Файл: Современные политические режимы(Понятие политического режима).pdf

Глава 3. Сравнение политических режимов Израиля и КНДР, перспективы их развития

3.1. Сравнение политических режимов Израиля и КНДР

Сравнение политических режимов Израиля и КНДР целесообразно провести с помощью сравнительной таблицы (см. табл. 1), применив критерии видов политических режимов, рассмотренных выше.

Таблица 1. Сравнение политических режимов Израиля и КНДР

Итак, политические режимы рассматриваемых государства существенно отличаются. Политический режим КНДР можно охарактеризовать как тоталитаризм, где права и свободы, в том числе, пошляческие лишь присутствуют, но реально не соблюдаются [33, с. 263]. Политический режим Израиля можно охарактеризовать как демократический элементами «мультикратии». Основные отличия указанных политических режимов заключаются в наличие реальной власти у отдельных государственных органов, политических партий, населения в Израиле и полного фактического отсутствия (помимо власти лидера страны) в КНДР. Аналогичная ситуация с правами человека – в КНДР ни лишь закреплены [9, с. 31], но не соблюдаются, тогда как и Израиле они реально существуют и используются гражданами.

Существенным минусом Израильской политической системы является значительное вмешательство и демократию различных «кратий» особенно теократии, бюрократии и партократии. Плюсом является реально действующая власть народа, однако, выраженная как правило представительством отдельных политических сил и реальное наличие соблюдения прав человека.

Говоря по политическом режиме КНДР, к его плюсам можно отнести его устойчивость и обеспечение им развития в военной отрасли[21]. К минусам же можно отнести все недостатки тоталитарной системы – тотальных контроль за жизнью человека во всех отраслях, отсутствие реального выражения интересов народа, террор, экономический упадок.

3.2. Перспективны развития политического режима Израиля

В последнее время некоторые исследователи и специалисты по Израилю склонны делать выводы о том, что израильский парламентаризм находится в глубочайшем кризисе, политическая система раскололась, а политическая элита окончательно изжила себя. Такие выводы, конечно, не безосновательны. Однако говорить о полном кризисе представительной системы власти в Государстве Израиль не совсем верно. Израильская политическая система и израильский парламентаризм продолжают свое развитие[15]. Столкновение с различными сложностями неизбежно. Учитывая исторические, политические и социальные условия, в которых происходит развитие парламентаризма в государстве, трудности оказываются в значительной степени объяснимыми. Издержки представительной демократии, свойственные не только Израилю, но и европейским странам, также очевидны. По большей части результаты в развитии израильского парламентаризма могут быть оценены лишь в контексте мирового опыта построения демократического общества[15].

Степень открытости общественной жизни Израиля не позволяет своему истэблишменту безнаказанно нарушать законы страны. Высшие судебные органы пользуются доверием граждан и в силах призвать к порядку даже самых могущественных политиков Израиля. В данном случае «молодость» израильской демократии при всех ее типичных недостатках позволяет соблюдать некую прозрачность политической власти [17, с. 100].

Можно отметить тенденции к сужению полномочий религиозных судов, а также к ограничению многолетней монополии учреждений ортодоксального иудаизма. Эта тенденция проявлялась, прежде всего, в легитимации консервативного и реформистского течений в иудаизме. Были приняты решения о плюралистическом подходе к изучению иудаизма в системе государственного образования, о создании альтернативных кладбищ, о частичном финансировании учреждений неортодоксального иудаизма [14, с. 11].

Улучшение взаимодействия законодательной и исполнительной ветвей власти – это одна из наиболее часто дискутируемых проблем политологии. В Израиле судебная власть вмешивается в это взаимодействие, становясь политическим фактором. Основным критократическим институтом является Высший суд справедливости. Большинство исследователей сходится во мнении, что политическая деятельность этого суда постоянно расширяется. Это позволяет исследователям говорить о «юридикализации израильской политической системы» и влиянии судебной системы на процесс политической децентрализации и процесс усиления политического плюрализма [18, с. 24]. Высший суд справедливости был вовлечён в такие политически важные темы, как свобода слова и земельная политика [37, с. 45].

Клановая организация арабских, друзских и бедуинских сообществ делает аристократию политическим элементом, так как члены этих сообществ голосуют на выборах не как отдельные личности, а как члены клана, действующие по указке своих элитных семей [37, с. 45]. Аналогичная тенденция просматривается и в религиозном секторе еврейского населения страны, когда члены хасидских общин голосуют по прямому указанию своего религиозного лидера, ребе. Во многих хасидских общинах должность ребе передается по наследству.

Охлократические тенденции в современном Израиле в целом крайне незначительны, однако в арабском, друзском и бедуинском секторах отношение к женщинам основано не на законах страны, а на принципах традиционного уклада жизни. Кровная месть как вариант самосуда также иногда встречается в вышеуказанных секторах общества.

