ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 03.02.2024
Просмотров: 128
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Свидетельница: Нет, нет. Его друг еще жил у меня; сказал, что он с ним хочет переговорить, потом рассказал о своей прежней комнате, тогда-то я его и спросила.
(К свидетельнице больше вопросов нет.)
Свидетельница г-жа Диттманн, Шарлоттенбург, Гардепбергштрассе, 37 (после присяги).
Председатель: Обвиняемый у вас проживал несколько недель? Можете ли рассказать что-либо о его личной жизни, поведении?
Свидетельница: Это был благородный, тихого нрава и чистоплотный молодой человек. Все содержал в порядке. 15 марта утром служанка сказала мне, что господин плачет в комнате. Я сказала, что, возможно, кто-либо из его близких умер, надо его оставить в покое, так как я не смогу ему помочь, поскольку он меня не поймет. Немного погодя он вышел, но до этого я была у него и видела, как он пил коньяк, и очень удивилась. После его ухода я вновь зашла в его комнату и увидела, что на столе еще стояла та бутылка, из которой он пил коньяк.
Председатель: Вам известно, когда был куплен этот коньяк?
Свидетельница: Служанка говорила, что в то утро.
Председатель: Сколько было выпито из бутылки?
Свидетельница: Почти одна треть. Это был французский коньяк, бутылка была емкостью в три четверти литра. Я решила, что он все это выпил в то утро.
Председатель: Что он ел в то утро?
Свидетельница: Пил чай, как всегда.
Председатель: Вы ничего не заподозрили?
Свидетельница: Абсолютно ничего, пока служанка не вернулась и не сообщила: «О госпожа Диттманн, нашего господина убили». Я ответила: «Вы что, с ума сошли?» Потом я услышала, что он убил другого. Вначале не хотелось верить.
Председатель: Обвиняемый в тот день, как обычно, был спокоен, или было заметно проявление внутреннего беспокойства или рассеянности?
Свидетельница: Как-то приходил один из его знакомых, который сказал: «Господин болен, ему нужна комната на солнечной стороне».
Председатель: Когда он пришел к вам, вы ничего не заметили?
Свидетельница: Нет.
Председатель: А в те дни, когда он жил у вас, тоже нет?
Свидетельница: Нет.
Председатель: Занимался?
Свидетельница: Да, уходил очень редко.
Председатель: Посетители бывали?
Свидетельница: Никаких.
Председатель: Занимался музыкой?
Свидетельница: Нет.
Председатель: Не замечали, бывал ли он нервным?
Свидетельница:
О, да.
Председатель: Смущался?
Свидетельница: Не мог смотреть в глаза, терялся, смущался, всегда чего-то стыдился.
Председатель: Был чем-то напуган?
Свидетельница: Вид у него был напуганный.
Председатель: Словно его преследовали тяжелые мысли?
Свидетельница: Да.
Председатель: Бывало, что иногда на ясные вопросы давал непонятные, неправильные или путаные ответы?
Свидетельница: Нет, этого сказать я не могу.
Председатель: Болезненных проявлений не замечали совершенно?
Свидетельница: Нет, но он говорил, что нервный и болен.
Председатель: Не замечали, когда он жил в вашей квартире, бывали ли эпилептические припадки?
Свидетельница: Нет.
Председатель: Следовательно, о нем вы даете положительный отзыв?
Свидетельница: Он был очень приличный молодой человек.
Председатель (переводчику): Скажите обвиняемому, что эта свидетельница также ничего плохого о нем не сказала.
(Переводчик говорит.)
Председатель: Теперь я хочу узнать, с кем обвиняемый приходил к вам снимать комнату?
Обвиняемый: С председателем объединения армянских студентов.
Председатель: Он сегодня здесь?
Обвиняемый: Нет.
Эксперт Кассирер: Прошу установить, помнит ли обвиняемый, когда купил коньяк и почему он плакал?
Обвиняемый: Коньяк я купил днем раньше, потому что себя чувствовал плохо. Вечером выпил одну рюмку. Утром с чаем тоже выпил одну рюмку.
Председатель: Утром в день происшествия много выпили?
Обвиняемый: Нет. Выпил совсем немного с чаем.
Председатель: Вы попросили принести рюмку?
Обвиняемый: Я попросил рюмку, чтобы иметь мерку.
Председатель: Обвиняемый утверждает, что выпил мало в то утро. Он плакал?
Свидетельница: Слышала собственными ушами.
Защитник фон Гордон: Быть может, он пел грустную песню?
Свидетельница: Может быть. У них есть такие мелодии. Но я думала, что он плачет.
Председатель: Обвиняемый, не вспомните ли, вы утром в день события плакали или, может быть, напевали песню?
Обвиняемый: Нет.
Защитник фон Гордон: Вы или служанка заметили появление коньяка у обвиняемого? Когда видели, приблизительно в котором часу: около 7 или 8?
Свидетельница: В десятом часу.
Защитник фон Гордон: Потом он вышел? Когда вернулся?
Свидетельница: Больше не возвращался.
