Файл: Элис Шрёдер Уоррен Баффе Лучший инвестор мира Перевод с английского 2е издание Издательство Манн, Иванов и Фербер Москва, 2013.doc

Enterprises

Секретное дополнительное распоряжение шокировало всех. Сьюзи так и не смогла разобраться с противоречиями в своей душе до конца жизни и предпочла оставить все как есть. Ее главным наследием была жизнь, которую она прожила во имя других. А что касалось ее внутренних переживаний, то каждый мог теперь интерпретировать ее поступки по- своему.

Уоррен любил идеальный образ своей жены. Она была «приземленным реалистом, выступала для него звеном, связующим с внешним миром», «клеем, который склеивал всю семью воедино»¹. После смерти Сьюзи Уоррен не мог, не заплакав, взглянуть на ее фотографию. Но он не погрузился в безудержную депрессию, не покончил с собой, чего могла бы бояться Сьюзи. Он скорбел. На протяжении двух месяцев Баффет действительно пребывал в депрессивном состоянии. А затем, как и большинство людей в подобной ситуации, начал понемногу возвращаться к обычной жизни. Он смог, как всегда, «смыть в сточную трубу» плохие мысли, его любовь к Сьюзи оказалась сильнее всех проблем, которые были в их отношениях.

«Эта была главная из его привязанностей, — говорит Хоуи. — В этом нет никаких сомнений. Он очень сильно зависел от отношений с мамой. Но папа умеет выживать даже в самых сложных ситуациях. Если кому-то казалось, что он не сможет собраться после смерти мамы, то эти люди совершенно его не знали. Потому что отец вообще никогда не бывает в разобранном состоянии. У него есть внутренний стержень, хотя для многих людей это и неочевидно. Он не смог бы занять свое место, будь он

слабаком»².

Именно этот внутренний стержень помог Баффету приспособиться к сложившейся ситуации. Когда его убежденность в том, что «Сьюзи позаботится обо всем», лопнула, подобно мыльному пузырю, Уоррен начал демонстрировать прежде не свойственный ему прагматизм. С каждым месяцем он все больше и больше смирялся с фактом собственной смертности. Он начал по-новому общаться с детьми. По словам его сестры Берти, Сьюзи будто передала ему часть своей силы, малую долю своей эмоциональной гибкости и всю щедрость. Казалось, что Уоррен открывает для себя в своей внутренней жизни массу новых измерений. Он принял ответственность за «эмоциональную территорию», прежде бывшую уделом его жены, начал лучше разбираться в чувствах своих детей, в том, чем они занимаются и что считают важным.

Сьюзи-младшая достаточно быстро приняла на себя роль главы семьи, которую прежде играла ее мать. Особенно это касалось вопросов филантропии — работы, к которой она готовилась значительную часть своей жизни. Она начала нанимать на работу новых людей, расширяя деятельность фонда. Ее планы базировались теперь на куда больших суммах, доступных для благотворительности, чем раньше. Управление двумя фондами казалось ей прекрасной возможностью проявить себя, и она считала эту работу отнюдь не тяжким бременем.

Питер готовился к представлению своего шоу «Дух — Седьмое пламя» в парке National Mall в Вашингтоне. Шоу должно было стать частью большого праздника, посвященного открытию Национального музея американских индейцев. Как-то раз он позвонил отцу и сказал: «Пап, мы уже натягиваем тент!» Только потом он понял, что в прежние времена он позвонил бы матери, а уже та сообщила бы обо всем отцу. Ему было приятно, что теперь между ним и отцом установилась «прямая связь»³. Уоррен собрал друзей и полетел в Вашингтон, чтобы посетить коктейльную вечеринку и торжественный вечер, посвященный открытию музея. На тот момент Питер уже выпустил и принял участие в подготовке тринадцати альбомов и саундтреков. Но только сидя на представлении, Уоррен наконец почувствовал какую-то новую связь со своим сыном. Она возникла не благодаря успехам Питера. Оба они старались стать частью жизни друг друга.

