Файл: Учебное пособие для студентов вузовСост. Е. П. Белинская, О. А. Тихомандрицкая. М Аспект Пресс, 2003. 475 с. Isbn 5756702369.doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.05.2024
Просмотров: 473
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
ти к названным ограничениям добавляются еще и другие. Самое важ-ное из них сформулировано в теориях атрибуции как проблема «на-блюдатель — участник».
В экспериментах (Э. Джонс и Р. Нисбет) установлено, что перцеп-тивная позиция наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это прояв-ляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже виде-ли, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще
168
приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколь-ко объяснений.
1. Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информа-ции: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развер-тывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное — личность деятеля. Участник же лучше знаком с ситуацией и более того — предысторией действия. Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он и склонен в боль-шей степени апеллировать к ним.
2. Наблюдатель и участник обладают разным «углом зрения» на на-блюдаемое, у них различный перцептивный фокус. Это было ярко проиллюстрировано в известном эксперименте М. Стормса (1973). На беседу, фиксировавшуюся камерами, были приглашены два ино-странца. Кроме того, присутствовали два наблюдателя, каждый из которых фиксировал характер беседы (взаимодействия) «своего» подопечного. Затем субъектам беседы были предъявлены записи их действий. Теперь они выступали уже как наблюдатели самих себя. Стормс предположил, что можно изменить интерпретации поведе-ния, изменяя «визуальную ориентацию». Гипотеза была полностью подтверждена. Если сравнить суждения А о себе (в беседе) в том случае, когда он выступал участником, с теми суждениями, кото-рые он выразил, наблюдая себя, то они существенно расходились. Более того, суждения А о себе, наблюдаемом, практически полнос-тью совпадали с суждениями его наблюдателя. То же произошло и с субъектом Б (рис. 4).
Отсюда видно, что участники, когда видят себя на экране, дают более «личностную» атрибуцию своему поведению, так как теперь
они не участники, а наблюдатели. Вместе с тем и «истинные» наблю-датели также меняют свой угол зрения. В начале эксперимента они были подлинными «наблюдателями» и потому видели личностные причины поведения подопечных (именно эту их картинку повторили бывшие участники, увидев себя на экране). Далее наблюдатели, хотя и остались наблюдателями, но смотрели уже не первичные действия своего подопечного, а как бы вторичное их воспроизведение на экра-не. Они теперь лучше знают «предысторию» и начинают «походить» на участника действия, поэтому приписывают в большей мере обсто-ятельственные причины.
Этот эксперимент в значительной мере приближает нас к рас-смотрению второго типа ошибок атрибуции — мотивационных.
Мотивационные ошибки атрибуции — это различные виды «за-щиты», пристрастия, которые субъект атрибутивного процесса вклю-чает в свои действия. Сама идея включения мотивации в атрибуцию возникла уже при первых исследованиях этого процесса. Хотя рас-смотрению фундаментальных ошибок атрибуции уделяется обычно приоритетное внимание, в действительности акцент на мотивацион-
169
170
Рис. 4. Изменение позиций участника и наблюдателя (экперимент М. Стормса)
ные ошибки имеет не меньшее значение. Интересна история обраще-ния к мотивационно обусловленным предубеждениям, которые про-являются в атрибутивных процессах. Первоначально эти ошибки были выявлены в ситуациях, когда испытуемые стремились сохранить свою самооценку в ходе приписывания причин поведения другого челове-ка. Величина самооценки зависела в большой степени от того, при-писываются ли себе или другому успехи и неудачи. Была выявлена тенденция, свойственная человеку, видеть себя в более позитивном свете, чем это гарантировалось бы беспристрастной позицией. Одна-ко достаточных экспериментальных данных для подтверждения этой тенденции получено не было, и на какое-то время интерес к мотива-ционным ошибкам утратился. Фундаментальные ошибки оказались в фокусе интереса исследователей. Но как только стало возникать опа-сение, что вообще вся проблематика атрибутивных процессов слиш-ком гипертрофирует роль рациональных компонентов в восприятии социальных объектов
, обозначился новый виток интереса и к про-блемам мотивации социального познания вообще, и к мотивацион-ным ошибкам атрибуции в частности. Хотя когнитивные схемы исхо-дят из того, что всякий «наивный наблюдатель» по существу дей-ствует как «непрофессиональный ученый», то есть более или менее рационально, вместе с тем в действительности существует более «теп-лая» картина атрибутивного процесса. Она включает так называемые «горячие когниции», что доказывалось уже психологикой. Секрет этого «окрашивания» когниции в более теплые тона, по-видимому, нужно искать в мотивации.
