Файл: Дорошевский, В. Элементы лексикологии и семиотики.pdf

естественным качеством, присущим в равной степени всем людям *. Можно усомниться в том, действительно ли «в равной мере», но в принципе следует доверять познавательным способностям чело­ века и, опираясь на это доверие, прилагать все усилия для развития этих способностей, противодействовать отказу мыслить или стре­ млению к обособленности, групповой, социальной или научной, выражающейся, в частности— причем иногда очень ярко,— в инди­ видуальных терминологических эксцессах.

Укреплению рационалистических тенденций в обществе служат словари, и эта мысль выражена в эпиграфе нашего «Словаря»: «Совершенствование национального языка весьма способствует всеобщему просвещению». Совершенствование языка — это его улучшение как средства выражения, а улучшение средства выра­ жения — это облегчение передачи различных содержаний, как эмоциональных, так и рациональных, а тем самым обеспечение большей действенности познавательной функции языка в ее обще­ ственных аспектах.

Размышление над вопросом «познаваёма ли действительность?» следует начать с его уточнения. Следует его дифференцировать, конкретизировать, определить правильные пропорции и посмотреть на него в свете тех размышлений, которые могут возникнуть у любо­ го человека, когда он пытается понять, что такое его «я», в чем состоит отличие его «я» от того, что им не является, т. е. как скла­ дываются отношения между «я» и «не-я». С этого размышления начинается философия.

Индивидуальное мыслящее «я» специфическим образом противо­ поставлено вселенной, т. е. тому целому, которое образует «не-я», в возвышенно стилизованном высказывании Паскаля, процитиро­ ванном (вероятно, с внутренним одобрением) Лаландом в словарной статье univers «вселенная» (объясненным как summa rerum, universae res): «Par l’espace l’univers me comprend et m’engloutit comme un point; par la pensée, je le comprend»—«пространством (простран­ ственно) вселенная меня охватывает и поглощает как точку; мыслью я ее охватываю». Симметричную в синтаксическом отношении (и типично французскую) антитезу предложений, содержащих про­ тивопоставление двух объектов: вселенной и человеческого единичного «я», делает более наглядной неполная однозначность глагола comprendre, несколько затруднительного для перевода: он может означать ‘постигать, охватывать, понимать’. Сила мысли, противопоставленной вселенной, является в той степени силой,

* Эту мысль исторически связывают с именем Декарта. До него, в весь­ ма похожих выражениях, ее высказал Матюрен Ренье (Mathurin R é g п і е г): «Aussi rien n’est party si bien dans la nature, Que le sens, car chacun en a sa fourniture»— «ничто не поделено так хорошо в природе, как разум, ибо каж ­ дый обладает его запасом» (см.: D e s c a r t e s , Discours de Іа méthode, Paris, 1960, стр. 32).

12

в какой картина вселенной — а собственно говоря, всегда только какой-то фрагмент картины вселенной — верно в ней отражается; способность мысли отражать действительность, что означает способность к тому, чтобы мысль могла адекватно реагировать на внешние раздражители, чтобы она могла определяться этими раздражителями,— это ее познавательная способность; в той сте­ пени, в какой человеческой мысли откроются силы, управляющие действительностью, и механизмы их действия, человек может овладеть этими силами. Триумф господства над действительностью является триумфом труда, первая фаза которого состоит в преодо­ лении субъективных предрассудков, в отказе от неправильных мнений по мере открытия того, что объективно существует. Мысль скорее проникает во вселенную, чем ее охватывает, и это проник­ новение является включением во все более широком масштабе в ее жизнь, а не противопоставлением ей с позиции автономного «духа», что чувствуется в процитированном афоризме Паскаля.

Призыв Сократа уѵблЭт акантеѵ «познай самого себя» можно осуществить, стараясь постепенно раздвигать границы своей субъективной ограниченности, задумываясь над тем, какими стена­ ми отделено наше «я» от внешней по отношению к нему действитель­ ности, стремясь раздвинуть эти стены, а также понять, что означает слово «я», когда человек применяет его к себе, как к живому суще­ ству, изменяющемуся во времени, но сохраняющему тождествен­ ность своей личности. Познаваемое интроспективно «я» не может перестать и не перестает сохранять связей с тем, что является внеш­ ним по отношению к нему.

