Файл: Бирюков, Б. В. Кибернетика и методология науки.pdf

15. Трудности «принятия» кибернетики. Проблема живого и мыслящего

Важная функция тех существенных новых моментов, которые кибернетика вносит в фундаментальные фило­ софские принципы и понятия, касается проблем жизни и мышления.

В связи с развитием работ в области моделирования интеллектуальных процессов, поведения, определенных форм человеческой деятельности «традиционные» вопро­ сы о природе мышления приобрели большую остроту. В чем природа процессов жизни и мышления? В каких си­ туациях эффективнее всего изучать проявления «идеально­ го»? Можно ли применять арсенал идей и средств киберне­ тики в естественнонаучном изучении и философском ос­ мыслении механизмов диалектического перехода от одно­ го уровня организации материи к другому — от неживой материи к живой, от психики животных к сознанию чело­ века?

Колоссальна конкретно-научная сложность этих вопро­ сов. Неоспоримо, что добывание ответа на них не состав­ ляет прерогативу (и бремя!) какой-либо о д н о й науки — будь то наука о жизни, психология или кибернетика. Сама постановка их — и «идейное руководство» комплексом на­ ук, их решающих,— ложатся на плечи философской мысли. Здесь приходится подчас преодолевать «молчаливое» со­ противление тех, кто привык подходить к ним с «узкоспе­ циальной» точки зрения. На Западе в этом отношении оп­ ределенное влияние на мышление исследователей оказы­ вают установки неопозитивизма. Однако для проницатель­ ных мыслителей фундаментальность «проблемы сознания» не вызывает сомнения. В этой связи показательны следую­ щие слова Е. Вигнера: «С психолого-эпистемологической точки зрения любопытно отметить, что хотя сознание — единственное явление, о котором мы знаем из непосред­ ственного опыта, многие отрицают его реальность. Люди обычно пытаются уклониться от ответа на вопрос: если все, что существует,— всего лишь сложные химические процессы, протекающие в вашем мозгу, то почему вас так интересует, в чем состоят эти процессы?» (Е. Вигнер, 1971,стр. 162).

Неопозитивистскому игнорированию проблем сознания

102

и мышления противостоят диалектико-материалистические представления. Правда, их проведение на кибернетическом материале в обстановке, когда материализм развивается,

рые отечественные ученые, формально, декларируя диа­ лектико-материалистические тезисы, по существу продол­ жали в рассматриваемом вопросе традиционную линию классического механистического материализма, считая ме­ тодологически неправомерной, «лженаучной» саму поста­ новку вопроса о наличии функциональных аналогий меж­ ду живыми организмами и автоматами, принятую в кибер­ нетике. Чрезмерно противопоставляя сознание (как иде­ альное) материи, они отвергали всякие попытки выявле­ ния общих закономерностей работы мозга и кибернети­ ческих машин как механистическое «сведение» высших форм движения материи к низшим, стремясь философски обосновать «табу» на использование кибернетических и ма­ тематических идей и методов в теоретической биологии, в частности в генетике и теории эволюции. Конечно, во многих случаях активное неприятие кибернетики, в част­ ности приложений математико-кибернетических методов в науках о жизни и в исследовании общественных процессов, объяснялось простым консерватизмом — философская ар­ гументация в таких случаях «притягивалась за уши» для оправдания субъективистского негативного отношения к новым научным идеям. Но в этой ситуации был и прин­ ципиальный момент: попытки «решать естественнонауч­ ные проблемы, требующие экспериментального обоснова­ ния, непосредственно исходя из философских постулатов, или объявлять одну конкретно-научную теорию «подлин­ но» диалектико-материалистической, а другую нет, имеют мало общего с диалектико-материалистической методоло­

К таким проблемам принадлежит проблема «перехода» от неорганической материи к органической, от неощущаю­ щей к ощущающей, проблема, которая все настойчивее интересует ныне научное познание.

