Файл: Адекватность и эквивалентность перевода. Модели перевода (Понятие перевода. Модели перевода).pdf
Добавлен: 12.03.2024
Просмотров: 36
Скачиваний: 0
Об ограничениях и нормах в теории перевода рассуждают и зарубежные исследователи: “modern translation theory tends to insist that the limits of translation are never stable. It is impossible to determine the limits of translation in any stable or universal way, because those limits depends so utterly on contextual and perspectival factors like who, when, how, or why” (Robinson 2001:19).
Глава 3. Различия между понятиями адекватность и эквивалентность
Вопрос о соотношении понятий “эквивалентность” и “адекватность” заслуживает более обстоятельного рассмотрения. Термины «адекватность» и «эквивалентность» этимологически связаны, восходят к одной латинской форме «aeque»- равно, одинаково, так же, но в теории перевода эти два понятия приобрели разное значение.
Адекватность — это такое соотношение исходного и конечного текстов, при котором последовательно учитывается цель перевода. Адекватный перевод — перевод, обеспечивающий задачи переводческого акта на максимально возможном для достижения этой цели уровне эквивалентности, без нарушений норм ПЯ и при полном жанрово-стилистическом соответствии подлиннику. Эквивалентный перевод — перевод, воспроизводящий содержание на одном из уровней эквивалентности. Эквивалентность перевода — общность содержания (смысловая близость) ИТ и ПТ.
Между понятиями “эквивалентность” и “адекватность” есть одно принципиальное различие. Эквивалентность всегда в известной мере нацелена на идеальный эталон. Она подразумевает исчерпывающую передачу содержания оригинала на всех семиотических уровнях и в полном объеме его функций (полная эквивалентность), или, по крайней мере — применительно к тому или иному семиотическому уровню или той или иной функции (частичная эквивалентность). Требование эквивалентности носит, иными словами, максимальный характер либо по отношению к тексту в целом, либо по отношению к его отдельным аспектам. Адекватность же опирается на реальную практику перевода, её требования носят оптимальный характер. Она нацелена на лучшее из того, что возможно в данных условиях. В самом деле, известно, что перевод требует жертв и что решения переводчика часто носят компромиссный характер. Более того, в процесс вторичной коммуникации нередко модифицируется и сама цель коммуникативного акта, что неизбежно влечет за собой известные отступления от эквивалентности текстов. Требование адекватности носит не максимальный, а оптимальный характер, должен оптимально соответствовать определённым условиям и задачам.
Стремление выполнить конкретную прагматическую задачу – это если можно так выразиться, суперфункция, подчиняющая все остальные аспекты переводческой нормы. Решая такую задачу, переводчик может отказаться от максимально возможной эквивалентности, перевести оригинал лишь частично, изменить при переводе жанровую принадлежность текста, воспроизвести какие-то формальные особенности перевода, нарушая норму или употребление ПЯ, и т.п. Прагматические условия переводческого акта могут сделать вынужденным полный или частичный отказ от соблюдения нормы перевода, заменить фактически перевод пересказом, рефератом или каким-либо иным видом передачи содержания оригинала, не претендующим на его всестороннюю репрезентацию.
Одна из главных задач переводчика заключается не только в максимально полной передаче информационного содержания текста оригинала, а так же его экспрессивных коннотаций, отражение его художественной формы. Выбирая стратегию перевода, переводчик может отдать предпочтение текстуально точному, приближающемуся к дословному, переводу или переводу, смело отходящему от формальной и смысловой структуры оригинала, приближающемуся к вольному. Ведь формальная близость несовместима со смысловой точностью и передачей эмоционального воздействия текста.
