ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 16.03.2024
Просмотров: 14
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
также не осталась вне поля зрения ученых, будучи затронута в череде исследований (в том числе диссертационных), обзорных работ и специальных учебных пособий. В наиболее обобщенном виде описываемые преобразования получили освещение в разделах «Судебные реформы Петра I» и «реформы судебного процесса» вышеупомянутого шеститомника 2003 г. «Судебная власть в России», а также в параграфе «реформы Петра I в области уголовного судопроизводства» монографии а. И. Александрова.
В русле изучения реформированных специализированных судов нельзя не упомянуть о новейших разысканиях Д. А. Редина по установлению границ судебной компетенции горнозаводских органов власти Урала первой половины 1720-х гг. В частности, Д. А. Редину удалось выявить интереснейшие сведения о разразившемся в 1723–1724 гг. конфликте горнозаводских властей с Тобольским надворным судом1 . различные стороны преобразований в отечественном судопроизводстве конца XVII – первой четверти XVIII в. были в 2000-е гг. затронуты в статьях Л. А. Хрусталева и автора настоящей работы. Кроме того, уже в 2008 г. вышла из печати статья автора настоящей работы, посвященная проблеме систематизации процессуального законодательства в период проведения судебной реформы Петра I.
Подводя итог вышеизложенному, следует констатировать, что судебная реформа Петра I (в полной мере осознанная в качестве таковой лишь в начале ХХ в.) оказалась изучена к настоящему времени хотя и относительно подробно, но неравномерно и нецелостно. Наиболее важными для целостной реконструкции обстоятельств судебной реформы Петра I следует признать нормативные правовые акты и материалы судебной и административной практики 1696–1725 гг. Самый значительный массив документации о нормативном регулировании и практическом функционировании отечественной судебной системы в конце XVII – первой четверти XVIII в. отложился ныне в собрании российского государственного архива древних актов.
Глава 1. Судебная система России в предреформенный период (1696–1716 гг.)
Обозрение изменений в отечественном судоустройстве и судопроизводстве, осуществленных Петром I до начала судебной реформы, необходимо начать c прояснения вопроса о том, какую же судебную систему законодатель получил в наследие от Московского царства. Каковы же были наиболее существенные черты судоустройства и судопроизводства в нашей стране на исходе XVII в.? Для начала, нельзя обойти упоминанием давно ставший хрестоматийным тезис о свойственном старомосковским временам «единстве суда и администрации», то есть об отсутствии в допетровской России судебных органов, структурно и функционально обособленных от органов управления. Справедливость данного тезиса неоспорима.
Суды общей юрисдикции в судебной системе дореформенной России отсутствовали как таковые. При этом специализированные суды не просто доминировали, их было еще и множество. Как не раз подмечали исследователи, все тогдашние центральные органы власти, приказы, обладали теми или иными судебными полномочиями. Другими словами, каждый приказ кого-нибудь за что-нибудь да судил. Судебная компетенция приказов бывала трех разновидностей: по кругу дел, по кругу лиц, и по территории (случалось, впрочем, что эти разновидности совмещались в круге ведения одного приказа — как скажем, разрядного).
Кроме того, судебными полномочиями обладала еще и русская церковь. И пусть церковная юрисдикция в конце XVII в. была не столь широка, как во времена Киевской Руси, тем не менее, она продолжала охватывать — по некоторому кругу дел — все население страны православного вероисповедания. Духовенство же (заодно с крестьянами монастырских и епархиальных вотчин) судилось органами церковной власти почти по всем делам. На практике все это оборачивалось полнейшей «судебной чересполосицей», когда один и тот же человек оказывался в поле взаимопересекавшихся юрисдикций многих ведомств.
Итак, в области судоустройства для предпетровского времени были свойственны: первое, функциональная и организационная неотделанность органов правосудия от органов управления; второе, отсутствие судов общей юрисдикции и третье, отсутствие единства в устройстве судебной системы.