Великий физиолог и мыслитель Павлов писал о «мучительном противопоставлении моего сознания моему телу». В сознании массы людей этот конфликт не возникает. Границы между «я» и внешним миром кажутся людям резкими и отчетливыми, реальность внешнего мира в свете обычного здравого смысла относится к аксиомам, не вызывающим никаких сомнений и не требующим доказательств. Тот факт, что философ проф. Ингарден написал огромный, насчиты­ вающий 800 страниц труд «Спор о существовании мира» («Spör о istnienie swiata»), может показаться странным людям, чуждым философских размышлений. В существовании мира, в том, что он является чем-то отличным от каждого индивидуального «я», каждый в глубине своего «я» интуитивно убежден, и нет никакого рациональ­ ного довода подвергать сомнению этот communis consensus *. Линг­ виста, а в особенности лексиколога, интересует в этой связи специ­ фическая, языковая сторона вопроса. Отношение «я» к «не-я» появляется как философская, эпистемологическая проблема в самых элементарных высказываниях с определенной синтаксической струк­

* Единодушно одобряемый принцип; то, в чем все согласны (лат.). — Прим. ред.

13

турой, т. е. в каждом предикативном суждении. Рассмотрим про­ стейшие примеры. Если мы покажем кому-либо лист дерева и спро­ сим, уверен ли он в том, что этот лист существует, то каждый, кто поймет этот вопрос, ответит утвердительно. Отвечая так, он выразит тем самым свое убеждение, что лист по отношению к нему является чем-то внешним и независимо от того, находится он в каком-либо контакте с этим листом или нет, этот лист существует. Утвердитель­ ный ответ мы услышим также от каждого, кому мы зададим вопрос: уверен ли ты, что этот лист зеленый? В содержании предложения «этот лист зелен» легче вскрыть субъективные элементы, чем в ут­ верждении, в котором не назван ни один атрибут листа: «этот лист существует». Предложение «этот лист зеленый» является выражени­ ем чьей-то реакции на вид листа, следствием того, что воспринимаю­ щий выделяет определенный признак этого листа, который, кроме того, что он зеленый, обладает и другими признаками, такими, как зубчатые края, жилка, проходящая посередине, наконец, форма, свойственная ему как листу, например, клена. В каждом предикативном высказывании, что-то утверждающем о листе, есть субъективный элемент, состоящий в подходе к этому листу в данный момент, в выделении одного из его признаков. Говорящий «это лист» выделяет десигнат подлежащего этого предложения среди других элементов действительности, среди возможных десигнатов других слов и отождествляет его в пределах понятийного класса листьев (ср. стр. 177). Говорящий «это лист клена» выделяет данный лист как относящийся к более узкому классу внутри класса листьев. Иначе говоря, реагирование названием на объект восприятия является актом предикации; в этом состоит сложный характер понятия перцепции (об этом в отдельной главе).

Уже в ходе предшествующих замечаний мы могли отдать себе отчет в том, что в акте предикации граница между «я» и «не-я», между тем, о чем утверждается нечто, и тем, что утверждается, меж­ ду элементом объективным, внешним по отношению к чьему-либо сознанию и его субъективным содержанием, между предметом мысли и мыслью о предмете, может быть расплывчатой, зыбкой. В этом же мы убеждаемся, пытаясь, например, последовательно отделить слово от соответствующего ему внеязыкового элемента. У нас нет сомнений, что слово лист есть нечто иное, чем вещь, к которой это слово относится. На основе понимания этого различия можно

Предложение «лист является существительным мужского рода» совершенно очевидно относится не к предмету, обозначаемому сло­ вом лист, а к самому слову как элементу русского лексического состава, независимо от того, чтб это слово значит, но в зависимости

14

от его грамматических внутрисистемных отношений. Рассмотрение его в категориях этих отношений является актом познавательной мысли. Подлежащее предложения илист является существительным мужского рода» является продуктом мысли, образующимся в сфере второй сигнальной системы, а не знаком, сигнализирующим десиг­ нат из области первой сигнальной системы. Это ens intelligibile, рассматриваемое вне его отношения к какому-либо perceptibile. Стремясь строго следовать графическому критерию применения курсива, мы можем задуматься над тем, как написать слова лист, листья в предложении «лист клена является элементом класса (множества, совокупности) листьев». Слова «лист клена» в опре­ деленной ситуации могут быть знаком объективного единичного десигната, о котором нечто утверждается, такой подход указывает на то, что слово «лист» в этом контексте не следует писать курсивом. «Совокупность листьев» является понятием, которому в качестве объективной реальности соответствуют все вообще листья, сущест­ вующие в мире, и даже не только существующие, но и те, которые когда-либо существовали или будут существовать. «Совокупность листьев» является определением, десигнат которого ens intelligibile, поэтому трудно ответить на вопрос, имеем ли мы здесь дело с пред­ метом мысли или с мыслью о предмете. Предложение «каждый лист клена является элементом совокупности листьев» имеет объективное содержание в своей подлежащной части (грамматически), так как листья клена существуют в материальном мире, но та часть пред­ ложения, которая составляет его предикативную группу — «...яв­ ляется элементом совокупности листьев»,— несет в себе субъектив­ ное содержание, являющееся неотъемлемым признаком функции всякой предикации, состоящей в выражении данного элемента через отношения, сформулированные в предикате.

