитивных структурах.
Исследования, подобные тому, которое выполнил Маркус, показали,
что при переработке информации люди:
— делают быстрые суждения и принимают решения о себе, если вопрос относится к их Я — схеме;
— быстро вспоминают или реконструируют эпизоды из своего прошлого, которые подходят их Я — схеме;
— часто воспринимают других сквозь призму своей собственной схемы;
— отвергают информацию, которая не соответствует их Я — схеме
(Cantor, Kihlstrom, 1987).
Эти открытия особенно важны, потому что они поддерживают основной постулат когнитивной парадигмы о том, что переработка Я —
релевантной информации контролирует как причины, так и следствия внешнего поведения. Можно также считать, что эти результаты подтверждают идею Роджерса о том, что переживания, не совместимые с существующей
Я
— структурой, не символизируются или символизируются в сознании искаженно.
Последнее десятилетие характеризовалось значительно возросшим интересом к когнитивному подходу в персонологии (Lazarus, 1984). Кроме того, одним из самых впечатляющих завоеваний «когнитивной революции»
стало широкое распространение этого подхода. Фактически не осталось ни одной сферы поведения человека, где исследователи не рассуждали бы о возможном когнитивном влиянии. Когнитивный аспект искали в таких различных областях, как тревога, депрессия, навязчивость, расстройства речи, сексуальность, искусство и спортивные состязания. Недавние исследования даже заставляют предположить, что когнитивные процессы оказывают существенное воздействие на физическое самочувствие человека (Peterson et al., 1988; Suls, Mullen, 1981). Как видите, образ человека в когнитивном направлении обещает богатство концептуальных и исследовательских возможностей в ближайшем будущем.
Исследования, подобные тому, которое выполнил Маркус, показали,
что при переработке информации люди:
— делают быстрые суждения и принимают решения о себе, если вопрос относится к их Я — схеме;
— быстро вспоминают или реконструируют эпизоды из своего прошлого, которые подходят их Я — схеме;
— часто воспринимают других сквозь призму своей собственной схемы;
— отвергают информацию, которая не соответствует их Я — схеме
(Cantor, Kihlstrom, 1987).
Эти открытия особенно важны, потому что они поддерживают основной постулат когнитивной парадигмы о том, что переработка Я —
релевантной информации контролирует как причины, так и следствия внешнего поведения. Можно также считать, что эти результаты подтверждают идею Роджерса о том, что переживания, не совместимые с существующей
Я
— структурой, не символизируются или символизируются в сознании искаженно.
Последнее десятилетие характеризовалось значительно возросшим интересом к когнитивному подходу в персонологии (Lazarus, 1984). Кроме того, одним из самых впечатляющих завоеваний «когнитивной революции»
стало широкое распространение этого подхода. Фактически не осталось ни одной сферы поведения человека, где исследователи не рассуждали бы о возможном когнитивном влиянии. Когнитивный аспект искали в таких различных областях, как тревога, депрессия, навязчивость, расстройства речи, сексуальность, искусство и спортивные состязания. Недавние исследования даже заставляют предположить, что когнитивные процессы оказывают существенное воздействие на физическое самочувствие человека (Peterson et al., 1988; Suls, Mullen, 1981). Как видите, образ человека в когнитивном направлении обещает богатство концептуальных и исследовательских возможностей в ближайшем будущем.
1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74
2.
Изучение
взаимодействия
ситуационных
факторов
и
личностных переменных и их относительный вклад в поведение
Хотя большинство персонологов давали разные описания и объяснения поведения, они допускали, что внутренние задатки (или то, что иначе называется переменные человека) ответственны за поведение человека и могут адекватно объяснить его. Иначе говоря, главный тезис психологии личности заключается в том, что внешнее поведение отражает действие причинных факторов, лежащих в его основе, которые относительно стабильны во времени и ситуациях. Психодинамическая теория Фрейда является ярким воплощением этой точки зрения,
ориентированной на человека. Более чем любая другая теоретическая позиция, представленная в этой книге, психодинамическое направление допускает, что поведение человека диктуется стойкими личностными характеристиками, которые берут начало из кризисов в детском возрасте.
Диспозициональное направление, представленное здесь в лице трех таких наиболее выдающихся теоретиков, как Олпорт, Кеттел и Айзенк, также в большой степени опирается на положение, что поведение определяется факторами внутри человека. Эти три теоретика, несмотря на их несогласие по поводу природы и количества диспозициональных характеристик,
разделяют важное положение о том, что они оказывают причинное влияние на поведение человека во многих ситуациях. В отношении Кеттела нужно отметить, что он не игнорировал влияния специфических ситуаций окружения на поведение. Как вы, вероятно, помните, Кеттел полагал, что каждая черта личности должна оцениваться по ее значимости в определенной ситуации. Тем не менее, концепция глубинных черт личности составляет наиболее важный конструкт в его теории.