Переехав в Филадельфию, шоу наконец получило признание в понятной для Баффета форме. Его сравнивали с «индейской версией танцевально-драматического представления Филипа Гласса “1000 аэропланов на крыше”», а гитарные партии в шоу «могли заставить Эджа из U2 провалиться под землю»⁴. Тем не менее высокие затраты на шоу приводили к тому, что даже при довольно высоких ценах на билеты гастрольные выезды с «Духом» приводили к убыткам. Питер временно прекратил тур и приступил к работе над новым диском под названием Gold Star (он впервые планировал выступить в амплуа певца).

Хоуи выпустил два альбома со своими фотографиями: «На грани» и «Гобелен жизни». Он активно участвовал в выставках, читал лекции о фотоделе и работе в странах третьего мира. Офис его фонда, как и прежде, напоминал комнату подростка — повсюду можно было увидеть игрушечные модели джипов, экскаваторов, какие-то детали, очень похожие на те, из которых он собрал свой первый радиоприемник. Несмотря на это, он приобрел немалый опьгг управления бизнесом. Теперь он входил в состав правления двух компаний — Lindsay Manufacturing и ConAgra, и перед ним стояла непростая задача — уволить двух CEO. С присущей ему аккуратностью в отношении денег он сохранил свои акции ССЕ и купил пакет акций Berkshire Hathaway. Последний жест, как ничто другое, укрепил узы, связывающие его с отцом. Уоррен внимательно наблюдал за тем, как на протяжении десяти лет сын постепенно обретал зрелость и стабильность в делах. Хоуи был эмоциональным человеком. Он был очень привязан к матери, но при этом на протяжении всей жизни жаждал и более теплых отношений с отцом. Теперь у него появилась возможность выстроить их. Они с Дэ-вон купили дом в Омахе, так что теперь всегда были рядом с Уорреном.

Что же до Астрид, то ее глубоко затронули события, произошедшие после смерти Сьюзи. Сначала она потеряла человека, которого считала своим лучшим другом. Затем выяснилось, что жизнь Сьюзи как бы протекала параллельно в двух измерениях, и второе измерение стало для Астрид полным откровением. Многие годы пребывая на вторых ролях из уважения к Сьюзи и ее браку (пусть и не совсем обычному), Астрид считала, что происходившее — чуть ли не идеальное решение в сложившейся ситуации. Но лишь до тех пор, пока не выяснилось, что вся эта система была построена на лжи. Она знала, что Сьюзи обладает чуть ли не гипнотической властью над Уорреном. Она знала, как легко Уоррен забывает обо всех неприятностях. Но была разгневана тем, что Уоррен слишком терпимо относится к происходящему, хотя при этом временами чувствует себя преданным и используемым Сьюзи. Сам Уоррен с большим опозданием узнал о том, какую высокую цену заплатила Астрид. Баффет принял всю вину за это на себя и начал работать над выправлением ситуации. Постепенно, по мере того, как утихала его скорбь, он начинал

все чаще вовлекать Астрид в свою общественную жизнь.

В декабре Уоррен разослал своим внукам в качестве рождественского подарка чеки на крупные суммы. До этого он оплачивал все расходы на их образование, но никогда еще не делился с ними деньгами без выставления каких-либо предварительных условий. Баффет написал каждому письмо со своими рекомендациями, как лучше потратить полученные деньги. «Повеселитесь немного, — писал он, — но не забудьте рассчитаться за свою ипотеку. Однако я не буду на вас в обиде, если вы просто прокутите их. В следующем году вы в любом случае получите от меня очередной чек»⁵.