Почти монопольными знатоками юриспруденции дьяки и подьячие становились вовсе не случайно. Дело в том, что для подавляющего большинства населения допетровской России законы были попросту недоступны. За исключением Уложения 1649 г. (опубликованного, правда, в том же 1649 г. двумя тиражами подряд2 и специально разосланного по приказам и воеводским избам), ни один нормативный правовой акт не издавался в XVII в. типографские. Тогдашняя правовая пропаганда сводилась к зачитыванию наиболее важных законов на городских площадях и торгах — что заведомо исключало сколько-нибудь прочное усвоение содержавшихся в них норм даже непосредственными слушателями3 . основной же массив законодательных материалов продолжал, как и во времена русской Правды, бытовать в письменном виде, откладываясь в доступном лишь весьма ограниченному кругу лиц текущем делопроизводстве органов власти.
Все это — и нечеткость порядка восхождения дел по инстанциям, и пассивная роль государства в выявлении преступлений и инициировании уголовного преследования, и хаос в законодательстве, и отсутствие специального образования у лиц судейского корпуса, и низкая правовая культура населения — влияло на ход судопроизводства, разумеется, негативным образом.
Что касается проблемы широкой подкупаемости государственных служащих, то здесь к исходу XVII в. в нашей стране сложилось весьма своеобразная правовая ситуация1 . В эпицентре данной ситуации находился «посул» (заодно с его разновидностями «поминками» и «почестью»). Представляя собой добровольное частное вознаграждение должностному лицу, имевшее (как обосновал Ю. Г. Алексеев) изначально безусловно легальный характер, посул начал исподволь, но необратимо криминализовываться в XV веке2 . Процесс таковой криминализации завершился, как известно, в Судебнике 1497 г., согласно ст. 1, 33 и 38 которого получение посула инвариантно воспрещалось. С 1670-х гг., наряду с посулами, в отечественном законодательстве время от времени начал употребляться и термин «взятка». Как явствует из контекста нормативных правовых актов и материалов судебной и административной практики, взятка исходно означала частное вознаграждение должностному лицу, получение которого было сопряжено с вымогательством.
Одной из первых судебно-преобразовательной мер Петра I явилось издание закона от 21 февраля 1697 г. об отмене в судах очных ставок. Не раз охарактеризованный в литературе закон от 21 февраля 1697 г. не создал, как известно, новых форм процесса. Направленный на противодействие сутяжничеству, стремлению недобросовестных сторон заволокитить разбирательство дел закон 1697 г. углубил, с одной стороны, розыскное, а с другой — бюрократическое начало в судопроизводстве (особенно в гражданском, в котором до той поры еще сохранялись элементы «живого» состязательного процесса). Именно с закона от 21 февраля 1697 г. началось стремительное превращение отечественного процесса в «тайный и письменный».
Дальнейшие изменения в судебной сфере произошли в нашей стране в связи с проведением городской реформы 1699 г. (или I городской реформы Петра I). В ходе названной реформы в нашей стране оказалась выстроена невиданная прежде обособленная вертикаль органов городской власти. Низовое звено этой вертикали образовали реорганизованные в январе 1699 г. органы городского самоуправления — земские избы во главе с земскими бурмистрами. Высшим звеном вертикали городской власти стала Бурмистрская палата (переименованная в ноябре 1699 г. в ратушу) — не имевший ни отечественных, ни зарубежных аналогов центральный орган, ведавший тяглым городским (посадским) населением.
Следующей мерой царя-реформатора по изменению судоустройства стал закон от 10 марта 1702 г., по которому бесповоротно упразднялся стародавний институт губных старост1 . одновременно была предпринята попытка ввести коллегиальное управление сельской территорией уезда. Согласно тому же закону от 10 марта 1702 г., на местах вводились должности выборных дворянами «товарищей воевод» (в количестве от двух до четырех человек). По замыслу законодателя, отныне воевода не мог принимать никаких решений (в том числе и судебных) без согласия со своими «товарищами». На практике данная попытка, как убедительно показал М. М. Богословский, не имела, однако, успеха2 . Уезд на деле так и остался под властью единоличного воеводы, подчиненного соответствующему приказу.