103

Общеизвестны успехи в исследовании специфических для всей живой материи биохимических процессов вза­ имодействия белков и нуклеиновых кислот; осознана ин­ формационная природа наследственности, механизмы ко­ дирования «команд», передаваемых организмами своим по­ томкам. В значительной мере благодаря кибернетике ра­ боты в области генетики, теории эволюции и нейрофизио­ логии были сведены в «единство» системно-структурным подходом — этой «спецификацией» диалектико-материа­ листических установок, ориентирующей биологов, нейро­ физиологов и психологов на определение и общих, и спе­ цифических закономерностей различных «этажей» органи­ зации живой материи с целью раскрытия сложной иерар­ хии живого, завершающейся «ноологическим» этапом — мыслящими существами. Иллюзия о том, что искомые ес­ тественнонаучные закономерности перехода к ощущаю­ щей материи», а от нее — к «материи мыслящей» могут быть «выведены» из общефилософских постулатов, пол­ ностью изжила себя. Оказалось, что для описания некото­ рых аспектов таких закономерностей, основанного на дос-

. таточно сильных упрощениях (например, для разработки моделей эволюции, развития биогеоценозов, тех или иных видов отбора и т. п.), необходимо привлекать развитый ма­ тематический аппарат: средства теории вероятностей и математической статистики, аппарат дифференциальных уравнений, алгебры и др.38 Где уж тут обходиться обще­ философскими тезисами, если к громадной эксперимен­ тальной работе (требующей к тому же — как это имеет

38 Литература по этим вопросам уже очень обширна и в значи­ тельной мере сосредоточена в продолжающемся издании «Проб­ лемы кибернетики»; в выпуске 16 мы находим статью О. С. Ку­ лагиной и А. А. Ляпунова (1966), где используются марковские цепи, статьи: Т. И. Эман (1966), Ю. И. Гильдерман (1966), в которых применен аппарат дифференциальных уравнений'

втом же 1966 г. обзор видов математических моделей биогеоцено зов был дан И. А. Полетаевым (1966). Материал по математиче­ ским моделям биологических явлений был обильно представлен и

впоследующих выпусках, причем выпуск 25 (1972) целиком по­

вышла в 1962 г.), посвященную статистическим методам в ис­ следовании генетики популяций; в предисловии автора к рус­ скому изданию мы читаем: «Математическая генетика — это, по существу, ветвь прикладной математики» (П. Моран, 1973,

стр. 4).

104

Место в исследованиях биохимических механизмов пере­ работки наследственной информации — сложнейшей аппа­ ратуры) присоединилась ныне необходимость построения убедительных математических моделей (описаний) про­ цессов движения от неживого к живому и мыслящему!

Сказанное в отношении общефилософских принципов справедливо также и относительно общих понятий и пред­ ставлений кибернетики. Бесспорно, что последняя, развив качественно новый — «интегральный», «системно-струк­ турный» — подход в исследовании сложных процессов, служит для науки о жизни, психике и мышлении источни­ ком новых идей, нового «видения» их «мира», что практи­ куемое ею исследование механизмов саморегуляции, само­ организации и «уменьшения» энтропии, общих для многих классов систем живой и неживой природы, весьма расши­ ряет кругозор, «идейное поле» упомянутых наук. Но было бы ошибкой не видеть того, что реальный эффект приложения кибернетики в науках о жизни и психике следует ожидать не от «общекибернетических разговоров» на темы этих наук и не от «перифразы» понятий послед­ них в терминах «управления» и «информации», а от при­ менения стимулированного духом кибернетики математи­ ческого аппарата, от построения математических моделей и математически (алгоритмически, теоретико-информаци­ онно, математико-физически, логико-математически и т. п.) сформулированных гипотез, подлежащих сопостав­ лению с реальностью с помощью биологического или (и) машинного эксперимента.

В свете сказанного, с одной стороны, ясна беспочвен­ ность «обвинений» кибернетики в том, что при приложе­ ниях к изучению явлений жизни и психики она игнориру­ ет специфику объектов исследования (ведь кибернетико­ математические методы попросту невозможно применять, если не использовать данные собственно биологических п физиолого-психологических исследований): любое про­ тивопоставление математико-кибернетического подхода «традиционным» приемам исследования систем живого и мыслящего методологически несостоятельно. С другой стороны, видна колоссальная трудность ф а к т и ч е с к о - г о проведения в исследованиях очерченного выше синте­ за экспериментально-биологических (и психологических), с одной стороны, и математико-кибернетических, с другой, методов, так как этот синтез предполагает добротный

І05

Перевод» представлений и результатов одной области Ий язык другой.