Однако Баффет сделал два исключения. Он не послал чеки Николь и Эрике Баффет, приемным дочерям Питера. Большая Сьюзи любила Эрику и Николь. На ее похоронах они были одеты в длинные развевающиеся платья и рыдали в голос. В своем завещании Сьюзи оставила своим «обожаемым внукам и внучкам», в том числе Николь и Эрике, по 100 ООО долларов в качестве «прощального объятия». Однако уже через десять дней после похорон Сьюзи Уоррен сказал Питеру: «Кстати, я не считаю девочек своими внучками. И не хочу, чтобы они ожидали, что я упомяну их в своем завещании». Питер не мог найти объяснения этим действиям. «Ты уверен, что действительно этого хочешь?» — спросил он. Отец был непоколебим. Казалось, тот факт, что Сьюзи передала девочкам деньги, упомянула в завещании, что воспринимает их так же, как и других своих внуков, вновь разбудил в Уоррене собственнические чувства в отношении денег. Однако Питер решил не раздувать из случившегося историю. Он понял, что даже если отец и исключит девочек из своего завещания, сами они никогда не узнают, почему он это сделал. Когда пришло Рождество, они не получили чеки, но и не узнали, что оказались обделенными вниманием Уоррена⁶

Уоррен провел Новый год с Астрид в доме Шэрон Осберг и ее мужа Дэвида Смита, в California’s Marin County. Вместе с Осберг, Гейтсом и всеми остальными он погрузился в бесконечные турниры по бриджу, а Астрид занялась покупками в Trader Joe’s. Перед этим, в начале ноября, Баффет отказался от своего предубеждения, что такая мощная личность, как Гейтс, обязательно будет доминировать в правлении Berkshire, и пригласил его войти в совет директоров. Шэрон и Билл немного поговорили о проблемах, стоявших перед Buffett Foundation. Для того чтобы успешно распределить несколько миллиардов долларов после смерти Уоррена, фонд придется очень серьезно реорганизовать. Подобная трансформация пока не удавалась ни одному фонду в мире. С другой стороны, никто и не пытался этого делать: ни одна филантропическая организация (за исключением Gates Foundation) никогда не имела дел со столь значительной суммой.

Уоррен и сам много думал об этой проблеме. Осенью он записал целый фильм-монолог, состоявший из вопросов и ответов, а затем передал его доверенным лицам ф'онда. Он хотел, чтобы они четко и однозначно понимали, в чем состоят его желания, и помнили о них и после его смерти. Подобно Уолтеру Анненбергу, он хотел избежать малейшей возможности предательства после смерти. В конце концов даже «Бойз таун» в итоге предал отца Флэнегана. И если отец Флэнеган мог подвергнуться такому оскорблению после смерти, то почему этого не может случиться с Уорреном Баффетом?

В начале 2005 года Осберг «нашла приемлемый предлог» и поехала в Омаху, чтобы переговорить с Баффетом. Она спросила, не лучше ли было бы, с учетом его уважительного отношения к Гейтсу, завещать деньги Gates Foundation? Баффет отреагировал на это предложение уклончиво⁷, но на самом деле он еще до смерти Сьюзи размышлял над тем, чтобы передать Гейтсам часть своих денег.

Чарли Мангеру также понравилась эта идея. «Меня бы не удивило, если бы через какое-то время деньгами Уоррена стали управлять Гейтсы,

• 
  сказал он вскоре после смерти Сьюзи. — Уоррен не склонен к помпезности. С его точки зрения, Гейтс ведет себя достаточно нетрадиционным, но правильным образом, а кроме того, ему всего пятьдесят лет, а не семьдесят четыре»⁸.
  

На протяжении долгого времени Баффет чувствовал, что для общества в целом будет лучше, если он будет зарабатывать деньги, а не раздавать их,

• 
  в итоге это позволило бы отдать обществу значительно больше. Желание же отсрочить подарок до времени после смерти вполне соответствовало привычному для Уоррена принципу Белой Королевы из «Алисы в стране чудес», утверждавшей, что «завтрак будет завтра». С годами Уоррен превратился из мальчика, когда-то укравшего велосипед своей сестры или заставлявшего людей покупать у него гантели; из отца, каждый раз отвечавшего отказом на любую просьбу детей о деньгах, — в человека, дарившего им на каждый пятый день рождения по миллиону долларов и купившего своей дочери кольцо с розовым бриллиантом в форме сердца. Однако взаимоотношения Баффета с деньгами по-прежнему оставались сложными, тем более что их отчасти усугубило и оглашение завещания Сьюзи.
  

