Файл: Основы общей психологии.doc

* Гельвеций К. А. Об уме. М.; Пг., 1917. Рассуждение III. Гл. VII.

** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 164.
Страсть — большая сила, поэтому так важно, на что она направляется. Увле­чение страсти может исходить из неосознанных телесных влечений, и оно может быть проникнуто величайшей сознательностью и идейностью. Страсть означает, по существу, порыв, увлечение, ориентацию всех устремлений и сил личности в едином направлении, сосредоточение их на единой цели. Именно потому, что страсть собирает, поглощает и бросает все силы на что-то одно, она может быть пагубной и даже роковой, но именно поэтому же она может быть и великой. Ничто великое на свете еще никогда не совершалось без великой страсти.

Говоря о различных видах эмоциональных образований и состояний, нужно выделить настроение.

Настроения. Под настроением разумеют общее эмоциональное состояние личности, выражающееся в «строе» всех ее проявлений. Две основные черты характеризуют настроение в отличие от других эмоциональных образований. Эмоции, чувства связаны с каким-нибудь объектом и направлены на него: мы радуемся чему-то, огорчаемся чем-то, тревожимся из-за чего-то; но когда у че­ловека радостное настроение, он не просто рад чему-то, а ему радостно — иног­да, особенно в молодости, так, что все на свете представляется радостным и пре­красным. Настроение не предметно, а личностно — это во-первых, и, во-вторых, оно не специальное переживание, приуроченное к какому-то частному событию, а разлитое общее состояние.

Порождаясь как бы диффузной иррадиацией или «обобщением» какого-ни­будь эмоционального впечатления, настроение часто характеризуется как радост­ное или грустное, унылое или бодрое, насмешливое или ироническое — по тому эмоциональному состоянию, которое является в нем господствующим. Но на­строение отчасти более сложно и, главное, более переливчато-многообразно и по большей части расплывчато, более богато малоуловимыми оттенками, чем более четко очерченное чувство. Оно поэтому иногда характеризуется, например, как праздничное или будничное — своим соответствием определенной ситуации, или как поэтическое — своим соответствием определенной области творчества. В на­строении отражаются также интеллектуальные, волевые проявления: мы гово­рим, например, о задумчивом и о решительном настроении. Вследствие своей «беспредметности», настроение возникает часто вне сознательного контроля: мы далеко не всегда в состоянии сказать, отчего у нас то или иное настроение.

---

В возникновении настроения участвует обычно множество факторов. Чув­ственную основу его часто образуют органическое самочувствие, тонус жизнеде­ятельности организма и те разлитые, слаболокализованные органические ощу­щения (интроцептивной чувствительности), которые исходят от внутренних ор­ганов. Однако это лишь чувственный фон, который у человека редко имеет самодовлеющее значение. Скорее, даже и само органическое, физическое само­чувствие человека зависит, за исключением резко выраженных патологических случаев, в значительной мере от того, как складываются взаимоотношения чело­века с окружающим, как он осознает и расценивает происходящее в его личной и общественной жизни. Поэтому то положение, что настроение часто возникает вне контроля сознания — бессознательно, не означает, конечно, что настроение человека не зависит от его сознательной деятельности, от того, что и как он осознает; оно означает лишь, что он часто не осознает этой зависимости, она как раз не попадает в поле его сознания. Настроение — в этом смысле бессознатель­ная, эмоциональная «оценка» личностью того, как на данный момент складыва­ются для нее обстоятельства.

То или иное настроение может как будто иногда возникнуть у человека под влиянием отдельного впечатления (от яркого солнечного дня, унылого пейзажа и т. д.); его может вызвать неожиданно всплывшее из прошлого воспоминание, внезапно мелькнувшая мысль. Но все это обычно лишь повод, лишь толчок. Для того чтобы это единичное впечатление, воспоминание, мысль определили настро­ение, нужно, чтобы их эмоциональный эффект нашел подготовленную почву и созвучные мотивы и распространился, чтобы он «обобщился».

