Файл: Дорошевский, В. Элементы лексикологии и семиотики.pdf

ЯЗЫКОВЕДЫ

МИРА

Witold Doroszewski

ELEMENTY

LEKSYKOLOGII I SEMIOTYKI

Warszawa 1970

Panstwowe Wydawnictwo Naukowe

Витольд Дорошевский

,>*'1

■4<

ЛЕКСИКОЛОГИИ И СЕМИОТИКИ

Авторизованный перевод с польского

В. Ф . Конновой

Москва «Прогресс» 1973

«..V •.**•.

ОТ АВТОРА

Наука не могла бы развиваться, двигаться вперед, если бы результаты работы не могли быть сформулированы в виде кратких выводов, передающих сущность достигнутых результатов и дей­ ствующих как импульсы для дальнейших исследований. Такие выводы должна содержать книга, посвященная определенной проблеме.

Если автор, написав книгу, чувствует необходимость обратиться с несколькими словами к читателю, то объясняется это тем, что от момента начала работы прошло уже много лет, в течение которых неясно проступавшие в начальной стадии концепции постепенно кристаллизовались и образовывали все более однородное целое. О работе над этими концепциями мне хотелось бы сказать, что «все, что я делал, проистекало из одного источника». Этим единым, философским источником мысли было убеждение, что единственной возможной формой научного исследования и научной интерпрета­ ции действительности является вскрывание отношений, связей между ее элементами. Афористически выражаясь: что есть, то есть, чего нет, того нет, нельзя объяснять то, что есть, через то, чего нет (ср. стр. 49, 56, 87). Действительность едина. Единым как организм, личность, индивидуум является и человек, стремящийся познать действительность, то есть: человек как существо, составляющее биопсихосоциальное единство, существо, жизненный инстинкт

ее себе. Одно из естественных последствий понимания биопсихосоциального единства человека — рождающаяся в нем потребность быть полезным для среды.

Механизм языкового мышления — это один из механизмов, которыми управляет, интегрируя их, человеческий мозг. Функцио­ нирование этих механизмов можно в обобщенном виде символи­ чески выразить при помощи формулы С(тимул) — Р(еакция), применяя которую следует, однако, всегда помнить о том, что за

5

ней скрываются очень сложные процессы. Реакция на раздражитель определяется не только самим механическим действием раздражи­ теля, но и апперцепцией, т. е. ассоциациями, которые под влиянием раздражителя могут ожить в памяти реагирующего на раздражитель субъекта *. Потоки нервной энергии,’.передающиеся от рецепторов к мозговым центрам, следовательно" центростремительные, аффе­ рентные потоки, подвергаются в этих центрах преобразованиям, в которых функции язйковых фбрм формируются как «центрально» управляемые словесные условные рефлексы на раздражители, поступающие в мозг через обе сигнальные системы.

Введение языкознания в круг этих проблем открывает широкие горизонты перед всеми его разделами, а в особенности перед лексико­ логией как частью семиотики, общей науки о знаках.

* Вот не новое, но, по-моему, удачное определение апперцепции: обус­ ловленность нашего восприятия некоторыми предшествующими состояниями сознания.

К РУССКОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Мне доставляет большую радость, что благодаря русскому пере­ воду я получил возможность поделиться мыслями с русскими чита­ телями. Приношу слова искренней благодарности заинтересовав­ шемуся этой книгой моему другу члену-корреспонденту АН СССР,

профессору МГУ Рубену Ивановичу Аванесову, издательству «Прогресс» и переводчице В. Ф. Конновой, которой удалось успеш­ но преодолеть весьма значительные трудности перевода.

Определение языка как орудия мысли правильно лишь в огра­ ниченной мере. С исторической точки зрения язык — результат труда и опыта (иначе говоря, чувственных ощущений и их осозна­ вания) многих сменяющих друг друга поколений; он не воплощение отвлеченных, нигде не локализованных идей, «объективного духа» («obiektiver Geist»), а одна из форм активности, деятельности чело­ века, его общения с внешним миром. Механизм языкового мышле­ ния — механизм условных рефлексов, до сих пор не привлекавший внимания языковедов. «Princeps physiologorum mundi»— звание, присвоенное одним из международных научных конгрессов Пав­ лову, который был не только великим ученым, но и автором весьма простых и скромных слов: «...и здесь, как и везде в физиологии, бесконечно больше останется знать, чем сколько известно». Эти слова, впрочем характерные именно для ученого такого масштаба, как Павлов, побуждают и нас, исходя из них, стремиться к тому, что «остается знать».

Витольд Дорошевский

I . м ы с л ь и о п ы т

Эта книга содержит материал лекций, посвященных проблемам лексикологии, которые я читал в Варшавском университете более десяти лет. Эти лекции были тесно связаны с коллективной работой над большим «Словарем польского языка» («Slownik jezyka polskiego»), начатой в 1950 году *. В результате постоянного многолет­ него общения со словесным материалом и, вероятно, даже подсозна­ тельного подчинения его воздействию во мне происходила как бы кристаллизация «осадка» теоретических мыслей, постоянным им­ пульсом которых служила обработка словарных статей и размышле­ ние над содержащимся в них иллюстративным материалом. «Чело­ веческий дух,— писал когда-то Фрэнсис Бэкон,— больше нуждает­ ся в свинце, чем в крыльях». Свинец — это материал фактов, в данном случае лексических фактов, обеспечивающий мысли тео­ ретическое равновесие. Александр Брюкнер, позиция которого часто вступала в удивительное противоречие с требованием научной систематичности и последовательности, в своих «Принципах славян­ ской этимологии» («Zasady etymologii slowiaiiskiej»), изданных в Кракове в 1917 году и обходимых молчанием в течение 40 лет после их выхода в свет, высказал ряд ценных замечаний относитель­ но методологии этимологических исследований. Справедливость

