Файл: Процедуры несостоятельности (банкротства)(Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)»).pdf

Содержание второго подхода состоит в следующем. Понятия «несостоятельность» и «банкротство» диалектически взаимосвязаны. Несостоятельность является основой и предпосылкой банкротства. Несостоятельность еще не факт банкротства и не всегда может приводить к судебному признанию банкротства. Эти понятия соотносятся как причина (несостоятельность) и следствие (банкротство). Другими словами, предлагаются социально-экономические основания деления несостоятельности и банкротства. Причем банкротство рассматривается как гражданско-правовое понятие. При этом не уделяется внимание уголовно-правовой стороне банкротства.

По мнению С.Э. Жилинского, все начинается с неплатежеспособности. Если она оказывается непосильной для должника и последний теряет возможность рассчитаться с кредиторами, то он тем самым приобретает новое качество несостоятельности (становится несостоятельным). Третье и завершающее качество должника - банкрот. Качеством банкрота должника наделяет арбитражный суд [27, с. 389].

Т.М. Суслова, предлагающая весьма сходное понимание несостоятельности, обосновывает свое мнение тем, что «несостоятельность существует как факт, имеющий место независимо от признания его арбитражным судом... Поэтому обязательное включение в определение понятия несостоятельности указания на судебное признание таковой или объявления о несостоятельности должником, как существенного признака, входящего в понятие несостоятельности, неоправданно его сужает» [6]. Точка зрения Т.М. Сусловой и других авторов расходится с традиционным пониманием несостоятельности и банкротства и недостаточно убедительна.

Не следует забывать о том, что несостоятельность тесно связана с понятиями «неплатежеспособность» и «недостаточность имущества (неоплатность)». Т.М. Суслова фактически отождествляет несостоятельность и недостаточность имущества, указывая, что «превышение суммы обязательств должника над стоимостью его имущества возникает задолго до признания его таковым арбитражным судом, а суд лишь констатирует наличие признаков, определяющих несостоятельность». При этом должник, являясь несостоятельным, возможно, и не станет банкротом. Эти рассуждения позволили Т.М. Сусловой дать определение «несостоятельности как экономического состояния должника и банкротства как судебного признания несостоятельности должника».

На наш взгляд, Т.М. Суслова, как, впрочем, и другие авторы, выделив экономическую составляющую несостоятельности (не будем отрицать того, что у несостоятельности действительно есть экономическое содержание), очистила это понятие от его юридической формы. В результате, основываясь на этом подходе, можно сделать вывод о том, что несостоятельность - понятие исключительно экономическое, а банкротство - юридическое.

Третий подход вытекает из легального определения несостоятельности (банкротства), закрепленного в ст. 2 Закона, в соответствии с которой «несостоятельность (банкротство) (далее также - банкротство) - признанная арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей».

В законодательстве отсутствует специальное понятие «несостоятельность (банкротство) граждан», применено общее понятие несостоятельности (банкротства). Как следует из официального определения, законодатель рассматривает несостоятельность и банкротство в качестве синонимов. Такой же подход характерен для англосаксонского права, в котором несостоятельность и банкротство являются тождественными понятиями.

Позиция законодателя вызвала неоднозначные отклики в литературе.

Сторонники легального подхода отмечают, что позиция законодателя является правильной, так как понятия несостоятельности и банкротства дополняют друг друга, в них соединяется историческая традиция и современное правосознание [4, с.122]. Такой подход законодателя не следует изменять также по некоторым юридико-техническим и практическим соображениям. Во-первых, изменение официального понятия несостоятельности (банкротства) «вызовет необходимость ревизии других законов и множества подзаконных актов, в текстах которых они используются, во-вторых, не будет учитывать того обстоятельства, что в деловых кругах и в целом в общественном сознании термин «банкротство» прочно ассоциируется именно с тем явлением, которое при реформировании законодательства будет именоваться исключительно несостоятельностью, и в-третьих, учитывая содержание Закона о несостоятельности предприятий 1992 г., будет расходиться с требованием стабильности законов».