Как мы видим, вопреки тому, что нам подсказывает как будто бы обычная интуиция, граница между мыслью и внешним по отно­ шению к ней предметом, между субъективным «я» и объективным «не-я» не всегда отчетлива. Чтобы отдать себе в этом отчет, не нужно быть профессиональным философом, хотя проблема эта носит фило­ софский характер: она всплывает также из анализа простейших языковых фактов, находящихся в поле зрения каждого, кто умеет пользоваться словами разговорного языка. Систематическое разви­ тие способности пользоваться речью и ориентироваться не только в мире вещей, но и в связях между вещами и словами, которые их сигнализируют, должно составлять одну из главных общественно­ просветительских целей языкознания, и лексикографии в особен­ ности. Здесь можно сделать, кстати, вывод дидактико-методологи­ ческого характера: вопрос о курсиве относится к кругу орфографи­ ческих проблем, упорядочение которых имело бы тем больше шансов на непоколебимость, чем больше оно опиралось бы на про­ думанные, хорошо разработанные принципы; продуманные и хоро­

15

шо разработанные — это значит ясные по содержанию и имплици­ рующие отчетливые практические последствия. Рекомендации, касаю­ щиеся применения курсива (в этой области существуют различи я в ти­ пографских традициях), потребовали бы уточнения (принцип, сфор­ мулированный на стр. 14, не исчерпываетвопроса)*. Надо стремить­ ся к тому, чтобы во всех областях общественной жизни теоретиче­ ская мысль становилась технической силой. Прогресс в обществен­ ной жизни должен совершаться в той степени, в какой он только возможен, pari passu, это составляет содержание демократии. Общественная гибкость, динамика является имманентной чертой мышления («Іа pensée est une force par excellence sociale»—«мысль является силой по преимуществу общественной»— Альфред Ф у й е [Alfred F о u і 1 1 ée]), поэтому мечта Жеромского, чтобы Польша была «кузницей прогресса»,—это, посутидела, мечта о Польше как о «кузнице мысли». Служение этой цели — одна из важнейших задач лексикографии.

Вернемся к затронутым выше проблемам, связанным с интер­ претацией предложения «этот лист зеленый». Это предложение, как мы констатировали, является следствием выделения в сказуе­ мом (предикате) определенного признака предмета, точнее, десиг­ ната грамматического подлежащего, которым является существи­ тельное лист. Существует ли признак зелености, содержащийся в определении листа, так же объективно, как сам лист, или он является элементом сознания того, кто приписывает этот признак листу? Первым значением слова признак является значение, кото­ рое может быть определено как «особенность, черта, отличающая или характеризующая с какой-нибудь точки зрения живые сущест­ ва или неживые предметы, их действия или состояния». Следователь­ но, признак — это то, что, с одной стороны, отличает одну вещь от другой, а с другой стороны, позволяет создавать классы (множества, совокупности) вещей, связанных общими признаками. Если мы берем форму листа в той степени приближения, которая оказывается достаточной для отличения данного листа от любого предмета, который не является листом, то мы судим о данном листе как о по­ тенциальном элементе множества «листья», а если мы обращаем внимание на специфическую форму листа, например, клена, отли­ чающую его от листьев других деревьев, то мы можем судить о дан­ ном листе как о потенциальном элементе множества «листья клена». Добавление к определению «элемент множества» термина «потен­ циальный» объясняется тем, что слова «является элементом множе­ ства» суть предикат, который включает в себя понятийное содер­ жание, безразличное для имманентных (тождественных) признаков листа; независимо от того, рассматриваем мы данный лист как

* По техническим причинам принцип выделения курсивом слов соблюдался последовательно лишь в русских примерах, в остальных случаях курсив при­ менялся обычно при опасности двоякого понимания. — Прим. ред.

16