Файл: Сказка невероятная для твоих потомков сохранятся лишь несколько слов, начертанных на камне, передающих память о твоих великих деяниях.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.04.2024
Просмотров: 284
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
344
III. Числовое обозначение:
Девяносто.
IV. Символическое начертание:
Ночь; широкая песчаная неприветливая долина освещена луной, то и дело закрываемой облаками; в эти
минуты мрак сгущается совсем и сквозь сырую мглу ползущего тумана в расстоянии даже нескольких шагов
ничего не видно. Узкая дорога, местами засыпанная сыпучим песком, местами пересеченная оврагами, тянется
от края и до края, неизвестно где начинаясь и теряясь в неведомой дали за горизонтом. Там, в этой жуткой
неизвестности, что-то горит, и далекое зарево пожара слабо расцвечивает горизонт красной дымкой. На фоне
этого зарева видны две громоздкие, массивные и неуклюжие башни, неведомо кем построенные, для какой-то
неведомой цели...... По бокам дороги, то там, то сям, сквозь скользкую мглу тумана, под холодным лучом луны,
виднеются красные пятна, кажущиеся огромными сгустками крови. На дороге сидят волк и собака, задравши
головы кверху, вся местность кругом оглашается их мерзким заунывным, наводящим тоску воем. Недалеко,
поодаль, в левую сторону от дороги, виден рак, прячущийся в зловонную лужу. Жутка и страдна эта долина;
глушь, тоска и горе царствуют в ней!....
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 61
§ 1. Путь жизни человека
«Когда я обратил сердце мое на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые
делаются на земле, и среди которых человек ни днем ни ночью не знает сна, — тогда я
увидел все дела Божий и нашел, что человек не может постигнуть дел, который делаются
под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет
этого, и если бы какой мудрец сказал, что он знает, — он не может постигнуть этого».
Екклезиаст, 8:16-17.
Тяжек и страден жизненный путь человека! Нет в мире земли никого, кто бы мог
назвать себя счастливым вполне. Вглядываясь в жизнь других людей, невольно начинаешь
изумляться тому, как бесконечно разнообразны страдания, как многоразличны удары,
наносимые судьбой; с каждым часом становится все непонятнее, откуда у человека берется
сила и мощь противостоять этим ударам; воистину можно сказать: «терпи все, потому что
это ничто по сравнению с тем, что человек перенести может».
«Нельзя сказать, что ошибки и заблуждения человека были малы или незначительны;
дорога его усеяна колоссальными развалинами; страдания его были велики, как родовые
боли при рождении дитяти-гиганта. Это предвестники достижения, область которого
беспредельна. Человек испытал и продолжает испытывать различные виды мученичества;
его учреждения не что иное, как алтари, им воздвигнутые, на которых он ежедневно
приносит жертвы, изумительные в своем роде и поразительные по своей численности»,
Рабиндранат Тагор.
1
«Не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; но человек рождается на
страданье, как искры, чтобы устремляться вверх».
Книга Иова, 5:6-7.
Нет такой стороны существа человека, которая бы болезненно не напоминала духу о
своем существовании; можно сказать, что человек сознает себя лишь постольку, поскольку
он страждет. Как только боли и муки его стихают, он перестает как бы чувствовать себя
самого, в его сердце раскрывается зияющая пустота, и он перестает себя сознавать. Степень
самосознания его в то время, когда стихают боли души и тела, и является мерилом
совершенства его духа. Тот человек, пред очами которого и в это время раскрывается целый
мир с переживаниями и чувствованиями иного порядка, уже воистину бесконечно далеко
опередил своих сородичей. Стремление забыться хотя на короткое время, страстное
желание хотя бы ненадолго оторваться от окружающей обстановки, во что бы то ни стало и
что бы это ни строило, есть исходный пункт как высочайших воспарений духа, так и
неслыханнейших преступлений.
«Невыносимая тоска есть первое испытание неофита в оккультизме».
1
Садхана. — Творчество жизни. Стр. 47.