По мнению некоторых ученых, подход законодателя к употреблению понятий несостоятельности и банкротства как синонимов не совсем удачен [23]. «Если под банкротством не понимать частный случай несостоятельности, когда неплатежеспособный должник совершает уголовно наказуемое деяние, наносящее ущерб кредиторам, то не совсем понятно употребление двух терминов-синонимов в самом заголовке» [41]. Этого же мнения придерживался М.И. Кулагин, полагая, что институт несостоятельности не следует смешивать с банкротством, как это делается в экономической и юридической литературе.

С.А. Карелина, соглашаясь с мнением М.И. Кулагина, добавляет, что «рассмотрение понятий «несостоятельность» и «банкротство» как неоднозначных в действующем законодательстве не только будет выглядеть терминологически точнее, но и изменится сама суть правового регулирования последствий несостоятельности различного рода» [14, с. 125].

Возражая С.А. Карелиной и другим авторам, разделяющим данный подход, следует отметить, что употребление двух понятий - синонимов для обозначения одного и того же явления в самом заголовке Закона является не единственным случаем, когда законодатель применяет такой прием юридической техники, тем самым снимая теоретические споры и предупреждая возможные практические проблемы. Так, существует Федеральный закон «Об ипотеке (залоге недвижимости)». Да и в тексте Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) такой прием используется. Например, параграф 6 гл. 34 именуется «Финансовая аренда (лизинг)», п. 1 ст. 689 содержит фразу «договор безвозмездного пользования (договор ссуды)». И ни у кого подобное удвоение терминологии вопросов не вызывает [8].

Таким образом, вышеизложенные рассуждения позволяют предложить законодателю следующее: либо для обозначения в целом отношений несостоятельности отказаться от самого понятия несостоятельности, а использовать только понятие банкротства (при этом необходимо будет изменить наименование Закона, назвав его Федеральным законом «О банкротстве»), либо по-прежнему рассматривать понятия несостоятельности и банкротства как синонимы, либо полностью отказаться от термина «банкротство» в российском праве, используя только понятие несостоятельности, в том числе и при квалификации правонарушений (например, фиктивная несостоятельность, преднамеренная несостоятельность).

Полагаем, что последний вариант является наиболее приемлемым для российского законодателя. Во-первых, этимология самого слова «несостоятельность» более понятна и предполагает, что лицо не в состоянии что-либо сделать, обозначает бездействие лица. При этом такое бездействие вызвано невозможностью что-либо предпринять для устранения несостоятельности. Законодатель в легальном определении для пояснения понятия несостоятельности применяет термин «неспособность» (ст. 2 Закона). Неспособность объединяет в себе как отсутствие субъективных качеств у лица (например, неумение управлять имуществом), так и влияние объективных условий (например, воздействие экономического кризиса). Исторически российское законодательство отдавало приоритет понятию несостоятельности. Отказ от этого понятия не имеет под собой веских оснований. Во-вторых, понятие «банкротство» итальянского происхождения и первоначально предназначалось для квалификации преступлений, субъектами которых были расточительные должники, а также те, кто скрывался от исполнения своих обязательств. Уголовно-правовое понимание банкротства, как отмечалось, превалирует в зарубежных странах. Другими словами, банкротство в этом смысле - это активные действия лица.

Необходимым условием эффективности процедур банкротства вообще является четкое закрепление в законодательстве признаков, при которых в отношении должника следует возбуждать дело о банкротстве и признавать его банкротом. В этой связи заслуживает внимания позиция М.В. Телюкиной, которая понимает признаки банкротства как факторы, наличие которых необходимо, во-первых, «для возбуждения производства по делу о банкротстве в отношении конкретного должника», а во-вторых, «для вынесения решения о признании несостоятельности, то есть для объявления субъекта банкротом» [30, с. 176]. Однако предложенная М.В. Телюкиной дифференциация законодателем не воспринята. Ст. 3 Закона о банкротстве определяет только признаки банкротства. В соответствии с п. 2 ст. 3 Закона о банкротстве,  юридическое лицо считается неспособным удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если соответствующие обязательства и (или) обязанность не исполнены им в течение трех месяцев с даты, когда они должны были быть исполнены [34].

