Файл: Основы общей психологии.doc

К манипулированию с предметами и к зоркому их рассматриванию стиму­лирует обезьян и то, что они питаются орехами, внутренним содержанием пло­дов, сердцевиной стеблей, так что пищу им приходится извлекать, производя, так сказать, практический анализ вещей. Образ жизни обезьян определяет доступный им образ познания. Умение собрать различные части, составить из различных предметов новое целое, приложить один предмет к другому в каче­стве орудия, т. е. склонность и способность к практическому синтезу, по дан­ным Н. Ю. Войтониса, у низших обезьян еще не развита.

Специальные наблюдения и экспериментальные исследования показали, что уже для низших обезьян характерна способность зорко подмечать каждую де­таль окружающих их предметов и склонность, манипулируя ими, выделять эти детали; при этом их привлекает сама новизна предметов.

Подытоживая результат своих наблюдений над обезьянами, Н. Ю. Войтонис констатирует, что нет в окружающем мире предмета, заметного для человека, который не привлек бы к себе внимания обезьяны, не вызвал бы у нее стремление исследовать его. Нет в сложном предмете заметной для человека детали, которую бы не выделила обезьяна и не направила бы своего действия.* От других животных обезьяну, по его наблюдениям, отличает именно то, что для нее абсолютно всякая вещь, а в сложной вещи всякая деталь становится объектом внимания и воздействия.
* См.: Войтонис Н. Ю. Характерные особенности поведения обезьян // Антропологический жур­нал. 1936. № 4; его же. Поведение обезьян со сравнительной точки зрения // Фронт науки и техники.1937. № 4.
На основании своих наблюдений Войтонис считает возможным утверждать, что любопыт­ство (которое он обозначает как ориентировочно-«исследовательский» импульс) вышло уже у обезьян из непосредственного подчинения пищевому и защитному инстинкту, переросло их и функционирует как самостоятельная потребность.

Наличие «любопытства», направленного на действенное обследование по­средством манипулирования каждого объекта, попадающего в поле зрения обе­зьяны, является одной из основных биологических предпосылок для пользова­ния орудиями и формирования интеллекта. Поскольку орудие — это предмет, который приобретает значение и интерес только благодаря своей связи с добы­ваемым при его помощи объектом, способность обращать внимание на предмет, не имеющий непосредственного биологического значения, является существен­ной предпосылкой для развития интеллекта и использования «орудий».

---

Способность к практическому синтезу, которая еще не наблюдается у низ­ших обезьян, начинает отчетливо проявляться у антропоидов. Высшие челове­коподобные обезьяны способны подметить по крайней мере пространственные и внешние действенные соотношения предметов в зрительном поле. Они уже прилагают один предмет к другому, используя их в качестве «орудий», как это показали исследования.

Изучению психики приматов, особенно человекоподобных обезьян, посвяще­но множество исследований. Из работ советских авторов нужно отметить преж­де всего исследования Н. Н. Ладыгиной-Котс. Изучение поведения обезьян ве­дется также в Колтушах в лаборатории акад. Л. А. Орбели. Из работ зарубеж­ных авторов особенное значение имеют эксперименты Р. М. Йеркса, В. Келера, П. Гиома и Э. Мейерсона и ряд других.

Из этих последних работ мы специально остановимся на пользующихся осо­бенно широкой известностью исследованиях Келера.

Для правильной оценки исследований Келера существенно отделить объек­тивное содержание его экспериментальных данных от той гештальтистской те­ории, из которой он исходит.

Экспериментальный материал Келера, как и данные других исследователей, свидетельствует о существовании у высших животных, у человекоподобных обезьян «разумного» поведения, принципиально отличного от случайных дей­ствий проб и ошибок. Таким образом, механистическая теория, сводящая все формы деятельности к рефлекторно устанавливающимся навыкам, оказывается неправомерной. Но теоретическое истолкование осложнено у Келера гешталь­тистской теорией, согласно которой критерием интеллекта объявляется «воз­никновение всего решения в целом в соответствии со структурой поля». Этот критерий не позволяет отграничить разумное действие от инстинктивного; по­следнее не простой агрегат отдельных реакций, оно тоже бывает приноровлено к ситуации.

Данные новейших исследований, в частности советских (Н. Ю. Войтонис, Г. С. Рогинский), а также зарубежных (Л. Верлен) свидетельствуют, во-пер­вых, о том, что В. Келер в ходе своих экспериментов, очевидно, недооценивал обезьян. Оказалось, что даже низшие обезьяны способны при надлежащих ус­ловиях разрешать некоторые задачи, которые у Келера представлялись недо­ступными антропоидам. Так, в частности, в опытах Рогинского даже низшие обезьяны, несколько освоившись с тесемками и веревками, выбирали из многих веревок и тесемок только те, которые были привязаны к приманке, независимо от того, каково было их расположение. <...>

---

Данные собственных исследований Келера свидетельствуют о том, что он вместе с тем в своих общих выводах переоценивал обезьян: никак нельзя, как это делает Келер, признать у обезьян интеллект «того же рода и вида», что у человека. Это с еще большей очевидностью вытекает из других опытов, в част­ности проводившихся в Колтушах Э. Г. Вацуро. <...>

Таким образом, если обезьянам доступны действия, по своей внешней эффек­тивности превосходящие очерченные Келером возможности, то по своей внут­ренней психологической природе их поведение более примитивно, чем утверж­дал Келер. Однако этот вопрос об интеллекте антропоидов требует дальней­ших пристальных исследований. Необходимо при этом учитывать, что, судя по всем данным, индивидуальные различия между антропоидами чрезвычайно ве­лики, поэтому сделать общие выводы на основании наблюдений за одной или двумя обезьянами едва ли возможно.

