ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.04.2024
Просмотров: 161
Скачиваний: 0
В августе 1939 г. Блок вновь мобилизован в армию, вместе с нею переживает разгром 1940 г. и дюнкеркскую эвакуацию на Британские ос трова. Свое отношение к этим трагическим событиям он выразил в книге «Странное поражение» (L'etrange defaite, написана в 1940 г., опубли кована посмертно в 1946 г.). В этой книге Блок, не ограничиваясь кри тикой военных руководителей Франции («командование стариков»), не понимавших отличий второй мировой войны от первой и продемонстриро вавших свою неспособность организовать отпор гитлеровскому вторжению, ищет более глубокие источники краха Третьей республики и подвергает «экзамену совесть француза». Он указывает на классовый эгоизм фран цузской буржуазии и представителя ее интересов — правительства «мюнхенцев», которое отказалось честно определить цели войны. Однако при чины трагедии, свидетелем и участником которой он стал, Блок анализи ровал преимущественно в интеллектуальном и психологическом аспектах. С болью писал он: «Я принадлежу к поколению с нечистой совестью». «Пусть дети наши простят нам кровь на наших руках!» В будущей Фран ции, когда она возродится, геронтократию (господство старцев) должна сменить республика молодых. Но для этого новому поколению необхо
димо извлечь все уроки |
из прошлого и избежать ошибок отцов. Ныне |
(в 1940 г.), пишет Блок, |
французы находятся в отвратительном положе |
нии: судьба родины перестала зависеть от них самих, и им приходится уповать на военные успехи союзников. Но Блок верит, что возрождение Франции лишь откладывается. Это возрождение немыслимо без само пожертвования, подлинная национальная независимость может быть завое вана только самими французами.
Мысли Блока о необходимости коренной реформы французского обра зования, в которой он видел одно из условий обновления моральной ат мосферы во Франции, оказались удивительно злободневными четверть века спустя, когда страну потрясли мощные выступления студенческой молодежи. Плоть от плоти академической элиты, Блок безусловно не при надлежал к тем университетским «мандаринам», на которых обрушили свой гнев мятежники Сорбонны в 1968 г. Достаточно вспомнить одну из его излюбленных формул: «Нет ничего худшего для педагога, чем учить сло вам, а не делам».
«Апология истории», над которой Блок работал в 1941—1942 гг., несет на себе отпечаток того трагического времени. По собственному его призна нию, книга возникла как «противоядие», в котором он «среди ужасных страданий и тревог, личных и общественных», пытался «найти немного душевного спокойствия». Обращаясь к Л. Февру, Блок замечал: «Долгое время мы вместе боролись за то, чтобы история была более широкой и гуманной. Теперь, когда я это пишу, общее наше дело подвергается мно гим опасностям. Не по нашей вине. Мы — временно побежденные неспра ведливой судьбой. Все же, я уверен, настанет день, когда наше сотруд
ничество сможет |
полностью возобновиться, как в прошлом, открыто |
и, как |
в прошлом, свободно» |
|
|
1 М. Bloch. Apologie |
pour 1'Histoire ou Metier d'Historien. Paris. 1961, p. VII. |
. . |
Но «Апология истории» — не попытка укрыться в трудную годину от бедствий, нависших над историком и его страной. В своей книге Блок
видел средство |
борьбы за идеи, которые он отстаивал |
на протяжении всей |
||
жизни. Проблема оправданности истории — это проблема всей |
современ |
|||
ной цивилизации, оказавшейся под угрозой |
гибели в результате вспышки |
|||
гитлеровского |
варварства. Два вопроса |
поставлены |
перед |
историком. |
Один — ребенком: «Папа, объясни мне, зачем нужна история?» |
Другой — |
французским офицером в день вступления немцев в Париж: «Надо ли думать, что история нас обманула?»
Блоку не удалось завершить книгу, но ответ он все же дал. Ученый ответил не только своей последней рукописью, но и самою жизнью.