345
М. Коллинз.
1
Чувство красоты и гармонии, жажда прекрасного создали искусство во всех его
проявлениях, и пока человек мог удовлетворяться красотой форм, многоразличные
произведения искусства утоляли жажду его души; так создался тип человека, известный под
именем артиста. Такой человек сознательно или, в большинстве случаев, бессознательно,
закрывает глаза на то, что вокруг него происходит. Он считает себя выше мира, считает
себя человеком иной породы, и, упоенный стремлениями и переживаниями гармоний мира,
пред ним раскрывающимися, весь остальной мир он попросту игнорирует, считая его
недостатки и несовершенства его естественными и неотъемлемыми атрибутами. Он не
стремится идти далее, не стремится заглянуть в глубь вещей, не стремится познать генезис
и причинность противоречий и дисгармонии окружающего мира, он попросту
удовлетворяется тем, что пылкий и восторженный дух его в сладкой дремоте экстаза
воспринимает туманные отблески и несказываемые мысли иного мира. Но, рано или
поздно, горе подстерегает и такого человека. Все болезненнее и болезненнее в его ушах
начинает раздаваться голос рассудка, толкающий его оглянуться назад, сойти с
воздвигнутого им себе пьедестала и обратить взор свой на томление человечества. Для него
наступает пора страданий, пора переоценки всего, столь страшная и тягостная всякой душе
человеческой. Этот грозный, а подчас и гибельный для него миг в отдельной жизни, миг
перелома, наступал всегда логично и естественно. Чем дальше уходил человек в мир грез,
таинственных аккордов и мистических видений, тем больше возрастало в душе его
страстное желание хотя бы часть своих переживаний передать другим людям. Он попросту
подчинялся общему закону, что «в миг переживания счастья человек инстинктивно
стремится и жаждет разделить это счастье с другими людьми». И вот, рано или поздно,
такой человек наконец оглядывался назад, и ужас охватывал его душу: все, что раньше
проходило так незаметно, что скользило, как тень, не доходя до сознания, — все
представало пред ним с дерзновенностью уродливости. И в душу человека проникал новый
и самый тягостный вид страдания — страдание духа при виде несоответствия великого с
малым. Страдания духа — это высшая степень развития, это кульминация всех видов
страдания. Если путь человеческий тягостен всегда, то в это время человек действительно
начинает трепетать всеми фибрами души своей в страдной и безнадежной агонии. Если
всякое другое страдание может быть подавлено простым воздействием лекарств, то в
данном случае такого лекарства нет и быть не может.
Нет такого человека на земле, кто бы, вдумываясь в путь своей жизни, мог бы сказать,
что он понимает его. Самый мудрый из людей, уже достигший многого, всегда должен, в
конце концов, признаться в бессилии понять события своей жизни, их преемственность и
цель. Он может о многом догадываться, многое чувствовать, но никогда, пользуясь
данными своей жизни, он не сможет вполне восчувствовать необходимость каждого из них
и понять в разуме их долженствование; в этом и состоит известный «закон перспективы».
Самые отдаленные от нас по времени события жизни всегда настолько еще связаны с
нашим настоящим состоянием, настолько еще проникнуты горечью несбывшихся
желаний, что человек всегда совершенно лишен возможности их объективного анализа, а
если бы человек и достиг этой возможности, то он перестал бы уже быть человеком, потому
что, порвав все связи с жизнью, он уже не мог бы быть живым.
Кем бы человек ни был, он всегда наталкивается на препятствия, кладущие предел его
стремлениям в том направлении, в котором ему хочется двигаться. Его путь обрывается, а
затем на пути его жизни возникают новые факторы, которые устрояют ее русло в
совершенно новом направлении. Вот почему всегда путь человеческой жизни есть путь
извилистый, с крутыми поворотами, а подчас и с остановками и попятным движением по
зигзагам. Сам человек, в своем движении по пути жизни, различными сторонами своего
существа исполняет различную роль. Своим внешним контуром он соприкасается с
жизненной средой, своей внутренней сущностью он является как бы посторонним
свидетелем событий, не им приуготовляемых и предначертываемых, не им же и
1
Light on the Path. Стр. 44. На русск. яз.: Свет на пути. Перевод Е. П.
