Файл: Учебное пособие для студентов вузовСост. Е. П. Белинская, О. А. Тихомандрицкая. М Аспект Пресс, 2003. 475 с. Isbn 5756702369.doc

75

никатора: даже сама по себе склонность к генерированию закрытых текстов представляет собой яркий изобличающий штрих «психологи-ческого портрета».

Разнообразные примеры «изобличающей дешифровки» закрытых текстов, динамики усмотрения «за текстом» действительных мотивов коммуникативной активности доставляет практика «тренинга сензи-тивности», или «тренинга человеческих отношений» (Т-группы). Вот очень характерный случай, приводимый Р. Танненбаумом, И.Р. Веш-лером и Ф. Массариком.

Диалог первый, имевший место на одном из первых занятий, ког-да стоял вопрос об организации группы:

«Билл: Не кажется ли вам после всех наших блужданий впотьмах, что ... не следует ли нам выбрать какого-нибудь председателя?

Мэри: Я согласна. Может быть, председатель сумеет навести здесь порядок.

Джек: Вот именно. Чтобы заниматься делом, нам нужна какая-нибудь организация».

Диалог второй, более поздний:

«Билл: Когда-то я предлагал выбрать председателя, и, сдается ... некоторые из вас одобрили мою идею. Но ... мы так и не собрались это сделать. Так вот — я снова это предлагаю.

Мэри: Помнится, Билл, я была среди тех, кто согласился тогда с вами, но теперь у меня такое чувство, что вам бывает не по себе, если дела не идут в согласии с каким-нибудь строгим распорядком. Я хоте-ла сказать, с распорядком ради самого распорядка.

Джек: В этом и в самом деле что-то есть, Билл. К тому же я вынес впечатление из того, как вы подходите к другим вопросам, что вам становится досадно, когда люди не поддерживают ваших предложе-ний. Может быть, вы нуждаетесь в председателе, чтобы вам проще было проводить свою линию? Как вы думаете?»

В первом диалоге Мэри и Джек реагируют только на предъявлен-ный Биллом текст. Во втором диалоге они сосредоточиваются уже на сообщении в целом и тем самым получают возможность «воспринять» действительные мотивы коммуникативной активности Билла. Внима-ние реципиентов переориентировалось с того, что предъявляется (т.е. с содержания текста), на сам процесс

---

предъявления, его причины и динамику. Авторы трактуют эту переориентацию как «возрастание со-циальной перцептивности» и полагают ее базовым процессом в раз-витии Т-группы*.

• 
  Ср. свидетельство одного из бесспорно крупнейших практических специали-стов в данной области — американского психотерапевта К. Роджерса: «Я сосредо-точен на том члене группы, который держит речь, и, безусловно, куда меньше интересуюсь деталями его ссоры с женой, или его неприятностями по работе, или его несогласием с тем, что он только что услышал, нежели тем смыслом, который имеют для него эти переживания, и чувствами, которые они у него вызывают».
  

76

Нетрудно увидеть, однако, что это базовый процесс в любом коммуникативном воздействии: действительная, а не умозрительно предполагаемая встреча реципиента с коммуникатором может про-изойти только через сообщение. Это становится особенно очевидным в тех случаях, когда личное знакомство в системе «реципиент — ком-муникатор» ограничивается знакомством реципиента с текстом, как это обычно имеет место при приеме письменных сообщений: если бы это знакомство сводилось к восприятию текста и носило тем са-мым внеличностный характер, то вряд ли можно было бы дать обо-снованное объяснение таким феноменам, как стремление читателя завязать личную переписку с автором или позвонить ему по телефону. Все это попытки пролонгирования межличностного контакта, впер-вые осуществившегося через сообщение, усмотренное читателем «за текстом». Более того, «личное» (в обыденном значении слова) зна-комство с автором может заслонить от читателя действительную лич-ность автора, действительные мотивы его деятельности. <...> Влия-ние, оказываемое на наши суждения о литературных сочинениях, научных и публицистических статьях, произведениях живописи, гра-фики и т.д. «личным» знакомством с их авторами, общеизвестно.

Понятно, таким образом, что сообщение, можно сказать, беско-нечно мало отличается от коммуникатора: оно тяготеет к слиянию с ним, стремится выразить его до конца, полностью. И подчас выпол-няет эту функцию куда лучше, нежели сам коммуникатор, когда он пользуется специально предназначенными для этой цели навыками

---

«самоподачи». С утверждением А.А. Брудного: «Сила воздействия со-общения при прочих равных условиях зависит от его смысла и лишь затем — от того, кто направляет сообщение...» — можно согласиться только в том случае, если под «кто» имеется в виду абстрактная со-циальная роль, презентированная реципиенту через посредство ро-левого наименования, а под «сообщением» — текст. В противном слу-чае, т.е. если речь идет о коммуникаторе как о конкретной личности и о сообщении как о процессе предъявления текста, противопостав-ление коммуникатора и сообщения не имеет смысла: коммуникатор без сообщения — это такой же нонсенс, как и сообщение без комму-никатора.

