Файл: WBOOK.doc

Рядом ухнул выстрел. Это полевое орудие открыло огонь по наступающему противнику, но после двух выстрелов замолчало. Лосев подбежал к орудию и увидел, что командир его убит, а расчет в замешательстве. Не задумываясь, старший лейтенант крикнул:

— Слушай мою команду! По ближней самоходке.

Бойцы словно ожидали этих слов. Они бросились к пушке и точно выполнили команды новоявленного командира. Третьим снарядом самоходное орудие было подбито.

— По второй самоходке... — снова скомандовал Лосев, и вдруг в углах у него возник какой-то сплошной звон, вытеснивший трескотню автоматов, а слева горячо пахнуло пороховой копотью и гарью. Повернув голову туда, он увидел в нескольких шагах от себя еще дымящуюся воронку от взрыва снаряда или мины. К нему подбежал разведчик и стал что-то беззвучно кричать. Орудие продолжало стрелять, но звуки его выстрелов теперь воспринимались, как едва слышные хлопки...

Вскоре атака была отбита. Фашисты понесли большие потери и были отброшены назад, за шоссе.

Через день слух у Кости восстановился. В боях под Старой Руссой ему повезло дважды. Несколькими днями позже, когда фашисты были уже выбиты с занимаемых позиций, Лосев вместе с разведчиками проходил мимо построенного немцами блиндажа. Его двойные стенки, между которыми была засыпана земля, служили бы хорошей защитой, если бы не открытый вход в блиндаж, обращенный к противнику. Начался артиллерийский обстрел. Лосев с разведчиком бросились в блиндаж, где уже находилось несколько человек из стрелковых подразделений. Через открытый вход были видны блестки огня, вылетавшие из ствола вражеского орудия, которое било прямой наводкой. Внезапно какое-то предчувствие заставило Лосева выскочить из блиндажа и спрятаться за его заднюю стенку. Следом за ним сюда прибежал разведчик. Только они присели, как раздался сильный приглушенный взрыв, затем треск, крики и стоны. Стенка блиндажа пошатнулась, но осталась целой. От снаряда, разорвавшегося внутри, погибли все, оставшиеся в блиндаже...

Наша дивизия и соседние с ней части сумели прорвать вражескую линию обороны, но развить успех полкам оказалось не под силу. Ведь гитлеровцы затратили на укрепление своих позиций почти год. Дивизию отвели на отдых. После нескольких дней боев немецко-фашистские войска, боясь полного окружения в районе Демянска, стали отходить. Наши войска шли за ними по пятам, нанося большие потери. Демянский плацдарм врагов был ликвидирован.

За осень и зиму 1942—1943 годов Северо-Западный фронт упоминался в сообщениях Совинформбюро лишь однажды (23 февраля 1943 г.). 1 марта 1943 г. Совинформбюро сообщило:

В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС ЛИКВИДАЦИЯ УКРЕПЛЕННОГО ПЛАЦДАРМА ПРОТИВНИКА В РАЙОНЕ ДЕМЯНСКА

В сентябре 1941 года немецко-фашистским войскам удалось прорваться юго-восточнее озера Ильмень и занять силами 16-й немецкой армии район Залучье — Лычково — Демянск и далее на восток до берегов озер Велье и Селигер. В течение последующих 17 месяцев противник упорно п настойчиво стремился удержать за собой захваченный плацдарм и превратил его в мощный укрепленный район, назвав его "Демянской крепостью". Немцы рассчитывали использовать этот укрепленный район для развертывания удара на важнейшие коммуникации Северной группы наших войск. За это же время указанный район неоднократно был ареной ожесточенных боев, в которых перемалывались немецкие дивизии.

На днях войска Северо-Западного фронта под командованием маршала Тимошенко перешли в наступление против 16-й немецкой армии. В ходе боев наши войска, прорвав на ряде участков сильно укрепленную полосу противника, создали реальную угрозу двойного окружения немецко-фашистских войск. Противник, почувствовав опасность окружения, начал под ударами наших войск поспешное отступление на запад.

