Файл: Бирюков, Б. В. Кибернетика и методология науки.pdf

ущерб для разработки полезных в эвристическом смысле теорий (каковой, вне всякого сомнения, является концеп­ ция «управляющих систем живой природы» А. А. Ляпу­ нова)?

Наука с неизбежностью вступает на путь использования в сво­ их концепциях недостаточно уточненных (еще) понятий. Пример­ но в те же годы 2 А. А. Марков предложил определение кибернети­ ки, не опирающееся на понятие информации. При атом он в явной форме полемизировал с А. Н. Колмогоровым, обращая внимание па круг в определении, допускаемый последним при объяснении тенминов «информация» и «кибернетика». Но неявно он также про­ должал полемику с А. А. Ляпуновым, предлагая определение ти­ пично «информационного» понятия — «кибернетика» без ссылок на

лась как паука о причинных сетях, изучаемых с точностью до изо­ морфизма.

Может показаться, что вместо одного «неясного» понятия — «информация» здесь было использовано другое, не менее «неясное» понятие — «причинность». Однако это не так, ибо Марковым произ­ водилась э к с п л и к а ц и я понятия причины — как «причины к силу данной совокупности закопов природы», определенным обра­ зом (см. выше, стр. 59) связывавшееся с логической выводимостью. Тем не менее апелляция к некоторой «неэксплицированной» идее имела место и в этом случае: ею служило понятие «закона при­ роды». Закон природы мыслился как некоторое п р а в и л о в ы в о- д а,— но вопрос о том, достаточно ли хорошо уточнены понятия ес­ тествознания или какой-то его области, чтобы формулируемые с их помощью законы можно было трактовать как правила вывода в смысле логики, оставался вне рассмотрения.

На деле введение определений, подобных определениям А. А. Ляпунова и А. А. Маркова, является в науке рас­ пространенной ситуацией. Эти ситуации возникают тогда, когда в данной конкретной науке возникает необходи­ мость уяснения самых общих ее понятий, для чего обычно нет другого выхода, как использование общенаучных по­ нятий («информация», «закон природы» и т. п.).

В настоящее время, несмотря на продолжающееся от­ сутствие «общего» и «строгого» (формального) определе­ ния «информации», этот термин — в его различных смыс­ лах — находит широкое применение в самых разнообраз­ ных областях знания. Это и не удивительно, ибо за этим термином фактически стоит некоторое общенаучное поня-

2 В частности, на Конференции по методологическим вопросам кибернетики в 1962 г.; см. упомянутые обзоры Конференции и статью: А. А. Марков, 1964.

221

¥ие, имеющее содержательный (неформальный, неформализованный) характер. Значительная часть философской

вопроса о соотношении математических теорий информа­ ции и диалектико-материалистической теории отражения, а также вокруг идеи взаимосвязи информации (в смысле количества информации) и физической энтропии3.

Последняя идея, подробно развитая впервые Л. Бриллюэиом (русский перевод: 1960), имела существенное значение для развития материалистической интерпретации информации (количества информации). Такая интерпре­ тация направлена против спиритуалистских и неопозити­ вистских интерпретаций феномена информации.

Дело в том, что такие философские направления, как, скажем, неотомизм, оперируя информационно-кибернети­ ческими понятиями, развивают, так сказать, «информаци­ онный витализм». Информации дается объективно-идеали­ стическое истолкование: она понимается как некая нема­ териальная «сущность», существующая независимо от субъекта (в философском смысле этого понятия) и вообще самоорганизующихся систем — носителей информацион­ ных процессов, как некое нематериальное начало. С дру­ гой стороны, имеет место и такая философская интерпре­ тация информации, когда она понимается как нечто «тре­ тье», т. е. как что-то существующее н а р я д у с матери­ альным и идеальным, например, просто как определенная

3 Философской проблематике теории информации посвящена гро­ мадная литература. Укажем здесь следующие работы, в основ­ ном отечественных ученых: И. Б. Новик (1959, 1961, 1962, 1963), Л. Бриллюэн (1960, 1966), А. А. Харкевич (1960), Л. Б. Ба­

1971), Н. И. Жуков (1963, 1971), В. М. Глушков (1964), Л. А. Петрушенко (1964, 1971), Д. А. Гущин (1965, 1970), А. Д. Урсул

(1967), М. Штеренберг (1971). См. также статью: В. Ю. А. Мето­ дологические проблемы теории информации (обзор литерату­ ры).— «Вопросы философии», 1968, № 10, и главы, посвящен­ ные философским проблемам информации и отражения, в кол­ лективных трудах: «Философия естествознания», вып. 1. М., 1966; «Ленинская теория отражения и современность». София, 1969; «Ленинизм и философские проблемы современности». М., 1970.

222

характеристика языковых образований (трактовка в духе неопозитивизма).

В нашей философской литературе уже предпринима­ лась критика идеалистических — как объективно-идеали­ стических, так и субъективно-идеалистических, например, в духе конвенционализма — истолкований «природы» ин­ формации. Это, в частности, весьма обстоятельно сделано А. Д. Урсулом в его книге (1971; см. § 2 гл. I этой книги) и И. И. Гришкиным (1968, 1973). Последний, в частности, показывает, что «информационный» (или «негэнтропийный») витализм следует рассматривать как современный вариант платонистского и аристотелево-томистского учения о «форме и материи».