Соотношение между различными требованиями, предъявляемыми к переводу, является переменной величиной, варьируется от текста к тексту. Говоря об отношениях эквивалентности, не следует забывать важнейшее для теории перевода положение о примате эквивалентности текста над эквивалентностью его сегментов. Эта закономерность выступает наиболее чётко тогда, когда коммуникативная установка отправителя выдвигает на первый план не референтную функцию текста, а скажем, экспрессивную. В любом случае эквивалентность — это соотношение между первичным и вторичным текстами или их сегментами. При этом полная эквивалентность является идеализированным конструктом, далеко не всегда достижимым, хотя в принципе возможным, в реальной переводческой практике. Случаи полной эквивалентности наблюдаются, как правило, в относительно несложных коммуникативных условиях, в текстах со сравнительно узким диапазоном функциональных характеристик. Чем сложнее и противоречивее требования, предъявляемые к переводу, чем шире функциональный спектр текста, тем меньше вероятность создания текста, представляющего собой зеркальное отражение оригинала.
Следовательно, перевод может быть адекватным даже тогда, когда он лишь частично отвечает критериям эквивалентности. Более того, неэквивалентность отдельных фрагментов текста вполне совместима с адекватностью перевода текста в целом. Следует заметить, что отступление от требований эквивалентности должно быть продиктовано объективной необходимостью, либо такими культурными детерминантами как переводческая норма и литературная традиция. Особенно часто это встречается в переводе названий художественных произведений, где допускается вольный перевод, вплоть до переименования произведения с учётом специфики новой культурной среды. Отступление от требований эквивалентности прагматически мотивировано стремлением сделать название более броским, интригующим. Либо по причине невозможности найти достаточно выразительный фразеологический эквивалент.
Вместе с тем любые подобные модификации не могут не отражаться на эквивалентных отношениях между исходным и конечным текстами. Ведь понятие эквивалентности ориентировано на первичную коммуникативную ситуацию и связано с воспроизведением тех или иных ее элементов, получивших воплощение в исходном тексте (коммуникативной установки первичного отправителя, смыслового содержания исходного текста, установки на первичного получателя и др.). Что же касается понятия адекватности, то оно как следует из сказанного выше ориентировано на вторичную коммуникативную ситуацию, на соответствие конечного текста ее компонентам (установке на другого адресата, на другую культуру, в частности на иную норму перевода и иную литературную традицию, специфической коммуникативной цели перевода и др.).
Не лишним будет упомянуть, что А.Д. Швейцер считает учёт расхождений в восприятии одного и того же текста со стороны носителей разных культур, участников различных коммуникативных ситуаций основной прагматической установкой.
Таким образом, адекватность перевода — понятие относительное. Перевод, адекватный в одной коммуникативной ситуации (скажем, в рамках одной переводческой школы), может быть неадекватным в другой.
Кроме общей цели — передачи смыслового содержания оригинала, перевод может преследовать и другие, специфические для данной коммуникативной ситуации, цели. Поэтому адекватность перевода определяется не только его соответствием установке автора, но и его установке этим дополнительным целям, вытекающим из самой ситуации перевода. Ярким примером того, как эти дополнительные цели модифицируют переводческое решение, может служить сопоставление двух переводов шекспировского “Отелло” — Б. Пастернака и М. Морозова. Перевод Б. Пастернака адресован широкому читателю и зрителю и призван произвести определенное морально-эстетическое воздействие. Прозаический перевод М. Морозова предназначен актерам и режиссерам. Его главная задача состоит в том, чтобы с максимальной точностью и полнотой передать смысловое содержание шекспировской трагедии, что не всегда возможно в поэтическом переводе, который обычно сопряжен с определенными смысловыми потерями. В таких случаях оценка адекватности перевода должна исходить не только из общих целей всякого перевода, но и из тех конкретных задач, которые поставил перед собой переводчик. Поэтому было бы неправильно считать один из этих переводов лучшим, нежели другой. Это два перевода, отвечающие разным коммуникативным установкам и, соответственно, акцентирующие разные стороны оригинала.
Сфера деятельности, которой служит коммуникация, может варьироваться, что приводит к изменению самой цели коммуникации в соответствии с ожиданиями реципиента. Едва или можно говорить о полной идентичности коммуникативной цели оригинала и перевода, ведь переадресовка текста другому получателю повлияет и на его коммуникативную цель. Речь идёт лишь об адаптации авторской интенции к другим коммуникативным условиям, а не о её коренном пересмотре.