346
приводимых в исполнение. Но, наряду с этим, в нем всегда также теплится сознание, что он
причастен к устроению своей жизни не только непосредственно своей свободной волей, но и
через какие-то неведомые и бездонные глубины своего «Я». Эта-то двойственность
сознания, одновременное сознание своей силы, могущей все, и сознание полного, совершенно
безнадежного бессилия, и гнетут человека. На пути всей своей жизни человек постоянно
колеблется между полной и гордой верой в себя и безнадежным отчаянием. Именно эта
двойственность и растравляет раны, она не дает человеку горделиво сносить неудачи,
отравляя его сомнениями и отчаянием, и в то же время мешает ему смириться и
положиться целиком в Высшую Неведомую Волю, шепча ему напоминание, что он
властелин по рождению.
«Господи! помоги мне, не допусти меня последовать воле моей!»
Молитва Исайи отшельника.
1
Отсюда явствует, что путь к побуждению страданий может быть двух видов и выбор их
зависит от самого человека. Первый — это путь полного смирения, полного унижения своей
личной воли и покорного следования велениям судьбы. Второй путь — это путь активной
борьбы, это возведение в идеал личной воли, это отрицание существования внешней силы,
признание лишь своей высшей воли, отделенной от воли личной порогом неведомого, но
долженствующего быть познанным. Отсюда ясно, что путь смирения — это путь пассивной
борьбы, его враг — это сознание своей силы, лежащей втуне, это борьба с ее независимым
голосом, кажущимся при этих условиях гордостью. Второй путь — это путь активной
борьбы с чувством бессилия, его враг — это отчаяние, постоянно возвышающее свой голос.
Эта идея и запечатлена на иероглифе Аркана XVIII. Извилистая тропинка, — это путь
жизни человека. Волк и собака, воющие на луну — это две стороны человеческой души.
Волк и собака близки друг другу, почти одинаковы, но, вместе с тем, противоположны друг
другу. Собака — это эмблема смирения, ибо она свою волю совершенно уничижает перед
волей человека. Волк — это эмблема активной борьбы, непримиримой и гордой; он готов
погибнуть, но волю свою, свободную и независимую, он ставит выше всего. Соединенные
вместе, они враждуют друг с другом, ненавидят друг друга и оба страдают.
Страдность и тягость жизненного пути человека происходит главным образом из того,
что он не ведает его смысла, цели и назначения. Самое тяжелое страдание переносится
человеком легко, когда оно оправдывается или влечет его к высшей цели; наоборот, даже
незначительное препятствие, незначительное страдание, может стать для него
нестерпимо тягостным, когда оно представляется ему бессмысленным Неведение цели,
незнание источника, непонимание задач — это самое тяжелое бремя, и оно вечно тяготеет
над человеком, когда он очерчивает пределы своих исканий узкими рамками своей
личности и своей личной жизни. Печать беспросветного уныния и беспредельной
неутолимой тоски тяготеет над всеми, кто ищет одной лишь земной правды, одного лишь
земного оправдания. Безнадежный пессимизм царствует во всех исканиях, как в области
науки, так и в области искусства, когда они перестают искать источник, причины и цель по
ту сторону жизни. В жуткой тьме, в мраке непроглядном, в сумраке мглистом бродят эти
люди, изнывая в бессилии что-либо понять, что-либо объяснить, но, даже сознавая ясно свое
бессилие, чувствуя всем существом своим, что лишь путем тяготения к Вечному они могут
утолить свою жажду, они хотя и знают силу веры, но не могут и не дерзают проникнуться
ею. А между тем жизнь — это беспрерывная цепь вечных непримиримых противоречий,
друг на друга нагромождающихся, друг с другом постоянно сталкивающихся, где ни на
один вопрос человек не может найти определенного ответа. Каждая мысль, каждый порыв,
каждое искание в самом себе несут зародыш противоречия и, рано или поздно, каждый
ищущий правды с горечью убеждается в проклятии, нависшем над ним: «нет Единой
Правды, нет Единой Истины».