В меньшей степени важность интрапсихических структур и процессов также видна в постфрейдовских теориях, таких как теория Юнга
(психологические типы), теория Адлера (чувство неполноценности) и теория Хорни (базальная тревога). Эти теоретики, несмотря на различие их подходов, сходились во мнении, что личностные задатки имеют большое влияние на жизненный опыт человека. Келли в своей когнитивной теории концентрируется почти исключительно на переменных человека, его больше всего интересовало объяснение того, как уникальная конструктная система человека влияет на внешнее поведение.
Также и
феноменологическое направление Роджерса склоняется к трактовке переменных человека (стремление к самоактуализации, Я — концепция)
как важнейшей движущей силы поведения. Все эти теоретики разделяют положение о том, что личность состоит из глобальных устойчивых
задатков, которые определяют поведение в самых разных ситуациях.
Соответственно эти, такие непохожие, персонологи разделяют положение о том, что ситуационные воздействия играют второстепенную роль в формировании и модификации поведения. Все же мы знаем, что люди на протяжении жизни изменяют свое поведение в ответ на изменяющиеся условия окружения. Человек, который женится, изменяется в соответствии с новым статусом; также и человек, который разводится.
Приобретение нового статуса и исполнение новых ролей, например, роли студента, родителя, спортсмена и работника также приводит к изменению поведения. Причиной нашего изменения может стать завершение образования, смерть близкого человека, достижения науки и появление новых технологий. Становится очевидно, что по крайней мере какая — то доля нашего поведения регулируется социокультурным контекстом
(например, проживание в малонаселенной местности — проживание в переполненном, наводненном наркотиками гетто). Акцент Фромма на социальных, политических и экономических факторах как главных силах,
определяющих развитие типа характера, иллюстрирует подход с этих позиций. Теория Эриксона также рассматривает взаимосвязь самости и контекста окружения, но главное внимание теоретика направлено внутрь человека.
Позиция
Скиннера представляет высшую степень инвайронментализма, он даже не признает организмических или интрапсихических переменных, с которыми могут взаимодействовать ситуационные факторы! И наконец, Бандура, хотя его позиция по положению инвайронментализма значительно менее экстремальна, чем у радикальных бихевиористов, также признает влияние ситуационных переменных на поведение.
Хотя ситуационно — ориентированная точка зрения, только что рассмотренная, может показаться обоснованной, возможно даже неоспоримой, большинство персонологов традиционно принижают роль ситуационных компонентов поведения в своих теориях и
экспериментальных исследованиях (Gergen, 1982; Veroff, 1983). Однако не следует забывать: идея о том, что ситуационные переменные более важны для определения действий человека, чем личностные переменные, всегда представлялась несомненной социальным психологам. Тем не менее, факт,
что направление исследований в современной персонологии постепенно меняется. А именно, все больше персонологов начинают признавать, что нужно понять влияние различных аспектов окружения на поведение (Blass,
1984; Bronfenbrenner, 1979; Schutte et al., 1985). Например, был предложен систематизированный подход к пониманию ситуаций, который привлек
Соответственно эти, такие непохожие, персонологи разделяют положение о том, что ситуационные воздействия играют второстепенную роль в формировании и модификации поведения. Все же мы знаем, что люди на протяжении жизни изменяют свое поведение в ответ на изменяющиеся условия окружения. Человек, который женится, изменяется в соответствии с новым статусом; также и человек, который разводится.
Приобретение нового статуса и исполнение новых ролей, например, роли студента, родителя, спортсмена и работника также приводит к изменению поведения. Причиной нашего изменения может стать завершение образования, смерть близкого человека, достижения науки и появление новых технологий. Становится очевидно, что по крайней мере какая — то доля нашего поведения регулируется социокультурным контекстом
(например, проживание в малонаселенной местности — проживание в переполненном, наводненном наркотиками гетто). Акцент Фромма на социальных, политических и экономических факторах как главных силах,
определяющих развитие типа характера, иллюстрирует подход с этих позиций. Теория Эриксона также рассматривает взаимосвязь самости и контекста окружения, но главное внимание теоретика направлено внутрь человека.
Позиция
Скиннера представляет высшую степень инвайронментализма, он даже не признает организмических или интрапсихических переменных, с которыми могут взаимодействовать ситуационные факторы! И наконец, Бандура, хотя его позиция по положению инвайронментализма значительно менее экстремальна, чем у радикальных бихевиористов, также признает влияние ситуационных переменных на поведение.
Хотя ситуационно — ориентированная точка зрения, только что рассмотренная, может показаться обоснованной, возможно даже неоспоримой, большинство персонологов традиционно принижают роль ситуационных компонентов поведения в своих теориях и
экспериментальных исследованиях (Gergen, 1982; Veroff, 1983). Однако не следует забывать: идея о том, что ситуационные переменные более важны для определения действий человека, чем личностные переменные, всегда представлялась несомненной социальным психологам. Тем не менее, факт,
что направление исследований в современной персонологии постепенно меняется. А именно, все больше персонологов начинают признавать, что нужно понять влияние различных аспектов окружения на поведение (Blass,
1984; Bronfenbrenner, 1979; Schutte et al., 1985). Например, был предложен систематизированный подход к пониманию ситуаций, который привлек