Часто демократия в Израиле критиковалась и критикуется не только с вышеупомянутых политических позиций, но и с точки зрения её слабости в управлении государством [14, с. 11]. Часть экспертов указывает на автократические тенденции израильских лидеров, делигитимацию власти, раздутый государственный аппарат, ограничение функционирования демократических институтов, накладываемое статус-кво в отношениях светской и религиозной частей общества и технократическими требованиями части израильского общества [22, с. 123]. Попытки улучшить механику управления государством оказались малоэффективными. Вышеупомянутый Основной закон от 1968 г. в его новой редакции от 1992 г. заменил израильскую парламентарную систему смешанной системой. Помимо выборов Кнессета по партийным спискам были введены и прямые выборы премьер-министра. Это новшество не улучшило политического положения в стране, и в 2001 г. Основной закон был снова скорректирован в обратную сторону. Большинство вышеупомянутых исследователей сходится во мнении, что слабость израильской демократии кроется не в её теоретическом базисе, а в её неэффективности в практическом, прикладном управлении страной.

Суммируя вышеизложенное, можно сделать вывод, что существующее в государстве Израиль стандартное для республик разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную ветви вылилось в борьбу автократии, демократии и критократии. Каждая из этих кратий пытается расширить свой сегмент в «пироге власти» [15]. Премьер-министр может принять не одобренное парламентом политическое решение, Высший суд справедливости может опротестовать принятый парламентом закон на основании его противоречия ранее принятым законам или международному праву. Религиозные институты – это изначально недемократические жёстко иерархичные структуры. В Израиле им принадлежит сеть религиозных школ, неподотчётных министерству образования. Система образования в арабском секторе контролируется министерством образования лишь частично. Благодаря многопартийной системе, все правительства Израиля являлись коалиционными [18, с. 23]. При подписании коалиционных соглашений партократические тенденции обычно перевешивали демократические преференции. Государство старается не вмешиваться в клановый традиционный уклад жизни в арабском секторе, уступая местной аристократии часть власти. Во время избирательных компаний часть населения страны голосует не как отдельные независимые граждане, а как представители этнической или религиозной группы, подчиняющейся своему лидеру. Тем самым эти лидеры, не будучи сами во властных структурах, оказывают влияние на власть в стране, то есть являются «кратией» [14, с. 11]. Эти попытки привели к отставке президента страны (Э. Вейцман) и премьер-министра (Э. Ольмерт), однако проблема в целом далека от решения, и плутократический сегмент в «пироге власти» остаётся.

3.3. Перспективны развития политического режима КНДР

На данный момент, довольно тяжело представить какие - либо пути решения или прогнозировать какие - либо действия, направленные на смену политической обстановки и повышения уровня жизни населения. Многим политологам кажется, что на данный момент времени - это невозможно [9, с. 31]. Это можно обосновать тем, что на послабление режима или изменение политического курса правительство не пойдёт, так как это, скорее всего приведёт к народным волнениям, потому что люди почувствуют свободу. Также на данный момент революция невозможна, потому что сложившаяся ситуация находится под жёстким контролем правительства. На наш взгляд верхушка власти должна осознавать сложившуюся ситуацию и придумать какое-нибудь компромиссное решение, чтобы народ вздохнул более свободно и власть осталась прежней [9, с. 31].

9 марта 2014 г. в КНДР прошли очередные выборы в высший законодательный орган страны, первые после прихода к власти нового руководителя, а ровно месяц спустя, 9 апреля в Пхеньяне состоялась 1-я сессия ВНС КНДР 13-го созыва[33, с. 263]. В связи с истечением конституционных сроков полномочий высших органов государственной власти и управления депутатам предстояло сформировать их состав и избрать их руководителей. Многие обозреватели ожидали, что молодой лидер последует примеру своего деда и отца, которые в аналогичной ситуации, соответственно в 1972 и в 1998 гг., пошли на радикальную реорганизацию органов государственной власти и их персонального состава, что называется, «под себя» (так, в 1972 г. был введен пост президента КНДР, а в 1998 г. эта должность стала лишь посмертным титулом умершего в 1994 г. Ким Ир Сена[21]). В пользу такого варианта говорило и то, что депутатский корпус был обновлен более чем наполовину. Однако эти предсказания не оправдались. Дело в том, что за шесть лет, прошедших после занятия Ким Чен Ыном высших постов в партии и государстве в апреле 2012 г., он настолько энергично перетасовал руководящую колоду, попутно обновляя ее за счет выдвижения кадров второго и даже третьего эшелона, что радикальных перемен не потребовалось.

Достаточно сказать, что за этот период на двух ключевых постах — министра народных вооруженных сил и начальника Генштаба КНА сменилось по четыре генерала Северокорейскую властную пирамиду десятилетиями выстраивали под одного лидера, власть которого фактически ничем не ограничена. Последние попытки помешать становлению такой системы были безжалостно подавлены Ким Ир Сеном еще в 60–70- х годах прошлого столетия. Ким Чен Ын — продукт и воплощение данной модели [9, с. 31]. Он вряд ли станет делить с кем-нибудь власть и, как и его отец после смерти Ким Ир Сена, будет править единолично, опираясь на тех людей, которые будут возвышены им самими, а также на те старые кадры, которые уже многократно доказали свою лояльность [13, с. 46]. Такая модель предусматривает наличие высшего руководителя, абсолютного лидера. Все остальные руководящие работники, какие бы посты они ни занимали, для него совершенно равны! И если кто-то попробует стать человеком № 2 в реальности — как это, возможно, пытался сделать Чан Сон Тхэк, а за ним и Цой Рен Хэ, то его может постигнуть такая же судьба. Считаться человеком № 2, а тем более попытаться на деле играть эту роль — это как бы уже заявка на место номер один и может восприниматься как угроза существующей системе [12, с. 14].