Мотивация настроения, ее характер и глубина у разных людей бывает весьма различной. «Обобщение» эмоционального впечатления в настроении приобре­тает различный и даже почти противоположный характер в зависимости от об­щего строения личности. У маленьких детей и у некоторых взрослых — боль­ших детей — чуть ли не каждое эмоциональное впечатление, не встречая соб­ственно никакой устойчивой организации и иерархии мотивов, никаких барьеров, беспрепятственно иррадиирует и диффузно распространяется, порождая чрез­вычайно неустойчивые, переменчивые, капризные настроения, которые быстро сменяют друг друга; и каждый раз субъект легко поддается этой смене настрое­ния, не способный совладать с первым падающим на него впечатлением и как бы локализовать его эмоциональный эффект.

---

По мере того как складываются и оформляются взаимоотношения личности с окружающими и в связи с этим, в самой личности выделяются определенные сферы особой значимости и устойчивости. Уже не всякое впечатление оказы­вается властным изменить общее настроение личности; оно должно для этого иметь отношение к особо значимой для личности сфере. Проникая в личность, впечатление подвергается как бы определенной фильтровке; область, в которой происходит формирование настроения, таким образом ограничивается; человек становится менее зависимым от случайных впечатлений; вследствие этого на­строение его становится значительно более устойчивым.

Настроение в конечном счете оказывается теснейшим образом связанным с тем, как складываются для личности жизненно важные отношения с окружаю­щими и с ходом собственной деятельности. Проявляясь в «строе» этой деятель­ности, вплетенной в действенные взаимоотношения с окружающими, настроение в ней же и формируется. При этом существенным для настроения является, конечно, не сам по себе объективный ход событий независимо от отношения к нему личности, а также и то, как человек расценивает происходящее и относится к нему. Поэтому настроение человека существенно зависит от его индивидуаль­ных характерологических особенностей, в частности от того, как он относится к трудностям — склонен ли он их переоценивать и падать духом, легко демобили­зуясь, либо перед лицом трудностей он, не предаваясь беспечности, умеет сохра­нить уверенность в том, что с ними справится.

Эмоциональные особенности личности

В эмоциональной сфере между людьми обнаруживаются особенно яркие инди­видуальные различия. Все особенности личности, ее характера и интеллекта, ее интересов и отношений к другим людям проявляются и отсвечивают в радуге эмоций и чувств.

Основные различия в эмоциональной сфере личности связаны с различием в содержании человеческих чувств, в том, на что, на какие объекты они направляются и какое отношение к ним человека они выражают. В чувствах человека в форме непосредственного переживания выражаются все установки человека, включая и мировоззренческие, идеологические, все его отношение к миру и преж­де всего к другим людям. Если говорить о различном уровне чувств в смысле их ценности, о чувствах высших и низших, то исходить при этом надо из идео­логической ценности того содержания, которое то или иное чувство выражает. Гнев может быть благороден и любовь презренна в зависимости от того, на кого или на что они направляются.

---

Далее, типичные различия эмоциональных особенностей личности могут вы­ражаться: 1) в сильной или слабой эмоциональной возбудимости; 2) в большей или меньшей эмоциональной устойчивости. Эти различия в эмоциональной возбудимости и устойчивости существенно характеризуют темперамент челове­ка. Есть люди, которые легко воспламеняются и быстро гаснут, как и люди, у которых не сразу можно разжечь чувство, но, воспламенившись, они не скоро охладеют. Далее можно различать: 3) силу, или интенсивность, чувства и 4) его глубину. Чувство, сильное в смысле интенсивности или стремительности, с кото­рой оно захватывает человека, может быть неглубоким. Этим увлечение отлича­ется от любви. Любовь отлична от увлечения в первую очередь не интенсивно­стью чувства, а его глубиной, т. е. не тем, как стремительно оно прорывается в действие, а тем, как глубоко оно проникает в личность. Глубина проникновения чувства определяется тем, настолько существенно для данной личности данное чувство и та сфера, с которой оно связано. Существенную роль играет, далее, и широта распространения чувства. Она определяется тем, как широки и много­образны те сферы личности, с которыми оно сплелось. От этого в значительной мере зависит прочность чувства.