Значительная разработка этой проблемы принадлежит Б. Вайнеру. Он предложил рассматривать три измерения в каждой причине: внут-реннее — внешнее; стабильное — нестабильное; контролируемое — неконтролируемое. Различные сочетания этих измерений дают восемь моделей (возможных наборов атрибуций):
1) внутренняя — стабильная — неконтролируемая;
2) внутренняя — стабильная — контролируемая;
3) внутренняя — нестабильная — неконтролируемая;
4) внутренняя — нестабильная — контролируемая;
5) внешняя — стабильная — неконтролируемая;
6) внешняя — стабильная — контролируемая;
7) внешняя — нестабильная — неконтролируемая;
8) внешняя — нестабильная — контролируемая.
Вайнер предположил, что каждое сочетание включает в себя раз-личную мотивацию. Это можно пояснить следующим примером. Ученик плохо ответил урок. В разных случаях он по-разному объясняет свое поведение: если он сослался на низкие способности к данному предмету, то он избирает ситуацию 1; если он признает, что ленился, то, возможно, выбирает ситуацию 2; если сослался на внезапную
171
болезнь перед ответом, то выбирает ситуацию 3; если отвлекся на просмотр телепередачи — ситуацию 4; если обвинил школу в слиш-ком высокой требовательности, то выбирает ситуацию 5; если учи-тель оценивается как плохой — то ситуацию 6; если просто «не ве-зет», то ситуацию 7; наконец, если сосед ремонтирует дом и посто-янно стучит, мешая заниматься, то это будет уместно объяснить, ситуацией 8.
Как видно, процесс объяснения причин здесь включает в себя представление о достигаемой цели, иными словами, связан с моти-вацией достижения. Более конкретная связь установлена Вайнером между выбором причины и успешностью или неуспешностью дей-
ствия. Идея эта поясняется при помощи эксперимента: испытуемым обрисован гипотетический человек, который был либо успешен, либо неуспешен в каком-либо задании. Трудность задания при этом обо-значалась как «внешняя» причина, а способности человека — как «внут-ренняя» причина. Выявлено, что если человек более способный, то его успех приписывается внутренней причине, а неуспех — причине внешней. Напротив, для человека менее способного успех приписы-вается внешней причине (задание не слишком сложное), а неуспех — внутренней причине (такой уж он).
Этот же эффект был установлен и относительно статуса человека: один тип объяснения давался для высокостатусного и другой тип — для низкостатусного. Это подтверждено в эксперименте Тибо и Рик-кена (1995): «наивному субъекту» предъявляются два «конфедерата» (лица, находящиеся в сговоре с экспериментатором). Один из них парадно одет, о нем сказано, что он только что защитил диссертацию. Другой одет кое-как, и сказано, что он студент первого курса. Экспе-риментатор дает «наивному субъекту» задание — произнести речь в пользу донорства и убедить двух «конфедератов» тотчас же сдать кровь в качестве доноров. «Конфедераты» слушают речь и вскоре сообщают, что они убедились и идут сдавать кровь. Тогда экспериментатор про-сит «наивного» объяснить, почему они так поступают? Ответ разли-чен в двух случаях: «наивный» полагает, что защитивший диссерта-цию, по-видимому, высокосознательный гражданин и сам принял такое решение, студент-первокурсник же принял такое решение, конечно, под влиянием «речи», то есть воздействия со стороны «наи-вного». Локус причинности в первом случае внутренний, во втором — внешний. Очевидно, такое распределение локусов связано со стату-сом воспринимаемого лица.