Мы пе будем поэтому ставить перед собой задачу под­ робного критического анализа идеалистических интерпре­ таций информации, тем более что мы касались уже этого вопроса в первой главе. Ограничимся несколькими приме­ рами и некоторыми дополнительными замечаниями, по называющими, что упомянутые интерпретации соединяют­ ся нередко как с непониманием кибернетического матери­

мы уже имели случай отметить) о том, что попятив инфор­ мации не укладывается в диалектико-материалистиче­

представлениями и диалектико-материалистической фило­ софией. — Б. Б.) как средство распотрошить науку, от которой исходит угроза, через умеренных, которые при­ лежно стараются совместить несовместимое, к ультра, — тем кибернетикам, которые имеют в виду только движение науки вперед и которые, следовательно, довольно охотно приемлют информацию как новую сущность» (L. R. Kerschner, 1967, р. 574).

В аналогичном свете изображает дело и П. Киршенман, который в книге, упоминавшейся в гл. I (книга эта была очень быстро переведена на английский язык: Р. Р. Kir­ schenmann, 1970), выражает недоумение по поводу того, что могут означать утверждения советских философов о том, что научные понятия (и в том числе понятие инфор­

223

мации) должны иметь объективное содержание4. «Если уж должно быть выработано по возможности обобщенное понятие информации, то, — рассуждает Киршенман, — ...

нужно исходить из человеческого мышления и сознания...

Если определить информацию как объективное содержа­ ние мышления или процесса познания, то такое понятие информации охватит нечто общее в информационных про­ цессах между людьми, в умозаключениях от следствий к причинам и, наоборот, в процессах познания структурных свойств материальных образований.— Однако «объектив­ ное» не имеет при этом значения «материально существую­ щее»; оно не ограничивается также тем, что «определяется материальным». Объективным здесь является содержание мышления или тот или иной результат познания, отличный от соответствующих субъективных актов. А под «обобщен­ ным» надлежит понимать не нечто, одинаково присущее многим материальным вещам (как считает диалектиче­ ский материализм), а то, что является общим у этих объ­ ективных содержаний. Общее же у них то, что они могут быть содержанием некоторого сознания. Тогда то, что в материальных явлениях может быть содержанием неко­ торого сознания, допустимо называть «потенциальной ин­ формацией»» (Р. Kirschenmann, 1969, S. 234).

Если П. Киршенман «перетолковывает» советских фило­ софов, то некоторые его коллеги, например Г. Гюнтер, идут, так сказать, «к истокам», предлагая свою интерпре­ тацию идеям «отца кибернетики» Н. Винера. В главе пер­ вой мы уже останавливались на взглядах Г. Гюнтера. По­ нимая информацию как феномен, который нельзя отнести ни к физически-материальным, ни к субъективно-духовным явлениям (см. стр. 31 настоящей книги), Гюнтер утвер­ ждает, что, формулируя свой известный тезис: «Информа­ ция есть информация, а не материя и не энергия. Тот ма­ териализм, который не признает этого, не может быть жизнеспособным в настоящее время» (Н. Винер, 1968. стр. 201), создатель кибернетики в резкой форме проти-

4 При этом П. Киршенман упоминает ряд работ советских фило­ софов, в частности написанную К. Е. Морозовым главу «Фило­ софские проблемы теории информации» в книге «Философские вопросы естествознания» (вып. 1. М., 1966). Критику рассужде­ ний П. Киршенмана дал А. Д. Урсул (1971); см. также статью: А. Д. Урсула (1970), написанную совместно с автором этих строк.

224

вопоставлял развивавшийся им круг идей материализму

(G. Günther, 1963, S. 16).

Для этих высказываний характерно непонимание (или недопонимание) и специфики кибернетики, и теоретико­ информационных построений, и существа современного материализма. П. Киршенман, например,— и это хорошо показал А. Д. Урсул (А. Д. Урсул, 1971, стр. 32—33) — в трактовке информации во многом стоит на докибернетических позициях. Не принимая тезис об объек­ тивности феномена информации, как он изучается в мате­ матических теориях информации и кибернетике, он факти­

информация понимается как своего рода «интерсубъектив­ ное» явление — как свойство, проявляющееся в коммуни­ кации личностей. При этом из числа различных трактовок понятия информации ведущим для него служит ее истол­ кование как синонима з н а ч е н и я языкового образова­ ния; каждое такое образование имеет значение только в том случае, если оно несет информацию, и наоборот, обла­ дать информацией означает иметь значение; при этом на­ личие информации в технических устройствах связыва­ ется с человеческой личностью, поскольку кибернетические устройства лишь выполняют волю и замысел создавшего их человека и в конечном счете зависят от сознания.