Тем не менее сейчас в поведении Баффета происходил глубокий сдвиг. Казалось, что он наконец нашел ответ на вопрос, стоит ли ждать

завтрашнего завтрака.

Разумеется, это не означало, что ему стало проще справляться с ощущением бренности бьггия. Через год после смерти Сьюзи Баффет понял, что его в высшей степени шокирует грядущий день рождения. Неужели он прожил уже три четверти века? Баффет произносил эту цифры, не веря самому себе. Тут же он начинал припоминать примеры здоровой и полной сил жизни людей почтенного возраста. Он вспоминал и о своей матери, которая прожила до девяноста двух лет. Он вспоминал и о тетушке Кэти, дожившей до девяноста семи лет, об Уолтере Шлоссе, который в возрасте девяноста лет продолжал играть в теннис. Разумеется, не забывал и о своей иконе — Розе Блюмкин.

Вечеринка по случаю семидесятипятилетия Баффета была организована в доме Шэрон и Дэвида. На нее были приглашены Астрид, Билл Гейтс и сестра Уоррена Берти. Подаренный Уоррену торт был сделан из белого шоколада в форме 100-долларовой купюры. В субботу утром Смит предложил Баффету сразиться с чемпионкой по настольному теннису, девятилетней американкой китайского происхождения Ариэль Хсинг. На глазах у зрителей и под прицелами видеокамер маленькая девочка наголову разбила его. Следующим утром, после турнира по бриджу, приглашенный Осберг и Смитом художник попытался научить Баффета и Гейтса рисовать пейзажи. Баффет храбро окунул кисть в акриловую краску, однако рисование в отличие от пинг-понга не было ни повторяющимся, ни ритмичным действием, поэтому результат его работы вызвал всеобщий смех. Он создал полотно, на котором были нарисованы три дерева, напоминавшие, скорее, коричневые леденцы. Тем временем партия в настольный теннис, проигранная им накануне, натолкнула Баффета на интересную мысль. Почему бы не включить эпизод, где он терпит сокрушительное поражение от малышки Ариэль Хсинг, в постоянно разрастающийся фильм, который он планировал показать на очередном собрании акционеров?

До 2003 года потребность Баффета во внимании со стороны внешней аудитории вполне удовлетворялась парой интервью в год и общением с акционерами на собраниях. Он всегда осторожно шел на контакты с представителями СМИ и делал это, скорее, из стратегических соображений. Однако начиная со времени болезни Сьюзи он, по странной причине, начал испытывать нужду во внимании со стороны журналистов, особенно телевизионщиков. Общение с журналистами было для него подобно наркотику. Интервалы времени, которые он мог проводить без общения со СМИ, становились все короче. Он сотрудничал с кинодокументалистами, часами беседовал с Чарли Роузом и стал настолько часто появляться в эфире канала CNBC, что это начало вызывать искреннее недоумение со стороны его друзей.

Баффет, жаждавший внимания, был совершенно не похож на Баффета, непрестанно сконцентрированного исключительно на делах Berkshire Hathaway. И многим казалась невероятной его способность переключаться из одного состояния в другое буквально за доли секунды. Он включил в состав совета директоров Билла Гейтса, а также организовал специальную «осведомительную линию», чтобы его сотрудники могли докладывать о любого рода злоупотреблениях. Кроме того, прекрасно понимая, что правлению Berkshire придется рано или поздно обходиться без него, Баффет предпринял еще один серьезный шаг — распорядился, чтобы несколько заседаний совета директоров прошли без его участия. При этом на вопросах инвестирования он концентрировался ничуть не меньше, чем в молодые годы.