Из трех предложенных «делений» причин лучше исследованы пер-вые два: внутренние — внешние и стабильные — нестабильные. Причем именно манипуляции с этими двумя типами причин и порождают боль-шинство мотивационных ошибок. Как мы видели, приписывание внут-ренних или внешних причин зависит от статуса воспринимаемого, в случае же оценивания своего поведения — от самооценки. Приписыва-
172
ние стабильных — нестабильных причин особенно тесно связано с при-знанием успеха — неудачи. Если объединить все эксперименты, касаю-щиеся использования этих двух пар причин, то результат везде однозна-чен: в случае успеха себе приписываются внутренние причины, в случае неуспеха — внешние (обстоятельства); напротив, при объяснении причин поведения другого возникают разные варианты, которые толь-ко что рассматривались.
Эта часть исследований атрибуции особенно богата эксперимен-тами. Известный эксперимент Кранца и Руда был использован М.Н. Николюкиной. При анализе выполнения некоторого задания фик-сировались четыре «классических» фактора: способности, усилия, трудность задания, успех. В эксперименте Николюкиной рассматри-вались атрибутивные процессы в группе: здесь всегда есть определен-ные ожидания относительно успешности — неуспешности каждого члена группы в конкретном виде деятельности. Была предложена сле-дующая гипотеза: успехам тех, кто на шкале успешности по данному виду деятельности выше испытуемого, приписываются внутренние причины, а неуспеху — внешние; успехам тех, кто на шкале ниже испытуемого, приписываются внешние причины, а неуспехам — внутренние. В качестве испытуемых выступили учащиеся нескольких групп. Каждый из них проранжировал своих соучеников по уровню компетентности (успешности) в каком-либо предмете (например, в математике или литературе). На построенной шкале каждый учащий-ся обозначил свое место. Затем были проведены контрольные работы по соответствующему предмету и испытуемым сообщены получен-ные оценки. Далее каждый проинтерпретировал результаты других учеников. Оказалось, что если человек, помещенный мною на шка-ле выше меня, получит "более позитивную, чем я, оценку, то я приписываю это внутренним причинам (он субъективно воспри-нимался мною как более успешный, и оценка соответствует этому представлению). Если же этот ученик вдруг получал оценку ниже «моей», я приписываю это внешней причине (он вообще-то сильнее меня, значит, в низкой оценке «повинно» какое-то внешнее обсто-ятельство). Обратная логика рассуждений присутствовала при при-писывании причин успеха и неудачи субъектам, расположенным на шкале ниже «моего» уровня. Таким образом, гипотеза полнос-тью подтвердилась.
В экспериментах (Э. Джонс и Р. Нисбет) установлено, что перцеп-тивная позиция наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это прояв-ляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже виде-ли, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще
168
приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколь-ко объяснений.
1. Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информа-ции: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развер-тывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное — личность деятеля. Участник же лучше знаком с ситуацией и более того — предысторией действия. Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он и склонен в боль-шей степени апеллировать к ним.
2. Наблюдатель и участник обладают разным «углом зрения» на на-блюдаемое, у них различный перцептивный фокус. Это было ярко проиллюстрировано в известном эксперименте М. Стормса (1973). На беседу, фиксировавшуюся камерами, были приглашены два ино-странца. Кроме того, присутствовали два наблюдателя, каждый из которых фиксировал характер беседы (взаимодействия) «своего» подопечного. Затем субъектам беседы были предъявлены записи их действий. Теперь они выступали уже как наблюдатели самих себя. Стормс предположил, что можно изменить интерпретации поведе-ния, изменяя «визуальную ориентацию». Гипотеза была полностью подтверждена. Если сравнить суждения А о себе (в беседе) в том случае, когда он выступал участником, с теми суждениями, кото-рые он выразил, наблюдая себя, то они существенно расходились. Более того, суждения А о себе, наблюдаемом, практически полнос-тью совпадали с суждениями его наблюдателя. То же произошло и с субъектом Б (рис. 4).
Отсюда видно, что участники, когда видят себя на экране, дают более «личностную» атрибуцию своему поведению, так как теперь
они не участники, а наблюдатели. Вместе с тем и «истинные» наблю-датели также меняют свой угол зрения. В начале эксперимента они были подлинными «наблюдателями» и потому видели личностные причины поведения подопечных (именно эту их картинку повторили бывшие участники, увидев себя на экране). Далее наблюдатели, хотя и остались наблюдателями, но смотрели уже не первичные действия своего подопечного, а как бы вторичное их воспроизведение на экра-не. Они теперь лучше знают «предысторию» и начинают «походить» на участника действия, поэтому приписывают в большей мере обсто-ятельственные причины.