Адекватный перевод с отступлением от требований эквивалентности особенно часто встречается в художественном переводе, особенно в поэзии. В художественном тексте элементы творческого преобладают над элементами стереотипного. Э. Сепир отмечает, что в художественном тексте заложены неограниченные возможности индивидуального выражения, именно поэтому художественный текст допускает множественность его интерпретаций. Переводчик, в особенности художественного текста, привносит свои собственные характеристики, такие как верность определённой литературной традиции, собственное творческое и эстетическое кредо, становясь «творцом выражения». Личность переводчика находит своё проявление в его коммуникативных установках. Возможности проявления индивидуальности переводчика, его собственного творческого «я» намного шире в художественном переводе, особенно в поэтическом. Именно поэтому этот жанр не ограничивается одним единственным вариантом перевода. Как отмечает Л.Н. Мурзин, «текст всегда интерпретируется. Однако тексты отличаются по степени интерпретируемости. Художественный текст может быть подвергнут весьма неопределённому, в принципе неисчислимому количеству интерпретаций» (Мурзин 1991:21).
В связи с тем, что коммуникативный акт - это не только участники коммуникации, но и само сообщение, система смыслов в словесном обличии, не менее верным представляется и такой взгляд на перевод, при котором максимальное совпадение между содержанием оригинала и перевода считается очевидным. В этом случае «хорошим» или «правильным», признается только эквивалентный перевод.
В. Н. Комиссаров, исходя из положений концепции А. В. Федорова, уподоблявшего адекватность полноценности, полагает, что «оценочная трактовка эквивалентности делает излишним употребление термина адекватность». Однако, как уже было сказано выше, можно сделать вывод, что термин адекватность обозначает особую категорию теории перевода и, поэтому, его сосуществование с категорией эквивалентности не только допустимо, но и целесообразно.
В.Г. Гак и Ю.И. Львин предложили схему иерархической модели эквивалентности, в которой различаются три вида: формальная, смысловая и ситуационная. Но в ней отсутствует прагматический уровень, охватывающий такие важные для коммуникации факторы, как коммуникативная интенция, коммуникативный эффект, установка на адресата. В этом случае можно сделать предположение, что прагматический уровень не определяет эквивалентность перевода исходному речевому произведению, всецело располагается в сфере адекватности. Если допустить, что прагматика определяет отношения знака с участниками коммуникации, то к этим участникам следует относить и переводчика. А именно взаимодействие переводчика с автором оригинала и получателем текста перевода, изменяющееся от условий перевода и запросов получателя, от умения переводчика расшифровать и передать коммуникативный эффект, от его представлений о реальном или возможном получателе произведения, и определяет адекватность перевода. Выведение прагматического уровня из области эквивалентности указывает на целесообразность использования категории адекватности в теории перевода.
Несмотря на явные и неявные терминологические различия, вырисовывается в целом единый подход к выделению аспектов перевода, в рамках которых устанавливаются соответствия.
Таким образом, во всех концепциях происходит более или менее четкое разделение двух сфер: сферы речевых произведений и соотношения между ними и сферы условий коммуникации и коммуникативного акта в целом. А. В. Федоров представляет обе эти сферы как два необходимых требования к полноценному переводу. У Ю. В. Ванникова они составляют определенные типы адекватности, у В. Н. Комиссарова - уровни эквивалентности, а у А. Д. Швейцера определяются как адекватность и эквивалентность.
Вывод:
Подведем итог. Обе категории носят, нормативно-оценочный характер. Объектом эквивалентности является перевод, как результат (конечное состояние); объектом адекватности — перевод как процесс. Содержание первой категории — соотношение текстов; содержание второй — соответствие ситуации перевода. Из вышесказанного видно, что речь идет о пересекающихся понятиях. Наблюдается немало случаев, когда один и тот же перевод отвечает как требованиям эквивалентности, так и требованиям адекватности. Нередко встречаются случаи, когда неэквивалентный перевод отвечает критериям адекватности. Но ведь, с другой стороны, встречаются и другие случаи, когда перевод эквивалентен, но не адекватен.