Работать в оккупированной Франции как историку и профессору у него не было возможности. Он получил приглашение переселиться в Соединен
ные |
Штаты и тем самым избавиться |
от преследований, угрожавших ему |
как |
представителю «неарийской расы» |
(« Я еврей,— писал Блок,— но не |
вижу в этом причины ни для гордыни, ни для стыда, и отстаиваю свое происхождение лишь в одном случае: перед лицом антисемита») 2 . Его библиотеку украли немцы. О возвращении в Сорбонну не могло быть и речи.
Некоторое время он преподавал в Страсбургском университете, пере веденном в Клермон-Ферран, затем в Монпелье.
Но Блок уже избрал для себя иной путь, единственный, по его убеж дению, в момент национального унижения его родины. Связь с жизнью, с современностью всегда оставалась характернейшей чертой этого специа листа по истории далекого средневековья. Но то не был интерес бесстраст ного стороннего наблюдателя — Блок, переживавший трагедию Франции как свою личную трагедию, не мог не вмешаться в ход событий и не
принять в них самое активное участие. Натура |
борца, проявлявшаяся в |
нем ранее в кипучей деятельности, направленной |
на преобразование исто |
рической науки, теперь искала себе иного выхода. Наблюдая хладнокро вие Блока во время бомбардировки, один молодой офицер сказал ему: «Существуют профессиональные военные, которые никогда не станут вои нами, и есть штатские люди — воины по натуре, вот вы — воин». Блок не возражал против подобной оценки. «Вопреки обычному предрассудку,—
писал он,— привычка к научным поискам вовсе |
не так уже неблагоприят |
на для того, чтобы спокойно принять пари с |
судьбой». И Блок бросил |
ей вызов. «Самый старый капитан во французской армии» вступил в ряды движения Сопротивления. «Арпажон», «Шеврез», «Нарбонн», «Бланшар» — под этими кличками смело действовал немолодой и не очень здоро вый физически человек, отец шестерых детей, ставший бойцом подпольной освободительной армии. Его товарищи по борьбе не знали его граждан ской профессии, но они восхищались мужеством, методичностью и органи зованностью этого невысокого подвижного человека, глаза которого лукаво поблескивали сквозь большие очки.
2 М. Bloch. L'etrange defaite. Paris, 1957, p. 23.
В марте 1944 г. Блока схватили гестаповцы. Он стойко выдержал жестокие пытки, не раскрыв ни имен, ни явок. 16 июня он был растрелян недалеко от Лиона вместе с группой патриотов. Последние его слова были: «Да здравствует Франция!»
Завещание Марка Блока, датированное 18 марта 1941 г.3, завершает ся так: «Я умираю, как и жил, добрым французом». На могильном камне он просил вырезать: «Dilexit veritatem» («Он любил истину»).
I
«Апология истории» занимает особое, если не сказать — исключитель ное, место в обширной литературе, посвященной проблематике историче ского знания.
Обычно произведения этого жанра пишутся не профессиональными историками, а философами. Историк-исследователь, как правило, слишком поглощен своими специальными вопросами, чтобы всерьез заняться более общими и широкими проблемами исторического познания; к тому же он не всегда достаточно подготовлен, чтобы квалифицированно о них рассуж дать. И если не раз высказанное мнение о том, что дело историка — изучать конкретную фактуру исторического процесса, предоставив глобаль ные обобщения методологам и социологам, вряд ли справедливо, то все же приходится признать: на практике такое «разделение труда», к сожа лению, существует.