За 8 дней боев наши войска, неотступно преследуя противника, освободили 302 населенных пункта, в том числе город Демянск и районные центры Лычково, Залучье. Очищена от противника территория площадью в 2350 квадратных километров.

За восемь дней боев наши войска захватили в плен 3000 немецких солдат и офицеров.

За это же время взяты следующие трофеи: самолетов — 78, танков — 97, орудий разного калибра — 289, пулеметов — 711, а также большое количество боеприпасов и много другого военного имущества.

Противник оставил на поле боя более 8000 трупов".

Позднее военные историки напишут: "Операции советских войск на западном и северо-западном направлениях, проведенные в начале 1943 года, тесно связаны со стратегическим наступлением на юге. Хотя они и не достигли поставленных целей, враг был лишен возможности усиливать свои группировки на южном крыле советско-германского фронта за счет групп армий "Центр" и "Север". Это значительно облегчило Советской Армии не только успешно осуществить операции под Сталинградом, на Верхнем Дону, харьковском и донбасском направлениях, но и отразить попытку контрнаступления врага. Ликвидация плацдармов в районе Ржева и Демянска практически сияла угрозу наступления противника на московском направления."²⁶

Бои за Демянский плацдарм бывший начальник штаба 16-й немецкой армии генерал-лейтенант Бек-Баренц назвал "мельницей" — уменьшенным "Верденом первой мировой войны"²⁷.

Только убитыми 16-я немецкая армия потеряла здесь до 90 тысяч человек²⁸. Добрая половина этой цифры приходится на потери от артиллерийского огня. Северо-Запад был единственным участком вражеского фронта, за пребывание на котором каждый фашистский солдат получал памятную медаль.

...И вот мы снова на марше, но двигаемся уже не в сторону фронта, а в противоположном направлении. Многих дорогих товарищей, самоотверженно деливших с нами фронтовые невзгоды, теперь рядом нет.

За триста дней пребывания на Северо-Западном фронте 84-й АП потерял столько убитыми и ранеными, что если бы не пополнение, он перестал бы существовать. Большинство артиллеристов выбыло из полка по ранению. Но много было и таких, которые разделили судьбу старших лейтенантов Манушкина и Бызова, сержантов Зайца и Комарова, старшего лейтенанта Филиппова, капитана Трегубова и Тани Волковой... В стрелковых полках потери были в несколько раз больше...

Передо мной лежит письмо, которое не могу читать без сердечной боли:

"Уважаемый Борис Николаевич!

На Ваше письмо и просьбу сообщаю следующее.

Весь послевоенный период в нашей местности идет поиск и перезахоронение останков погибших воинов на воинские кладбища в Новой Деревне, Васильевщине, Кузьминском. Здесь на воинском кладбище увековечены имена 8 тысяч советских воинов. В Васильевщине — более 500. Только нынче из района между Васильевщиной и Бяково членами поискового отряда "Долг" Парфинского РК ВЛКСМ вынесены останки 125 воинов и 9 мая с воинскими почестями похоронены на воинском кладбище в Новой Деревне. В сентябре там же были похоронены найденные останки еще 200 воинов...

На мемориальные доски заносятся все новые и новые имена...

Ветеран Великой Отечественной войны

Белокуров Иван Павлович.

15.Х1. 89 г."

А ведь кроме этих деревень, оказавшихся в расположении фронта, который растянулся на многие километры, были Горбы, Левошкино и многие другие.

И сколько еще найдут в этих местах и с почестями похоронят безвестных воинов! Кто-то из них в годы войны был погребен наскоро, как Манушкин, кто-то, будучи убитым, затонул в болоте, был занесен снегом, присыпан землей, которая густо поросла травами...

И вот Северо-Западный фронт позади. Эшелон за эшелоном покидали станцию.

Под мерный стук колес теплушки написал домой письмо.

"...Я не знаю, что будет впереди, но сейчас мы двигаемся все дальше и дальше в тыл. Почти год простояли в обороне. Привыкли жить в блиндажах и землянках, в лесу и в поле. За эту зиму я практически не снимал шинели и шапки, они как бы стали частью моего тела, особенно шапка. Без нее мне сразу как-то не по себе. Но все это пустяки! Главное, видите: я жив и здоров, и мы научились воевать!"