Очередные перемены в судебной системе России произошли в 1705 году. Для начала 9 февраля 1705 г. Петр I утвердил выпавшие к настоящему времени из научного оборота Наказные статьи инспекторам ратушского правления. Согласно ст. 7 Наказных статей в подсудность ратуши передавались дела по казнокрадству, взяточничеству и злоупотреблениям при сборе налогов, в которых обвинялись должностные лица ее территориальных органов (в первую очередь земские бурмистры). Носившая вроде бы узкий характер данная мера привела на практике к поступлению в судебное производство ратуши значительного объема уголовных дел, объяснялось это тем, что в 1705 г. ратуша являлась крупнейшим финансовым органом нашей страны, отвечавшим за взимание большей части прямых и основной части косвенных налогов (среди которых особое значение имели таможенные и кабацкие сборы). В подобной ситуации, соприкасаясь — причем почти бесконтрольно — с внушительными денежными суммами, немало бурмистров поддавалось соблазну криминальной наживы.
Таким образом, вплоть до 1716 года было проведено еще множество реформ направленный на изменение судебных служб или городского и местного управления. Следует так же добавить что к концу XVII в., ко времени установления единодержавия Петра I, судебная система нашей страны отличалась следующими главнейшими особенностями. В области судоустройства: отсутствием органов правосудия, организационно и функционально отделенных от органов управления, отсутствием судов общей юрисдикции, отсутствием единства судебной системы. В области судопроизводства: доминированием частного иска как основания для инициирования уголовного преследования, нечетким порядком прохождения дел по инстанциям, несистематизированностью норм процессуального права. При этом правовая пропаганда сводилась к устному оглашению официальных актов, что обуславливало весьма низкий уровень ознакомления населения с действующим законодательством.
Названные выше органы оказались состыкованы с оставшейся в основе архаичной системой не отделенных от органов управления общегражданских судов, продолжавших опираться в своей деятельности на устарелое в процессуальном отношении Уложение 1649 г. Подобная ситуация нуждалась в скорейшем преодолении. На повестке дня все с большей остротой проступал вопрос о полномасштабной судебной реформе.
В русле изучения реформированных специализированных судов нельзя не упомянуть о новейших разысканиях Д. А. Редина по установлению границ судебной компетенции горнозаводских органов власти Урала первой половины 1720-х гг. В частности, Д. А. Редину удалось выявить интереснейшие сведения о разразившемся в 1723–1724 гг. конфликте горнозаводских властей с Тобольским надворным судом1 . различные стороны преобразований в отечественном судопроизводстве конца XVII – первой четверти XVIII в. были в 2000-е гг. затронуты в статьях Л. А. Хрусталева и автора настоящей работы. Кроме того, уже в 2008 г. вышла из печати статья автора настоящей работы, посвященная проблеме систематизации процессуального законодательства в период проведения судебной реформы Петра I.
Подводя итог вышеизложенному, следует констатировать, что судебная реформа Петра I (в полной мере осознанная в качестве таковой лишь в начале ХХ в.) оказалась изучена к настоящему времени хотя и относительно подробно, но неравномерно и нецелостно. Наиболее важными для целостной реконструкции обстоятельств судебной реформы Петра I следует признать нормативные правовые акты и материалы судебной и административной практики 1696–1725 гг. Самый значительный массив документации о нормативном регулировании и практическом функционировании отечественной судебной системы в конце XVII – первой четверти XVIII в. отложился ныне в собрании российского государственного архива древних актов.
Глава 1. Судебная система России в предреформенный период (1696–1716 гг.)