Этот эксперимент в значительной мере приближает нас к рас-смотрению второго типа ошибок атрибуции — мотивационных.
Мотивационные ошибки атрибуции — это различные виды «за-щиты», пристрастия, которые субъект атрибутивного процесса вклю-чает в свои действия. Сама идея включения мотивации в атрибуцию возникла уже при первых исследованиях этого процесса. Хотя рас-смотрению фундаментальных ошибок атрибуции уделяется обычно приоритетное внимание, в действительности акцент на мотивацион-
169
170
Рис. 4. Изменение позиций участника и наблюдателя (экперимент М. Стормса)
ные ошибки имеет не меньшее значение. Интересна история обраще-ния к мотивационно обусловленным предубеждениям, которые про-являются в атрибутивных процессах. Первоначально эти ошибки были выявлены в ситуациях, когда испытуемые стремились сохранить свою самооценку в ходе приписывания причин поведения другого челове-ка. Величина самооценки зависела в большой степени от того, при-писываются ли себе или другому успехи и неудачи. Была выявлена тенденция, свойственная человеку, видеть себя в более позитивном свете, чем это гарантировалось бы беспристрастной позицией. Одна-ко достаточных экспериментальных данных для подтверждения этой тенденции получено не было, и на какое-то время интерес к мотива-ционным ошибкам утратился. Фундаментальные ошибки оказались в фокусе интереса исследователей. Но как только стало возникать опа-сение, что вообще вся проблематика атрибутивных процессов слиш-ком гипертрофирует роль рациональных компонентов в восприятии социальных объектов
, обозначился новый виток интереса и к про-блемам мотивации социального познания вообще, и к мотивацион-ным ошибкам атрибуции в частности. Хотя когнитивные схемы исхо-дят из того, что всякий «наивный наблюдатель» по существу дей-ствует как «непрофессиональный ученый», то есть более или менее рационально, вместе с тем в действительности существует более «теп-лая» картина атрибутивного процесса. Она включает так называемые «горячие когниции», что доказывалось уже психологикой. Секрет этого «окрашивания» когниции в более теплые тона, по-видимому, нужно искать в мотивации.
Значительная разработка этой проблемы принадлежит Б. Вайнеру. Он предложил рассматривать три измерения в каждой причине: внут-реннее — внешнее; стабильное — нестабильное; контролируемое — неконтролируемое. Различные сочетания этих измерений дают восемь моделей (возможных наборов атрибуций):
1) внутренняя — стабильная — неконтролируемая;
2) внутренняя — стабильная — контролируемая;
3) внутренняя — нестабильная — неконтролируемая;
4) внутренняя — нестабильная — контролируемая;
5) внешняя — стабильная — неконтролируемая;
6) внешняя — стабильная — контролируемая;
7) внешняя — нестабильная — неконтролируемая;
8) внешняя — нестабильная — контролируемая.
Вайнер предположил, что каждое сочетание включает в себя раз-личную мотивацию. Это можно пояснить следующим примером. Ученик плохо ответил урок. В разных случаях он по-разному объясняет свое поведение: если он сослался на низкие способности к данному предмету, то он избирает ситуацию 1; если он признает, что ленился, то, возможно, выбирает ситуацию 2; если сослался на внезапную
171
болезнь перед ответом, то выбирает ситуацию 3; если отвлекся на просмотр телепередачи — ситуацию 4; если обвинил школу в слиш-ком высокой требовательности, то выбирает ситуацию 5; если учи-тель оценивается как плохой — то ситуацию 6; если просто «не ве-зет», то ситуацию 7; наконец, если сосед ремонтирует дом и посто-янно стучит, мешая заниматься, то это будет уместно объяснить, ситуацией 8.