Характерологически очень существенными и глубокими являются различия между собственно эмоциональными, сентиментальными и страстными натурами.

Собственно эмоциональные натуры переживают свои чувства, отдаваясь их вибрациям; сентиментальные натуры, скорее, созерцают свои чувства, любуясь их переливами; натуры страстные живут своим чувством, воплощая его напря­жение в действии. У первых господствует аффективность; они впечатлительны, возбудимы, но скорее порывисты, чем действенны; для них само чувство с его захватывающим волнением важнее его объекта. Вторые — созерцательны и чувствительны, но пассивны; любовь для них по преимуществу любование. Тре­тьи — действенны; ни переживание своего чувства, ни созерцательное любова­ние его объектом их не удовлетворяет. Для них чувство — это не упоительное волнение и не блаженное созерцание, а страстное стремление.

Существует известное противоречие между эмоциональностью в специфи­ческом смысле слова и интеллектуальностью, так же, как между сентиментально­стью и действенностью. Но страстная натура может быть и действенной, и ин­теллектуальной. Совершенно неправильно устанавливать какую-то внешнюю противоположность между страстью и разумом. В идеале «щедрого челове­ка» — человека большой страсти — Р. Декарт сочетал в целостном единстве страсть, питающую разум, и разум, освещающий страсть. В этом он был, конечно, более прав, чем традиционная христианская мораль, для которой страсть всегда представляется лишь темной, чуждой, даже враждебной, слепо действующей си­лой. Так же сочетает мысль и страсть поэт, когда он говорит о своем герое: «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Такая цельность недоступна ни эмоциональной, ни сентиментальной натуре.

---

Эти и ряд других типологических различий, которые можно было бы приве­сти, характеризуя эмоциональность человека, конечно, не исчерпывают всего воз­можного многообразия различных оттенков индивидуального чувства. Потен­циально бесконечное многообразие человеческих чувств не исключает, однако, того, что они часто бывают у людей удивительно трафаретны. Лишь в меру того, как личность является подлинной индивидуальностью, чувство ее оказывается поистине неповторимым. <... >

Развитие эмоций неразрывно связано с развитием личности в целом. Эмоции и чувства, которые появляются у человека на определенной стадии его развития, не обязательно являются, хотя и усложненным опытом, но все же продолжением его эмоций на предшествовавшей стадии. Эмоции не развиваются сами по себе. Они не имеют собственной истории; изменяются установки личности, ее отноше­ние к миру, складывающееся в деятельности и отражающееся в сознании, и вмес­те с ними преобразуются эмоции. Эмоции не развиваются из эмоций в замкнутом ряду. Чувства, специфические для одного периода, не находятся в непрерывной связи с чувствами предшествующего периода. Новые чувства появляются вместо старых, уже отживших. Когда определенная эпоха в жизни человека отходит в прошлое и на смену ей приходит новая, то вместе с тем одна система эмоций сме­няется другой. В развитии эмоциональной жизни имеется, конечно, известная преемственность. Но переход от чувства одного периода к чувствам последую­щего опосредован всем развитием личности.

В свою очередь одно какое-нибудь чувство, ставшее особенно значительным переживанием для данной личности, может определить как бы новый период в ее жизни и наложить на весь ее облик новый отпечаток. В. Г. Короленко в своих автобиографических записках рассказывает, как впечатление, произведенное на него первым уроком нового учителя, стало поворотным моментом в его развитии, а А. М. Горький в «Детстве» пишет: «Дни нездоровья (после обиды, нанесенной ему побоями деда. — С. Р.) были для меня большими днями жизни. В течение их я, должно быть, сильно вырос и почувствовал что-то особенное. С тех пор у меня явилось беспокойное внимание к людям, и, точно мне содрали кожу с сер­дца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой».*

---