Передний край стал пашей школой. Здесь мы учились быть настоящими солдатами, становились боевыми командирами. Нашими учителями были собственная совесть, пример товарищей и... ненавистные нам враги.

Прощайте, болото Сучан, деревня Горбы и Старая Русса! Прощайте и вы, фронтовые товарищи, навеки оставшиеся на новгородской земле! Мы, живые, еще расплатимся с гитлеровцами за ваши загубленные жизни!

На переднем крае бывало по-разному. Одно дело, когда враг тебя не видит. Другое — когда ты в поле зрения и действия противника и тебя в любой момент может убить или ранить, но где нужно быть, несмотря на угрозу смерти, мороз, жару и голод... Когда знаешь, что противник обнаружил тебя, стараешься сделать все, чтобы избежать опасности. Но часто это невозможно: по условиям боевой обстановки необходимо быть именно здесь. Жестокое испытание, которому подвергаются люди в таких условиях, способствует укреплению в них высокого гражданского долга и взаимовыручки либо порождает трусов и предателей. На глазах друг у друга, день за днем, проходили мы суровую проверку, деля опасности пополам. Фронтовая дружба, зародившаяся на Сучане и под Горбами, еще не раз придет на выручку в трудные минуты. И теперь, через много лет после войны, она собирает на встречи и живых и погибших — ведь они в нашей памяти, в нашем сердце, а значит, всегда с нами!

На Курской дуге

Степной, Центральный, 1-й Белорусский и 3-й Прибалтийский фронты, Поркала-Удд — таким был дальнейший боевой путь дивизии. А на моем пути добавился еще и эвакогоспиталь в городе Мозырь.

В первых числах мая наш эшелон остановился в голой степи у станции Быково под Касторной. Вручную, используя солдатскую смекалку и канаты, спускали мы орудия вниз с десятиметровой насыпи. А затем маршем, с длительными остановками двинулись по курской земле. В пути получили пополнение — людей, боевую технику, автомашины. В стрелковые полки и в наш артполк пришли моряки с Дальнего Востока — молодец к молодцу. Новички быстро освоились и скоро ничем не отличались от наших ветеранов. Пушки ж гаубицы тащили машины. Сначала это были американские "шевроле", но они вскоре вышли из строя, а потом — мощные "студебеккеры". Лошади у нас все же были, но только кавалерийские. Тяжеловозов отдали почти всех, оставив по одной упряжке на дивизион.

Все было хорошо, но случилась неувязка: две недели пришлось сидеть без соли. Обидно: суп густой, наваристый, каша сочится маслом — давно такой роскошной еды не видели, а начинаешь есть — назад выворачивает...

Чаще всего мы останавливались в оврагах, иногда в деревнях. Соловьи заливались тут вовсю, отстаивая свою честь называться курскими.

На деревенских околицах вечерами собирались девушки. Пели звонкими голосами под стать соловьям, лихо танцевали с нашими солдатами, вспоминая, наверное, при этом своих парней, ушедших на войну.

Но отдых наш продолжался недолго. Дивизия получила задание построить линию обороны, и началась тяжелая повседневная работа. Стрелковые подразделения рыли окопы полного профиля, строили дзоты и траншеи. Артиллеристы готовили огневые позиции, снарядные погреба, наблюдательные пункты и данные для стрельбы. И хотя фронт проходил очень далеко от нас, делалось все это, как на войне.

Когда в одном месте работа заканчивалась, мы ночным маршем продвигались вперед и снова занимались тем же самым. Почти всех солдат и офицеров дивизии "обкатали" танками. На специально подготовленном поле танки утюжили траншеи, заполненные бойцами. Пропустив машины над головой, бойцы забрасывали их "гранатами" и отсекали "огнем" бежавшую за ними "пехоту".

В начале июня наша дивизия сделала еще один бросок вперед и снова построила мощную линию обороны. Впереди, в 20—25 километрах, была станция Поныри. Теперь между врагом и нами остались только наши фронтовые части.