Защитник фон Гордон: Ничего подобного, он вернулся. Вы ведь сказали, что он вышел около 7 или 8?
Председатель: Время, возможно, указано правильно.
Свидетельница: Приблизительно около 11 часов он вышел. После чая он еще оставался в комнате. После этого лишь я убрала комнату.
Председатель: Перед уходом обвиняемого, слышали ли необычный шум и подумали, что плачет? После ухода обвиняемого вы заметили, что коньяк уменьшился на одну треть? Правда, что коньяк был куплен днем раньше?
Свидетельница: Не знаю.
Защитник фон Гордон: Вы уверены, что коньяк был открыт в то утро?
Свидетельница: Служанка должна знать точнее.
Председатель: Обвиняемый, бутылку вы купили накануне и из нее пили?
Обвиняемый: Бутылку просил открыть там, где купил.
Председатель: И вечером немного выпили с чаем?
Обвиняемый: Вечером тоже немного выпил с чаем.
Председатель: Утром тоже? Но ведь не из стакана?
Обвиняемый: Нет.
Председатель: Обвиняемый отрицает, что пил коньяк из стакана. Это необъяснимо.
Обвиняемый: Я несколько раз наливал в стакан и потом выливал в чай.
Защитник фон Гордон: Свидетель, замечали ли вы, что обвиняемый пробовал читать по-немецки? Упражнялся ли он по немецкому?
Свидетельница: Да.
Защитник фон Гордон: У вас уроки брал?
Свидетельница: Нет, но вообще уроки брал, по крайней мере говорил, что берет.
Прокурор: Когда обвиняемый переехал к вам, он имел револьвер?
Председатель: Вы видели у него револьвер?
Свидетельница: Нет.
Д-р Липман: Обвиняемый оставлял впечатление угнетаемого мыслями или подавленного человека?
Председатель: Он был робок?
Свидетельница: Да, он был робким (улыбаясь). Я всегда говорила себе, ну и робок этот молодой человек.
Председатель: Свидетельница Штельбаум, во время проживания у вас обвиняемого видели ли вы у него револьвер?
Свидетельница: Нет.
Председатель: Вы не знали, что в чемодане находится револьвер?
Свидетельница Штельбаум: Нет.
Председатель: Много вещей было у обвиняемого?
Свидетельница Штельбаум: Нет, только один чемодан, который он всегда оставлял открытым.
Председатель: Когда-нибудь вы открывали его чемодан?
Свидетельница Штельбаум: Он был открыт. Он открыл и в открытом виде положил в гардероб.
Председатель: Обвиняемый, где вы хранили револьвер?
Обвиняемый: Он находился в чемодане.
Председатель: В бытность вашу у г-жи Штельбаум тоже?
Обвиняемый: Он был в чемодане.
Свидетельница Штельбаум:
Я не видела. У него был лишь один маленький ручной чемоданчик.
Председатель: Странно, что вы так часто заглядывали в чемодан и не видели револьвера.
Свидетельница Штельбаум: Нельзя сказать, что я часто заглядывала в чемодан.
Председатель: Г-жа Штельбаум, эти показания даются под присягой. Вы ни разу не видели револьвера?
Свидетельница Штельбаум: Ни разу.
Других вопросов к свидетельницам Штельбаум и Диттманн нет.
Свидетельница Лола Байлензон, искусствовед, Берлин, 21 год (после присяги).
Председатель: Давали ли уроки языка обвиняемому?
Свидетельница: Да.
Председатель: Что можете сказать о его поведении?
Свидетельница: Начиная с 18 января я давала ему уроки. Сначала он учился хорошо, потом он стал рассеянным.
Председатель: Он вам говорил, что болен и был у врача?
Свидетельница: Говорил, что был у профессора Кассирера, который прописал ему лекарство, и что ему становится тяжело работать. Однажды во время урока я заметила, что он больше не в состоянии был даже читать то, что он сам написал. Было очевидно, что он болен, и я ему сказала, что бесполезно продолжать занятия. На этом уроки прервались.
Председатель: Приблизительно, когда это было?
Свидетельница: В феврале.
Председатель: Начали 18 января, когда же прекратили?
Свидетельница: Около 20 февраля, во всяком случае, в конце второй половины февраля.
Председатель: Потом снова стал приходить?
Свидетельница: Нет. Он еще раз пришел и сказал, что он себя плохо чувствует, и было видно, что у него было душевное горе. Когда он приходил, у него всегда было мрачное лицо.
Председатель: Об этом горе говорил?
Свидетельница: Лишь один раз, когда я спросила о его родине. Сказал, что больше не имеет родины, что все родные его убиты. В этом ответе так ясно выразилось его страдание, что я больше не захотела его спрашивать.
Председатель: Больше не спрашивали?
Свидетельница: Нет.
Председатель: После этого часто видели его?
Свидетельница: Да, он еще раз приходил 27 или 28 февраля.
Председатель: Как учился обвиняемый?
Свидетельница: Вначале учился хорошо, но в последнее время был очень рассеян, говорил: «Ничего не понимаю».