Обозрение изменений в отечественном судоустройстве и судопроизводстве, осуществленных Петром I до начала судебной реформы, необходимо начать c прояснения вопроса о том, какую же судебную систему законодатель получил в наследие от Московского царства. Каковы же были наиболее существенные черты судоустройства и судопроизводства в нашей стране на исходе XVII в.? Для начала, нельзя обойти упоминанием давно ставший хрестоматийным тезис о свойственном старомосковским временам «единстве суда и администрации», то есть об отсутствии в допетровской России судебных органов, структурно и функционально обособленных от органов управления. Справедливость данного тезиса неоспорима.
Суды общей юрисдикции в судебной системе дореформенной России отсутствовали как таковые. При этом специализированные суды не просто доминировали, их было еще и множество. Как не раз подмечали исследователи, все тогдашние центральные органы власти, приказы, обладали теми или иными судебными полномочиями. Другими словами, каждый приказ кого-нибудь за что-нибудь да судил. Судебная компетенция приказов бывала трех разновидностей: по кругу дел, по кругу лиц, и по территории (случалось, впрочем, что эти разновидности совмещались в круге ведения одного приказа — как скажем, разрядного).
Кроме того, судебными полномочиями обладала еще и русская церковь. И пусть церковная юрисдикция в конце XVII в. была не столь широка, как во времена Киевской Руси, тем не менее, она продолжала охватывать — по некоторому кругу дел — все население страны православного вероисповедания. Духовенство же (заодно с крестьянами монастырских и епархиальных вотчин) судилось органами церковной власти почти по всем делам. На практике все это оборачивалось полнейшей «судебной чересполосицей», когда один и тот же человек оказывался в поле взаимопересекавшихся юрисдикций многих ведомств.
Итак, в области судоустройства для предпетровского времени были свойственны: первое, функциональная и организационная неотделанность органов правосудия от органов управления; второе, отсутствие судов общей юрисдикции и третье, отсутствие единства в устройстве судебной системы.
Почти монопольными знатоками юриспруденции дьяки и подьячие становились вовсе не случайно. Дело в том, что для подавляющего большинства населения допетровской России законы были попросту недоступны. За исключением Уложения 1649 г. (опубликованного, правда, в том же 1649 г. двумя тиражами подряд2 и специально разосланного по приказам и воеводским избам), ни один нормативный правовой акт не издавался в XVII в. типографские. Тогдашняя правовая пропаганда сводилась к зачитыванию наиболее важных законов на городских площадях и торгах — что заведомо исключало сколько-нибудь прочное усвоение содержавшихся в них норм даже непосредственными слушателями3 . основной же массив законодательных материалов продолжал, как и во времена русской Правды, бытовать в письменном виде, откладываясь в доступном лишь весьма ограниченному кругу лиц текущем делопроизводстве органов власти.
Все это — и нечеткость порядка восхождения дел по инстанциям, и пассивная роль государства в выявлении преступлений и инициировании уголовного преследования, и хаос в законодательстве, и отсутствие специального образования у лиц судейского корпуса, и низкая правовая культура населения — влияло на ход судопроизводства, разумеется, негативным образом.
Что касается проблемы широкой подкупаемости государственных служащих, то здесь к исходу XVII в. в нашей стране сложилось весьма своеобразная правовая ситуация1 . В эпицентре данной ситуации находился «посул» (заодно с его разновидностями «поминками» и «почестью»). Представляя собой добровольное частное вознаграждение должностному лицу, имевшее (как обосновал Ю. Г. Алексеев) изначально безусловно легальный характер, посул начал исподволь, но необратимо криминализовываться в XV веке2 . Процесс таковой криминализации завершился, как известно, в Судебнике 1497 г., согласно ст. 1, 33 и 38 которого получение посула инвариантно воспрещалось. С 1670-х гг., наряду с посулами, в отечественном законодательстве время от времени начал употребляться и термин «взятка». Как явствует из контекста нормативных правовых актов и материалов судебной и административной практики, взятка исходно означала частное вознаграждение должностному лицу, получение которого было сопряжено с вымогательством.