Неразработанность методов этого «перевода», связан­ ные с этим трудности биолого- и психолого-кибернетиче­ ских исследований питают почву для умонастроений раз­ ного рода «принципиальных запретов». Такие умонастро­ ения характерны, например, для некоторых философов-нео- томистов, отрицающих вклад кибернетического модели­ рования психики и мышления в раскрытие «тайн» феноме­ на сознания. Аргументация представителей неотомизма — П. Косса, В. Васмута и др.— по существу сводится к сле­ дующему (А. Я. Ильин, В. Н. Свинцицкий, 1970; см. также: Б. В. Бирюков, А. Я. Ильин, В. Н. Свинцицкий, 1970, стр. 44—45): выполнение каких-либо функций ин­ теллекта принципиально недоступно машинам, — машины материальны, мысль же есть духовная субстанция, «мо­ ста» между материальной и духовной субстанциями нет.

Здесь уместно отметить, что с начала философско-ки­ бернетических работ в нашей стране рцд представителей современного объективного идеализма (или родственных ему философских направлений) стали высказывать взгляд, что диалектико-материалистический подход в этой области родствен установкам христианской теологии. Например, еще в I960 г. П. Наслен, оперируя обзором заседания уче­ ного совета ИАТ АН СССР (Москва), посвященного 50-ле­ тию выхода в свет книги В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (см. «Автоматика и телемеханика», 1959, т. XX, № 7, стр. 999—1000), утверждал, что марксис­ ты и христиане, представляющие наиболее распространен­ ные в современном мире идеологии, «вопреки всем ожи­ даниям придерживаются весьма близких точек зрения на соотношение человека и кибернетических машин. Оба уче­ ния одинаково провозглашают высокое превосходство че­ ловека, единственного носителя сознания и мышления — атрибутов, носящих материальный характер для одних, имеющих божественное происхождение — для других» (Р. Naslin, 1960, р. 132); отсюда Наслен сделал вывод, что душа христианских идеалистов и сознание марксистских материалистов играют одинаковую роль.

Разумеется, заключения французского ученого безосно­ вательны: противоположные решения основного философ­ ского вопроса диалектическим материализмом и объектив­ ным идеализмом проводят резкую грань между

106

развиваемыми ими философскими интерпретациями работ по моделированию интеллектуальных процессов. Примеча­ тельно, однако, вот что: высказывания П. Наедена свиде­ тельствуют о том, что чрезмерное, преувеличенное проти­ вопоставление материального и идеального, характерное для некоторых метафизически мыслящих материалистов (такое противопоставление сквозило в высказываниях от ­ дельных консервативно мыслящих наших философов), не осталось незамеченным зарубежными учеными, склоня­ ющимися к идеализму в философских вопросах науки (Б. В. Бирюков, А. Я. Ильин, В. Н. Свинцицкий, 1970).

В этой связи полезно обратиться к некоторым идеям, сформулированным В. И. Лениным в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Критикуя в § 8 («Как мог И. Дицген понравиться реакционным философам») главы IV И. Дицгена за то, что последний в понятие материи вклю­ чал и мысли, В. И. Ленин писал: «Что мысль и материя «действительны», т. е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной — значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом» 39. При включе­ нии мысли в материю утрачивает смысл теоретико-позна­ вательное противопоставление материи духу, возникает путаница. «Что это противопоставление должно быть «чрезмерным», преувеличенным, метафизическим, это бес­ спорно... Пределы абсолютной необходимости и абсолют­ ной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами опе­ рировать с противоположностью материи и духа, физиче­ ского и психического, как с абсолютной противоположно­ стью, было бы громадной ошибкой» 40. Эти идеи, о которых мы уже говорили в § 6, определяют постановку киберне­ тической проблемы машины и мышления в ее философ­ ском аспекте.

Мышление — человеческое мышление, ибо другого мышления наука (пока?) не знает,—представляет собой функцию, проявление человеческого мозга. Рассматрива­ емое со стороны своего с о д е р ж а н и я , оно есть отобра­ жение, построение образов действительности. Эти образы даны человеку в его сознании. Научное мышление, т. е.