Как видно, процесс объяснения причин здесь включает в себя представление о достигаемой цели, иными словами, связан с моти-вацией достижения. Более конкретная связь установлена Вайнером между выбором причины и успешностью или неуспешностью дей-
ствия. Идея эта поясняется при помощи эксперимента: испытуемым обрисован гипотетический человек, который был либо успешен, либо неуспешен в каком-либо задании. Трудность задания при этом обо-значалась как «внешняя» причина, а способности человека — как «внут-ренняя» причина. Выявлено, что если человек более способный, то его успех приписывается внутренней причине, а неуспех — причине внешней. Напротив, для человека менее способного успех приписы-вается внешней причине (задание не слишком сложное), а неуспех — внутренней причине (такой уж он).
Этот же эффект был установлен и относительно статуса человека: один тип объяснения давался для высокостатусного и другой тип — для низкостатусного. Это подтверждено в эксперименте Тибо и Рик-кена (1995): «наивному субъекту» предъявляются два «конфедерата» (лица, находящиеся в сговоре с экспериментатором). Один из них парадно одет, о нем сказано, что он только что защитил диссертацию. Другой одет кое-как, и сказано, что он студент первого курса. Экспе-риментатор дает «наивному субъекту» задание — произнести речь в пользу донорства и убедить двух «конфедератов» тотчас же сдать кровь в качестве доноров. «Конфедераты» слушают речь и вскоре сообщают, что они убедились и идут сдавать кровь. Тогда экспериментатор про-сит «наивного» объяснить, почему они так поступают? Ответ разли-чен в двух случаях: «наивный» полагает, что защитивший диссерта-цию, по-видимому, высокосознательный гражданин и сам принял такое решение, студент-первокурсник же принял такое решение, конечно, под влиянием «речи», то есть воздействия со стороны «наи-вного». Локус причинности в первом случае внутренний, во втором — внешний. Очевидно, такое распределение локусов связано со стату-сом воспринимаемого лица.
Из трех предложенных «делений» причин лучше исследованы пер-вые два: внутренние — внешние и стабильные — нестабильные. Причем именно манипуляции с этими двумя типами причин и порождают боль-шинство мотивационных ошибок. Как мы видели, приписывание внут-ренних или внешних причин зависит от статуса воспринимаемого, в случае же оценивания своего поведения — от самооценки. Приписыва-
172
ние стабильных — нестабильных причин особенно тесно связано с при-знанием успеха — неудачи. Если объединить все эксперименты, касаю-щиеся использования этих двух пар причин, то результат везде однозна-чен: в случае успеха себе приписываются внутренние причины, в случае неуспеха — внешние (обстоятельства); напротив, при объяснении причин поведения другого возникают разные варианты, которые толь-ко что рассматривались.
Эта часть исследований атрибуции особенно богата эксперимен-тами. Известный эксперимент Кранца и Руда был использован М.Н. Николюкиной. При анализе выполнения некоторого задания фик-сировались четыре «классических» фактора: способности, усилия, трудность задания, успех. В эксперименте Николюкиной рассматри-вались атрибутивные процессы в группе: здесь всегда есть определен-ные ожидания относительно успешности — неуспешности каждого члена группы в конкретном виде деятельности. Была предложена сле-дующая гипотеза: успехам тех, кто на шкале успешности по данному виду деятельности выше испытуемого, приписываются внутренние причины, а неуспеху — внешние; успехам тех, кто на шкале ниже испытуемого, приписываются внешние причины, а неуспехам — внутренние. В качестве испытуемых выступили учащиеся нескольких групп. Каждый из них проранжировал своих соучеников по уровню компетентности (успешности) в каком-либо предмете (например, в математике или литературе). На построенной шкале каждый учащий-ся обозначил свое место. Затем были проведены контрольные работы по соответствующему предмету и испытуемым сообщены получен-ные оценки. Далее каждый проинтерпретировал результаты других учеников. Оказалось, что если человек, помещенный мною на шка-ле выше меня, получит "более позитивную, чем я, оценку, то я приписываю это внутренним причинам (он субъективно воспри-нимался мною как более успешный, и оценка соответствует этому представлению). Если же этот ученик вдруг получал оценку ниже «моей», я приписываю это внешней причине (он вообще-то сильнее меня, значит, в низкой оценке «повинно» какое-то внешнее обсто-ятельство). Обратная логика рассуждений присутствовала при при-писывании причин успеха и неудачи субъектам, расположенным на шкале ниже «моего» уровня. Таким образом, гипотеза полнос-тью подтвердилась.