Одной из первых судебно-преобразовательной мер Петра I явилось издание закона от 21 февраля 1697 г. об отмене в судах очных ставок. Не раз охарактеризованный в литературе закон от 21 февраля 1697 г. не создал, как известно, новых форм процесса. Направленный на противодействие сутяжничеству, стремлению недобросовестных сторон заволокитить разбирательство дел закон 1697 г. углубил, с одной стороны, розыскное, а с другой — бюрократическое начало в судопроизводстве (особенно в гражданском, в котором до той поры еще сохранялись элементы «живого» состязательного процесса). Именно с закона от 21 февраля 1697 г. началось стремительное превращение отечественного процесса в «тайный и письменный».
Дальнейшие изменения в судебной сфере произошли в нашей стране в связи с проведением городской реформы 1699 г. (или I городской реформы Петра I). В ходе названной реформы в нашей стране оказалась выстроена невиданная прежде обособленная вертикаль органов городской власти. Низовое звено этой вертикали образовали реорганизованные в январе 1699 г. органы городского самоуправления — земские избы во главе с земскими бурмистрами. Высшим звеном вертикали городской власти стала Бурмистрская палата (переименованная в ноябре 1699 г. в ратушу) — не имевший ни отечественных, ни зарубежных аналогов центральный орган, ведавший тяглым городским (посадским) населением.
Следующей мерой царя-реформатора по изменению судоустройства стал закон от 10 марта 1702 г., по которому бесповоротно упразднялся стародавний институт губных старост1 . одновременно была предпринята попытка ввести коллегиальное управление сельской территорией уезда. Согласно тому же закону от 10 марта 1702 г., на местах вводились должности выборных дворянами «товарищей воевод» (в количестве от двух до четырех человек). По замыслу законодателя, отныне воевода не мог принимать никаких решений (в том числе и судебных) без согласия со своими «товарищами». На практике данная попытка, как убедительно показал М. М. Богословский, не имела, однако, успеха2 . Уезд на деле так и остался под властью единоличного воеводы, подчиненного соответствующему приказу.
Очередные перемены в судебной системе России произошли в 1705 году. Для начала 9 февраля 1705 г. Петр I утвердил выпавшие к настоящему времени из научного оборота Наказные статьи инспекторам ратушского правления. Согласно ст. 7 Наказных статей в подсудность ратуши передавались дела по казнокрадству, взяточничеству и злоупотреблениям при сборе налогов, в которых обвинялись должностные лица ее территориальных органов (в первую очередь земские бурмистры). Носившая вроде бы узкий характер данная мера привела на практике к поступлению в судебное производство ратуши значительного объема уголовных дел, объяснялось это тем, что в 1705 г. ратуша являлась крупнейшим финансовым органом нашей страны, отвечавшим за взимание большей части прямых и основной части косвенных налогов (среди которых особое значение имели таможенные и кабацкие сборы). В подобной ситуации, соприкасаясь — причем почти бесконтрольно — с внушительными денежными суммами, немало бурмистров поддавалось соблазну криминальной наживы.
Таким образом, вплоть до 1716 года было проведено еще множество реформ направленный на изменение судебных служб или городского и местного управления. Следует так же добавить что к концу XVII в., ко времени установления единодержавия Петра I, судебная система нашей страны отличалась следующими главнейшими особенностями. В области судоустройства: отсутствием органов правосудия, организационно и функционально отделенных от органов управления, отсутствием судов общей юрисдикции, отсутствием единства судебной системы. В области судопроизводства: доминированием частного иска как основания для инициирования уголовного преследования, нечетким порядком прохождения дел по инстанциям, несистематизированностью норм процессуального права. При этом правовая пропаганда сводилась к устному оглашению официальных актов, что обуславливало весьма низкий уровень ознакомления населения с действующим законодательством.
Названные выше органы оказались состыкованы с оставшейся в основе архаичной системой не отделенных от органов управления общегражданских судов, продолжавших опираться в своей деятельности на устарелое в процессуальном отношении Уложение 1649 г. Подобная ситуация нуждалась в скорейшем преодолении. На повестке дня все с большей остротой проступал вопрос о полномасштабной судебной реформе.