39В. И. Ленин. Полпое собрание сочинений, т. 18, стр. 257.

40Там же, стр. 259,

107

процессы мышления многих людей, создающие объектив­ ное з н а н и е о действительности, реализуется в деятель­ ности личностей, в работе их (субъективных) сознаний; научное мышление — это совокупное проявление духов­ ных активностей людей, направленных на внешний мир с целью получения знаний о нем, — по мере развития ци­ вилизации приобретает все больший «вес» в той деятель­ ности, в которой создается «очеловеченная природа». «Очеловечение природы» совершает общество: человек — отдельный человек, личность — всегда принадлежит опре­ деленной социальной среде, определенному «социуму»; по­ этому и говорят о человеке как об о б щ е с т в е н н о м ч е л о в е к е : ведь личность это не «абстрактный индивид* «философских робинзонад» прошлого. Действуя в мире и изменяя его посредством целеполагающей общественно­ трудовой деятельности, человек, так сказать, вносит в него разумное начало. Из всего сказанного получится, что хотя мышление как свойство высокоорганизованной материи — мозга человека — реализуется материальными процессами высшей нервной деятельности, сами эти процессы еще не «задают» его содержания. Последнее формируется отноше­ нием общественной личности («субъекта») к внешнему миру и только через это отношение может быть раскрыто.

В применении к проблеме философского осмысления кибернетического моделирования интеллектуальных про­ цессов это, по-видимому, означает целесообразность раз­ личения двух главных т и п о в такого моделирования. Первый тип — это моделирование с о д е р ж а н и я интел­ лектуальной деятельности, не предполагающее (явного, во всяком случае) учета ее человеческих «процессуальных форм». Применение современных ЭЦВМ для решения вы­ числительных задач — типичный пример такого моделиро­ вания. Другой тип моделирования — это представление (в математических или математико-логических формах, с

дующих» сложными формами деятельности мозг?. Хотя такое моделирование — важнейшей его «ветвью» является эвристическое программирование — отнюдь не всегда ве­ дется непосредственно в целях познания функциональных структур мозга, важность его для понимания закономерно­ стей мышления как процесса отражения субъектом внеш­ него мира очевидна.

І08,

Модели второго типа (и тем более модели первого ти­ п а ) — «информационно-функциональные модели интел­ лекта» — не «копируют» физиологических структур мозга. Это модели не непосредственно биологических субстратов

тельности — того, что иногда называют «алгоритмами рабо­ ты мозга» (А. В. Напалков, 1964; В. И. Черныш. А. В. На­ палков, 1964; А. В. Напалков, 1971). Иначе говоря, подход, реализуемый в моделях второго типа, означает моделиро­ вание процессов интеллектуальной деятельности человека с одной определенной стороны: с точки зрения выявления принципов переработки информации человеком — инфор­ мационных структур человеческого мозга.

Ясно, что очерчиваемый кибернетический подход вскрывает известный «изоморфизм» процессов переработ­ ки информации в человеческом интеллекте и в киберне­ тических устройствах: там, где есть «модель», обязательно присутствуют и «изоморфизм» или родственные ему отно­ шения (Ю. А. Гастев, 1964, 1970). Но из этого, конечно, нисколько не вытекают заключения о «тождественности» или о физическом, «субстратном» совпадении или подобии систем управления различной материальной природы. Здесь уместно вспомнить о диалектико-материалистиче­ ской критике вульгарно-метафизических представлений о сходстве ощущений со свойствами вещей.

Как известно, ощущения человека (и животных) соот­ ветствуют качествам, свойствам вещей, согласуются с ни­ ми, но они не могут «совпадать» с ними в смысле: «быть тем же»41; ощущения определяются не только свойствами вещей,— они зависят и от мозга, от строения системы органов чувств организма. Этот методологический прин­ цип естественно применить и к проблеме машинного моде­ лирования мышления, и тогда получится, что «функцио­ нально-информационные» модели мозга могут отображать интеллектуальные и нейродинамические процессы лишь с той степенью адекватности, которая допускается их «воз­ можностями», например, характером данной программы или особенностями самой ЭЦВМ. И говорить здесь о ка­ ком-то «буквальном дублировании» процессов интеллек­ туальной деятельности было бы странным.

и П. И. -Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 115.

109