С тех пор как ФРС после 11 сентября резко снизила процентные ставки, рынок уже успел оправиться от потерь и приближался к уровню «эпохи пузырей». В своем письме акционерам в 2004 году Баффет писал: «Я надеялся произвести несколько многомиллиардных приобретений, которые добавили бы к имеющимся у нас потокам доходов еще несколько новых и важных. Однако отказался от этой идеи. Помимо этого я нашел несколько интересных акций, заслуживавших приобретения. Тем не менее Berkshire закончила год с запасами наличности, составляющими 43 миллиарда долларов, что не очень хорошо». На следующий год Berkshire использовала часть денег для нескольких мелких приобретений. Она купила страховые компании Medical Protective Company и Applied Underwriters, компанию Forest River, занимавшуюся производством рекреационного транспорта, а также Business Wire, занимавшуюся распространением PR-материалов для ряда корпораций. Кроме того, она сделала и более

значимое приобретение, купив от имени MidAmerican Energy крупную электроэнергетическую компанию PacifiCorp. И хотя MidAmerican еще не начала серию крупных приобретений, на что надеялся Баффет, с каждым днем мудрость этой покупки казалась все более очевидной. Цены на нефть продолжали расти, a MidAmerican имела серьезный плацдарм в области альтернативных источников энергии. Она обладала прекрасными связями как с потребителями, так и с регулирующими органами. Многие считали ее CEO Дэвида Сокола потенциальным преемником Баффета, хотя сам Баффет предпочитал не раскрывать своих карт.

Баффет часто использовал письма акционерам, чтобы подтвердить, что он, как и прежде, негативно относится к перспективам доллара, и отмечал, что курс доллара будет снижаться и дальше. Однако доллар укрепил свои позиции, поэтому точка зрения Баффета все чаще подвергалась критике в финансовой прессе. Баффет снизил объемы покупаемой иностранной валюты, начал покупать больше акций иностранных компаний, но не изменил своей точки зрения в принципе. Как и прежде, он решительно выступал против чрезмерных выплат руководителям компаний. Говоря о деривативах (к этой теме Баффет обращался каждый год), он писал:

«Давным-давно Марк Твен сказал: “Человек, пытающийся привести кошку домой за хвост, получит урок, который невозможно получить иным образом”. Я каждый год подробно останавливаюсь на нашем опыте работы с деривативами по двум причинам. Первая достаточно неприятна и носит личный характер. В момент покупки General Re мы с Чарли были в курсе проблем, связанных с деривативами, и сообщили руководителям компании о том, что хотим выйти из этого бизнеса. Я должен был настоять на этом. Однако вместо того, чтобы незамедлительно разрешить сложившуюся ситуацию, я потерял несколько лет в попытках продать этот бизнес. Это было ужасно, потому что у нас не существовало никакого реалистичного решения, позволяющего избежать лабиринта обязательств, из которого мы бы не смогли выбраться и за десятилетия. Особые опасения вызывало то, что разрушительный потенциал этих обязательств было сложно измерить. Более того, мы знали, что в случае возникновения серьезной проблемы она будет достаточно сильно перекликаться с другими проблемами, повсеместно присутствующими на финансовых рынках.

Поэтому я отказался от попыток безболезненного ее решения. В то же самое время в наших книгах появились записи о большом количестве сделок». Баффет имел в виду период, когда он нанял на работу нового менеджера и позволил тому на короткий промежуток времени заняться расширением бизнеса. Оказалось, что некоторые из сделок были заключены им так, что отказ от них обошелся бы слишком дорого. «Я могу принять вполне заслуженный упрек в запоздалой реакции на проблемы. (Чарли называет это “сосанием пальца”) Как только возникает проблема, связанная с персоналом или операциями в компании, лучше решать их незамедлительно.

Вторая причина, по которой я постоянно описываю наши проблемы в этой области, связана с надеждой на то, что наш опыт окажется полезным для менеджеров, аудиторов и представителей регулирующих органов. В каком-то смысле мы напоминаем канарейку, сидящую в шахте большого бизнеса и поюшую даже тогда, когда что-то происходит не так⁴... На рынке

деривативов General Re была сравнительно

• 
  * *