языкознания ПАН в Варшаве по собственному почину переписали эти тексты в нескольких экземплярах, благодаря чему я получил возможность произ­ вольно подбирать страницы машинописи и классифицировать их. Общее число страниц составило около 1200. Если бы не эта трогательная помощь сотрудников, за которую я выражаю им самую сердечную благодарность,

9

материале, известном Брюкнеру, которым он был всецело поглощен.

Книга «Элементы лексикологии и семиотики» не была задумана как раздел истории общего языкознания, в ее цели не входит изло­ жение взглядов, высказывавшихся различными научными школами в различные исторические эпохи, на проблемы, которые могли бы поместиться под обширной шапкой названий «лексикология» и «семи­ отика». Наука вообще, а языкознание в особенности, не является автономной областью жизни, развивающейся по путям, направление которых определяется силами, имманентно заложенными в них самих. Перечисление научных школ, направлений, взглядов могло бы способствовать распространению склонности к дешевому эклек­ тизму и походить на то, что Брюкнер в области этимологии называл «Wurzelvergleichung», понимая под этим ироническим определением случайное сопоставление, сравнение корней, извлекаемых из слов разных языков без учета исторической преемственности условий места и времени.

Познавательная работа мысли — это прежде всего ее динами­ ческое приспособление к действительности; в этом динамизме познавательного усилия не может не быть некоторых элементов статики, неотделимых от понятия равновесия. Элементами сит gram salis статическими, уравновешивающими движение мысли являются проверенные в отношении своей истинности исходные принципы, так же необходимые мысли в качестве опорных точек, как кораблю неподвижные створные знаки, соотношение которых указывает ему путь в порт. Выработка правильных принципов — первая обязанность исследователя и первое условие его правильной ориентации в истории научной методологии. Знание этой истории необходимо и полезно постольку, поскольку оно позволяет избе­ жать совершенных ранее другими ошибок, однако в принципе любое исследование должно иметь проспектный характер, а исходный пункт этой проспектности всегда дается hie et пипс *, поэтому исследование должно определяться факторами, действующими Іііс et пипс, стремление воздействовать на то, что является hic et пипс, не может проистекать из поверхностной эрудиции, быть равнодей­ ствующей мнений, высказанных в иных условиях и в иное время. В поисках основных опорных точек для мысли мы должны, конеч­ но, отдавать себе отчет в том, не выходят ли проблемы, которые мы перед собой ставим, за пределы времени и места, в которых мы живем, не ставил ли их кто-то до нас, а если это так, то в нас, есте­ ственно, рождается интерес к тому, какие ответы уже давались на эти вопросы. Однако эта историческая сторона вопроса по необ­ ходимости представляет для нас второстепенный интерес. Если

10

вильного ответа мы вовсе не обязаны погружаться с головой в океан чужих мнений и взглядов. Уверенность, что дело обстоит так, а не иначе, может дать нам только собственный опыт, а не почерпнутая из вторых рук информация, передача чьего-то мнения. Очень важно умение систематизировать вопросы, устанавливать их соподчинен­ ность и очередность, умение не обходить вопросов важных и не формулировать пустопорожних. Есть вопросы, которых не может обойти никто, кто интересуется познавательным процессом в любой его форме. Таким первым вопросом, который встает перед каждым, кто хочет что-либо познать, является вопрос: возможно ли это вообще, то есть познаваема ли в принципе действительность? Слово познаваемый обозначает потенциальное свойство предмета, на кото­ рый направлено чье-то познавательное усилие, т. е. свойство пас­ сивного предмета познания. Вопрос «Познаваема ли действитель­ ность?» означает: есть ли у человека, стремящегося познать дей­ ствительность, шанс достигнуть своей цели? Можно бы было, погружаясь в глубь веков, сделать обзор различных мнений, выска­ занных на эту тему. Однако нас в соответствии с сформулированны­ ми принципами интересует не эта историческая ретроспекция, а то, в какой форме может перед нами встать этот вопрос, в чем он, собственно, состоит, должен ли его анализ быть привилегией фило- софов-мыслителей, посвящающих жизнь абстрактным размышле­ ниям о мире, или же этот вопрос может касаться каждого человека,

рованный вопрос является риторическим вопросом: познаваемость действительности, т. е. того, что реально существует, не является проблемой, относящейся к кругу высоких абстракций, ее важность заключается в ее практическом характере. На каждом шагу своего жизненного пути человек должен что-то познавать, понимать, и от того, как он это делает, в значительной мере зависит его судьба.

Содержание суждения «действительность непознаваема» сво­ дится к тому, что существует некая существенная причина, не позволяющая человеку высказывать истинные суждения, лишающая его возможности понять мир, в котором он живет, а тем самым и возможности соответствующим образом с пользой для себя существовать в этом мире. Это было бы выражением крайнего

Декарт считал, что «способность отличать истину от лжи» (Іа puissance de discerner le vrai d’avec le faux), т. e. то, что называют здравым смыслом, или разумом (le bon sens ou la raison), является

11