В случае текста дело обстоит иначе. Обособленность текста от коммуникатора часто выступает как эмпирический факт. Материальная культура буквально окружает нас текстами, не имеющими достоверно идентифицируемых авторов. Характерный случай — показания измери-тельных приборов. Часовой механизм, например, — это источник («ком-муникатор») только с теоретико-информационной точки зрения; с точки же зрения социальной психологии это канал коммуникации. Что каса-ется «коммуникатора» в собственном (или близком к таковому) смысле слова, то это скорее изобретатель механизма, и его следы теряются где-то в глубинах истории материальной культуры.

77

---

Смысловая структура сообщения и его воздейственность

Исходя из сказанного, мы можем выделить в смысловой структу-ре публичного выступления две ступени — верхнюю, поверхностную (текст) и нижнюю, глубинную (действительные мотивы коммуника-тора). Путь от верхней ступени к нижней лежит через сообщение. Та-ким образом, если текст может рассматриваться как продукт индиви-дуальной активности, доступный отчуждению (обособлению, абстра-гированию) от создавшего его авторского голоса и (в принципе) озвучиванию каким-то другим голосом*, то сообщение недоступно такому отчуждению и не может рассматриваться как «вещь», откры-тая объективному созерцанию. Чтобы понять текст, достаточно его созерцать; чтобы понять сообщение, надо войти в него. Сообщение — это не просто импульс, воздействующий на сознание реципиента: это к тому же еще канал, по которому сознание реципиента совершает ответное движение, проникая в мир коммуникатора, в сферу дей-ствительных мотивов его деятельности. На этом пути реципиент как раз и встречает коммуникатора, вступает с ним в межличностный (в точном смысле этого слова) контакт. Сообщение, в отличие от тек-ста, — это, по существу, событие (или цепь событий), происходящее между реципиентом и коммуникатором, динамическое, меняющееся «психологическое поле», где осуществляется пересечение их деятель-ностей. Процесс проникновения в «затекстовый» мир и есть та куль-минационная фаза восприятия сообщений, которая делает его соб-ственно «смысловым».

А.А. Леонтьев предлагает различать два значения слова «смысл». Одно из них, которое он называет «нетерминологическим», традици-онно связывается с операцией «укрупнения значений», проводимой при восприятии текста, как такового, и ведущей к извлечению из него сложных семантических конфигураций. Извлечение из текста его собственного, «текстуального» смысла А.А. Леонтьев очень точно ха-рактеризует как «значенческое понимание».

Другое значение слова «смысл», квалифицируемое А.А. Леонтье-вым как собственно «терминологическое», предполагает усмотрение в сообщении некоего содержания, которого нет в самом тексте. Смысл

---

в этом случае извлекается не из текста, а из предметного мира комму-никатора, из сферы действительных мотивов его деятельности/его целостного (а не только «коммуникативного») бытия: «Понимание текста на «значенческих» уровнях необходимо в том случае, когда базисная деятельность, обслуживаемая ориентировкой (в тексте.— А.Х.), есть деятельность над текстом, например пересказ. Понимание

* Употребляя слово «голос» в широком (на первый взгляд) метафорическом смысле, мы апеллируем, однако, к терминологической традиции М.М. Бахтина, в которой эта метафора приобрела категориальную определенность.

78

текста на «смысловых» уровнях — это такая ориентировка, которая обслуживает деятельность с тем, что стоит «за» текстом. Например, получив письмо и поняв его на высших смысловых уровнях, я могу предпринять действия, совершенно никак не связанные с самим тек-стом письма; но тем не менее основным звеном ориентировки будет именно ориентировка в содержании этого письма». Реципиент обна-руживает, какими содержаниями целостной (внекоммуникативной) деятельности коммуникатора продиктован сам факт предъявления данного текста, данного «текстуального смысла», и тем самым так или иначе превращает эти содержания в содержание своей деятельно-сти, познавательной или практической.

Текст становится средством «передачи» предметных содержаний из одной деятельности в другую только благодаря тому, что он впус-кает реципиента в мир действительных мотивов коммуникатора, де-лает возможным диалог вокруг этих мотивов. Субъект-объектные, соб-ственно перцептивные ресурсы сознания мобилизуются для работы над текстом и распознавания содержащихся в нем «текстуальных смыс-лов». Но расшифровав текст или какой-то его фрагмент, реципиент ус-тремляется дальше, сквозь текст, в мир действительных мотивов комму-никатора, пользуясь комплексом уже иных, несемиотических — интер-субъективных, «общенческих» — знаний и умений. Там, в этом мире, он и получает из рук коммуникатора новый предмет (или даже новое предметное поле) деятельности. Поэтому можно предположить, что мера воздейственности сообщения находится в прямой связи с той «дистан-

---