Структурный принцип гештальтистов внес в проблематику сравнительной психологии ряд противоречивых тенденций. Развивая в полемике против тео­рии трех ступеней К. Бюлера гештальтистскую концепцию психологического развития, К. Коффка с полной определенностью утверждает, что инстинкт, дрес­сура и интеллект — это не три совершенно различных принципа, а один, только различно выраженный. <... >

Принцип, выдвинутый Келером для объяснения интеллекта в его специфи­ческом отличии от других низших форм, объявляется общим для всех форм поведения. Этот результат заложен в гештальтистском понимании интеллекта. Принцип целостности структуры действительно не позволяет отделить интеллект, разумное поведение от низших форм поведения, в частности от инстинкта. Только что установленные грани опять стираются в результате того, что за попыткой продвинуть низшую границу вверх последовала попытка так же не­правомерно сдвинуть верхнюю границу вниз.

Формалистический гештальтистский критерий структуры, согласно которо­му «разумное действие» определяется как действие, совершающееся в соответ­ствии со структурой ситуации в целом, не давал возможности выявить каче­ственные различия между интеллектом обезьян и инстинктом низших живот­ных, с одной стороны, между интеллектом обезьян и человека — с другой.

В. Келер выявил осмысленное поведение обезьян как новый специфический тип поведения, в

---

отличие от случайного, неосмысленного поведения по методу проб и ошибок торндайковских животных. Но как только это было сделано, сейчас же обнаружилась тенденция превратить только что установленный но­вый вид поведения в такую же универсальную форму. Наряду с этой тенден­цией выявилась и другая, для которой также исследование Келера послужило отправной точкой. Поскольку Келер совершенно ошибочно признал у своих обезьян интеллект того же вида и рода, что и у человека, создалась чрезвычайно благоприятная ситуация для того, чтобы в менее примитивных, более утончен­ных и потому опасных формах провести отожествление психики животных и человека. Эта возможность, заложенная в признании интеллекта у обезьян, бы­ла реализована отчасти самим Келером, перенесшим свои опыты над обезьяна­ми на детей, и затем его продолжателями, исследовавшими практический интел­лект у человека (см. главу о мышлении).

В действительности на каждой ступени развития интеллект приобретает ка­чественно специфические формы. Основной «скачок» в развитии интеллекта, первые зачатки или биологические предпосылки которого появляются у прима­тов, у человекоподобных обезьян, связан с переходом от биологических форм существования к историческим и развитием у человека общественно-трудовой деятельности: воздействуя на природу и изменяя ее, он начинает по-новому ее познавать; в процессе этой познавательной деятельности проявляется и форми­руется специфически человеческий интеллект; будучи предпосылкой специфи­ческих форм человеческой деятельности, он является вместе с тем и ее результа­том. Это развитие человеческого интеллекта, мышления, неразрывно связано с развитием у человека сознания.

---

ГЛАВА VI. СОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Историческое развитие сознания у человека

Проблема антропогенеза

Начало человеческой истории означает качественно новую ступень развития, коренным образом отличную от всего предшествующего пути биологического развития живых существ. Новые формы общественного бытия порождают и новые формы психики, коренным образом отличные от психики животных, — сознание человека.

Развитие сознания у человека неразрывно связано с началом общественно-трудовой деятельности. В развитии трудовой деятельности, изменившей реаль­ное отношение человека к окружающей среде, заключается основной и решаю­щий факт, из которого проистекают все отличия человека от животного; из него же проистекают и все специфические особенности человеческой психики.

По мере развития трудовой деятельности человек, воздействуя на природу, изменяя, приспособляя ее к себе и господствуя над нею, стал, превращаясь в субъекта истории, выделять себя из природы и осознавать свое отношение к природе и к другим людям. Через посредство своего отношения к другим лю­дям человек стал все более сознательно относиться и к самому себе, к собствен­ной деятельности; сама деятельность его становилась все более сознательной: направленная в труде на определенные цели, на производство определенного продукта, на определенный результат, она все более планомерно регулирова­лась в соответствии с поставленной целью. Труд как деятельность, направлен­ная на определенные результаты — на производство определенного продук­та, — требовал предвидения. Необходимое для труда, оно в труде и формиро­валось.

Характерная для трудовой деятельности человека целенаправленность дей­ствия, строящегося на предвидении и совершающегося в соответствии с целью, составляет основное проявление сознательности человека, которая коренным образом отличает его деятельность от несознательного, «инстинктивного» в своей основе поведения животных.

Возникновение человеческого сознания и человеческого интеллекта может быть правильно объяснено только в зависимости от его материальной основы, в связи с процессом становления человека как исторического существа.

Данные современной науки исключают возможность происхождения челове­ка от одной из современных пород человекоподобных обезьян, но определенно указывают на общность их происхождения. <...>

---