К сожалению, ибо, как свидетельствует книга Блока, продуктивно ра ботающему историку есть что сказать о своей науке. «Практикующий» историк лучше, чем кто-либо, осведомлен о специфике собственной про фессии, о проблемах, которые возникают при исследовании «дел челове ческих». Незачем умалять важность философского рассмотрения истори ческого знания и его места в ряду других наук об обществе, но подоб но тому, как историк не в состоянии выполнить функции философа в ме тодологическом анализе этих над- и междисциплинарных вопросов, так и философу не заменить историка в попытках определить направление дви жения его науки — дела хватит всем. И кто же, кроме специалиста, мо жет поведать нам о ремесле историка? Ученые не столь уж часто по зволяют заглянуть в их лабораторию. Именно в том, что Блок вводит читателя в свою мастерскую, состоит, пожалуй, наиболее привлекатель ная черта его книги. Он не «парит» над материалом, а размышляет над огромным конкретным научным опытом, накопленным историками. Он да лек от априорных рассуждений о том, каким должен быть исторический труд; он развивает, собственно, лишь некоторые из идей, сложившихся у него в процессе многолетних научных изысканий.
3 Мы не знаем непосредственных причин, побудивших Блока составить завещание,— общая ситуация в оккупированной Франции в 1941 г. достаточно к этому распола гала. Дата, которой оно помечено, приблизительно совпадает с временем начала ра боты над «Апологией истории». Перед нами — два завещания Блока: личное и науч ное.
Вдумаемся в заголовок книги. «Apologie pour l'Histoire», т. е. «оправдание», «защитительная речь в пользу истории». «Апология»! Со крат произнес свою апологию перед афинским судом; Платон и Ксенофонт назвали так свои произведения, в которых излагали его речь. Ре минисценция этого значения у Блока несомненна. Оправдание, защита ра
зума, и в первую очередь |
исторического разума,— таков пафос |
его неза |
|
конченного |
труда. Это очень французская книга. Она французская и по |
||
свободному |
изяществу, с |
которым обсуждаются самые сложные вопро |
|
сы исторического ремесла, |
и по ориентации на определенную |
традицию |
в истории мысли, представленную такими именами, как Монтень и Рабле, Декарт и Паскаль, Бейль и Вольтер, Токвиль и Мишле, Февр и Ланжевен. К этой традиции мысли Блок примыкает, более того — он ее от стаивает. То, что он писал «Апологию истории» в годы второй миро вой войны, в период гитлеровской оккупации Франции, исполнено глу бокого смысла. Историк-гуманист, Блок сознавал необходимость защиты истории, культуры, человеческого духа перед лицом сил варварства и разрушения.
История нуждалась в защите и по другой причине. Блок был свиде телем «отказа от истории» того класса, к которому принадлежал по про исхождению и воспитанию. В «Странном поражении», написанном непо средственно перед тем, как Блок приступил к работе над «Апологией», мы находим следующие строки: «Две категории французов никогда не поймут истории Франции: те, кого не волнует память о коронации в Реймсе, и те, кто без трепета читает о празднике Федерации» 4 . Реймс — историческая святыня Франции, город, в котором традиционно короно вались французские монархи; коронация Жанной д'Арк Карла V I I в Реймсском соборе была символом освобождения Франции в Столетней войне. Праздник Федерации 14 июля 1790 г., в первую годовщину взятия Бас тилии революционными массами Парижа,— символ национального един ства и демократии. Блок находит слова гневного осуждения по адресу французской буржуазии, потерявшей контакт с собственным революцион ным прошлым. Нужно защитить историю от тех, кто забыуу ее и не желает или неспособен извлечь из нее должных уроков.
Однако было еще одно основание, побудившее Блока выступить с апо
логией истории,— предательство |
самих историков. В книге нет прямой |
|||
полемики с теми — довольно многочисленными — представителями |
запад |
|||
ной исторической и |
философской |
мысли, |
которые провозглашали |
тезис |
о несостоятельности |
истории как науки, о |
непознаваемости прошлого, но |
все содержание книги, утверждающее идею строго объективного постиже ния истории, опровергает подобные теории. «В области духовной жизни не менее, чем во всякой другой, страх перед ответственностью ни к чему хо рошему не приводит» 5 . Историки — агностики, субъективисты, релятиви-
4 |
М. Bloch. |
L'etrange defaite, p. 210. |
5 |
M. Bloch. |
Apologie pour l'Histoire, p. XIV . |