«Solum certum — nihil esse certi».
1
1
Взято из: Отечник. Избранные изречения святых иноков, повести из жизни их, собранные епископом
Игнатием (Бренчаниновым). СПб., 1903. Стр. 171.
347
Плиний Старший
«Велик и грозен беспросветный мрак, окутывающий мир. Ничего в нем не видно и
слышатся только из глубины его разнородные звуки — крики борьбы, ужаса, страдания,
злобного торжества, вопль насыщающих себя и никогда ненасытимых злобы и мести,
бессмысленный смех, вздохи грубого мимолетного наслаждения, мольбы о пощаде, мольбы
о помощи, безнадежные глухие рыдания, предсмертный хрип умирающей животной жизни.
Все эти звуки сливаются в мрачную дисгармонию...
Что там происходит, в этом непросветном мраке? Там царствуют слепые и немые,
беспощадные законы материальной природы, там сознательная борьба невозможна, победа
минутна и ее следствия — ничтожны. Там страшный и загадочный Рок собирает свою
созревшую жатву...
Велик и грозен безрассветный мрак, окутывающий мир — и весь этот мир со всеми
своими тайнами, невидимыми в глубокой тьме явлениями, со всей мрачной дисгармонией
своих звуков — только безобразный, неведомо зачем существующий клубок материи,
кишащий созданиями ее удушливых испарений...
Но вот, среди непонятной тьмы, загорается искра божественно-прекрасного света. Эта
маленькая искра сразу озаряет громадное пространство мрака. Она несет в себе свет и
тепло, изливает их из себя неиссякаемыми потоками, — и к ней, из глубины клубящейся и
мятущейся бездны, устремляется все, что способно воспринять свет и тепло. Только самые
чудовищные исчадия мрака хоронятся в недоступных глубинах его, объятые ужасом
безумия...
И все, что стремится к этой животворной искре, быстро меняет свои грубые,
обезображенные формы, созданные мраком. Чем больше света и тепла, чем ближе их
источник, тем больше красоты, гармонии, ликований. Не будь этой всеозаряющей,
всепобедной искры — не было бы и мрака, ибо нельзя было бы сознать его. Было бы одно
бесконечное страдание, одна бессознательная смерть, один неумолимый Рок со своими,
холодными, неизбежными законами...
Всеволод Соловьев.
2
Мир Бытия — это майя, иллюзия, сон; в нем самом нет жизни и он существует лишь
поскольку он является отблеском и отражением Вселенского Духа. Человек земли сам по
себе есть отблеск истинного человека Горнего Мира; удаляясь от него, он теряет свою
жизненность, теряет способность к эволюции и погружается в прозябание. Нет такого
человека, который сам бы по себе не ощущал бы своего личного бессилия, всякий человек
знает, что его мощь конечна, а отсюда один шаг до отчаяния, которое есть уже
действительная смерть духа.
«Отчаиваться бедственнее, чем согрешать».
Добротолюбие.
«Грех один только и есть смертный — это уныние, потому что из него рождается
отчаяние, а отчаяние — это уже собственно и не грех, а сама смерть духовная».
Владимир Соловьев.
3
Когда человек утрачивает связь с Горним Миром, он теряет всякое представление о
какой-либо цели, он не может найти никакого оправдания жизни, а потому тем сильнее
страждет. Все социальные утопии имеют одной из важнейших причин самого своего
возникновения неутолимое желание людей воскресить смысл и назначение жизни; однако
они ставят на место истинной индивидуальной цели — цель коллективную, в которую
люди тщетно силятся верить, ибо в то же время ясно сознают, что это еще большая
иллюзия.
1
«Единственное достоверное, — что ничего нет достоверного».
2
«Великий розенкрейцер».
3
«Три разговора».