Представляется вполне приемлемой позиция законодателя, в соответствии с которой под признаками банкротства будут пониматься те условия, наличие которых необходимо и достаточно для признания (объявления) должника банкротом на момент вынесения арбитражным судом решения о признании должника банкротом. «Истории конкурсного права, - по замечанию  М. Полуэктова, - известно два основных подхода к определению несостоятельности должника:

1) в основе признания должника банкротом предусматривается принцип его неплатежеспособности;

2.) в основе признания должника банкротом предусматривается принцип неоплатности» [2, с.57].

Вопрос о том, что необходимо признать в качестве основы для формирования признаков несостоятельности – неплатежеспособность или несостоятельность -  на протяжении длительного времени остается дискуссионным.

Сущность принципа неплатежеспособности прослеживается через понимание того, что банкротом может быть признан тот, кто не платит по долгам. Если говорить о сути принципа неоплатности, то банкротом может быть признан тот, кто не платит по долгам, и соотношение активов и пассивов должника таково, что он не может погасить все свои долги. М.В. Телюкина справедливо отмечает, что «критерий неплатежеспособности имеет двойственную природу: с одной стороны, он является достаточным основанием для признания несостоятельности, с другой - он тесно связан с критерием неоплатности, являясь внешним выражением невозможности исполнить обязательства. Изменение позиции закона (переход от критерия неоплатности к критерию неплатежеспособности) по сути означает лишь изменение презумпций: в соответствии с ранее действовавшим законом презюмировалось, что неуплата долга в течение определенного времени не означает невозможность должника отвечать по своим обязательствам (обратное необходимо было доказать); в соответствии с действующим законом презюмируется, что неисполнение обязательств является проявлением неоплатности должника, причем если обратное будет доказано (на этапе наблюдения или внешнего управления), производство по делу не прекращается» [30, с. 237].

Ведущим признаком является то, что юридическое лицо неспособно удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам. Основным определяющим признаком денежного обязательства (как оно трактуется в законодательстве о банкротстве) является обязанность должника уплатить кредитору денежную сумму, что, конечно, объединяет его с денежным обязательством (по смыслу гражданского права). Между тем Федеральным законом от 26.04.2007 г. № 63-ФЗ «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации в части регулирования бюджетного процесса и приведении в соответствие с бюджетным законодательством Российской Федерации отдельных законодательных актов Российской Федерации» в определение денежного обязательства были внесены коррективы в части дополнения его указанием на бюджетное законодательство РФ [35]. И теперь в качестве оснований возникновения денежного обязательства Закон о банкротстве (в действующей редакции) упоминает как предусмотренные ГК РФ, так и установленные бюджетным законодательством. Вследствие сказанного содержание денежного обязательства по смыслу Закона о банкротстве составляют возникшие из оснований, предусмотренных ГК РФ и бюджетным законодательством, право одного лица (кредитора) требовать уплаты денежной суммы и соответствующая ему обязанность другого лица (должника) уплатить эту сумму.

На первый взгляд есть основания говорить о том, что понятию «денежное обязательство» в законодательстве о банкротстве придан более широкий смысл, нежели оно имеет в гражданском праве. Но такое заключение было бы слишком поспешным и потому неверным. Заложенная ст. 2 Закона о банкротстве обширность содержания понятия «денежное обязательство» затем стремительно сужается положениями его ст. 4 «Состав и размер денежных обязательств и обязательных платежей». Посредством уточнений и изъятий ст. 4 Закона о банкротстве ограничивает содержание понятия денежных обязательств, применяемого этим Законом, включая в круг денежных обязательств только значимые для определения наличия признаков банкротства должника. Проиллюстрируем это утверждение.

В силу абз. 2 п. 2 ст. 4 Закона о банкротстве для определения наличия признаков банкротства учитываются обязанности, связанные с уплатой:

1) задолженности за переданные товары, выполненные работы и оказанные услуги;

2) сумм займа с учетом подлежащих выплате процентов;

3) сумм неосновательного обогащения;

4) задолженности, возникшей вследствие причинения вреда имуществу кредитора [34].