Конечно, в проведении параллелей между феноменами «значения» и «информации» (и даже в отождествлении их — при строго оговариваемых допущениях, определяю щих рамки применимости возникающих таким способом концепций) нет еще ничего методологически сомнительно­ го; отметим хотя бы концепцию значения как «инварианта информации», развитую И. С. Нарским (1969). Однако для И. Киршенмана значение обязательно связано с с о з н а ­ н ие м субъекта — фактором, с его точки зрения определя­ ющим наличие информации также и в кибернетических устройствах. Понятно, что при таком подходе под вопросом оказывается наличие информации (и информационных процессов) в системах живого, не обладающих психикой, не говоря уже о неорганической природе.

Естественно, что П. Киршенман не согласен с теми из наших философов, в работах которых информация связы­ вается с отражением и разнообразием. По его мнению,

истолкование информации через понятия отражения и раз ■ нообразия слишком обще, чрезмерно широко, не выявляет специфики информационных процессов. Сторонники этой трактовки рискуют попросту повторить в неточных тер­ минах теории отражения то, что говорит кибернетика, за­ являет П. Киршенман (Р. Kirschenmann, S. 272). Лейтмо­ тив книги — тезис, что теория информации (и кибернети­ ка) сама способна исследовать свои понятия на требуемом уровне строгости и специфичности и что эти строгость и специфичность теряются, коль скоро проводится философ­ ско-методологический анализ упомянутых понятий.

Тезис не новый: это известный мотив «наука сама себе философия». Вряд ли стоит здесь заниматься его критикой, Но одно необходимо подчеркнуть: его несостоятельность особенно очевидна, когда речь идет об анализе круга во­ просов, связанных с общенаучными понятиями (каковым является понятие информации). Сфера исследования тако­ го рода понятий как интуитивно-содержательных научных представлений, в гносеологическом плане предшествую­ щих своим экспликатам, составляет преимущественное поле деятельности философии; но последней существенно помогают в этом те дисциплины, в рамках которых строят- , ся соответствующие экспликации. В применении к инте­ ресующему нас понятию информации это означает, во-пер­ вых, что его анализ как общенаучного понятия есть фило­ софский анализ, и, во-вторых, что этот анализ должен опи­ раться на результаты существующих теорий информации.

Именно философская мысль призвана объяснить смысл той целеустремленной работы специалистов, которую называют процедурой научной экспликации. Что другое, нежели «междисциплинарный» философский взгляд — не­ зависимо от того, кто развивает его: «профессиональный» философ или «конкретный» специалист, — в состоянии проследить путь, ведущий от первоначального неуточненного, «диффузного» понятия к выяснению содержательно­ го смысла этого понятия в различных областях, с тем чтобы на этой основе получить уточнение последнего с по­ мощью математических средств? И разве этот путь не над­ лежит пройти при экспликации «информации»? Ведь ос­ новные вехи его уже явственно зримы: «житейский» смысл «информации» как сведений какого-либо рода; выяснение содержательного (неуточненного) понятия информации в обиходе науки и техники (это связано с рассмотрением

226

различных аспектов информации); уточнение понятия ин­ формации в рамках математических теорий информации: установление взаимосвязей («единства») этих теорий, оп­ ределяющее сферы их приложимости и дающее ту кон­ кретную картину «природы» информации, которой дол­ жен «.завершиться» процесс восхождения «от абстрактно­ го к конкретному».

Конечно, у экспликации понятия информации есть своя специфика (о которой частично говорилось во второй главе). Исторически ее «началом» послужил не (содержа­ тельный) анализ повседневного (в том числе повседневно­ го в на ук е ) представления об информации как о сообще­ ниях, сведениях какого-либо рода, а рожденные запросами сравнительно узкой области — техники связи — математи­ ческие теории к о л и ч е с т в а информации. И до «заверша­ ющего» этапа экспликации — построения развитой теории информации (или, что ныне представляется наиболее веро­ ятным, целой сети теорий информации, по своего рода «принципу дополнительности», характеризующих разные стороны информационных процессов) — еще, по-видимо­ му, далеко. Тем очевиднее наличие — и существенность! — той сферы, в которой, вопреки утверждениям П. Киршепмана, диалектико-материалистический анализ не «подме­ няет» никого. Существенно, что в эту сферу входит вопрос об отношении экспликатов информации к совокупности представлений, охватываемых содержательным общенауч­ ным понятием информации (и понятием информационного процесса).

П. Киршенман, Л. Кёршнер и другие критики диалек­ тико-материалистического подхода к вопросу о «природе» информации пытаются опереться на дискуссию, имеющую место в нашей философской литературе по вопросу о при­ менимости понятия информации в сфере неживой природы. Однако их стремление представить эту дискуссию как борьбу «ортодоксальных» материалистов и «скрытых» сто­ ронников неопозитивизма несостоятельно, как несостоя­ тельно и изображение Н. Винера в качестве противника материализма. Все советские философы, пишущие об ин­ формации, стоят на позиции признания объективного со­ держания этого понятия. В этом они просто следуют су­ ществу науки об управлении и информации. Для Н. Ви­ нера, например, несомненной были объективность и фено­ мена информации, и информационных процессов, а его