Файл: Бирюков, Б. В. Кибернетика и методология науки.pdf

зованных живых существ, обладающих свойством опережающего отражения. Вообще, циркуляция информации в развитом процес­ се управления, определяемом некоторой программой, в которой за­ ложена цель (задача) управления, всегда наделяет ее, в тех или иных пределах, прагматическими (ценностными) свойствами. Как мы говорили в первой главе, ц е л ь в кибернетике не ограничива­ ется областью человеческого поведения, а понимается обобщенно: это та задача, которую решает процесс управления; этой задачей может быть сохранение системы в заданном состоянии, осуществ­ ление функционирования в соответствии с некоторой закономер­ ностью, получение какого-либо фиксированного результата и т. п. (при этом понятие цели не распространяется на сферу неживой естественной природы). Однако бесспорно, что феномен целепола-

ления ее не в применении к узким классам конкретных систем управления, а с достаточно общих позиций — разработаны еще ме­ нее, чем вопросы семантической информации.

Прежде всего очевидно, что ценностные аспекты ин­ формации в определенных пределах можно трактовать в рамках «концепции разнообразия». Можно, например, гово­ рить, что для управления важно не разнообразие вообще, а именно то разнообразие, которое полезно, значимо для

разнообразие, которое ведет к осуществлению цели, пос­ тавленной в процессе управления (А. Д. Урсул, 1970). «Разнообразностная» интерпретация феномена полезности информации возможна, в частности, потому, что ряд су­ ществующих концепций прагматической информации стро­ ится на базе вероятностно-статистических представлений и для численной оценки полезности сообщений использу­ ют шенноновскую меру. Однако «іразнообразностное истол­

от него.

К настоящему времени построено большое количество теорий прагматической информации, т. е. теорий, ставя­ щих задачей уточнить не охватываемый «синтаксисом» (классические теоретико-информационные концепции) и «семантикой» (теории семантической информации) цен­ ностный аспект феномена информации. Эти теории опира­

331

ются на результаты синтаксических, а некоторые — и се­ мантических концепций, вводя ряд новых понятий, необ­ ходимых для выражения «прагматики» и ее количествен­ ной характеристики.

И. И. Гришкин обратил внимание на две категории теорий прагматической информации. Первая категория — это «поведенческие» теории ценности информации; они сохраняют тесную связь с теорией информации Шеннона и используют количественные методы для решения ряда прагматических вопросов связи и для определения ценнос­ ти информации. Предлагаемые ими меры, как правило, но­ сят вероятностно-статистический характер и ориентирова­ ны обычно на применение при описании функционирова­ ния систем управления, обучаемых и самоорганизующихся систем. В основе этих теорий лежит идея о естественной связи прагматического аспекта информации с целью (за­ дачей, проблемой) как регулятором поведения. Вторую ка­ тегорию прагматических теорий информации составляют теории, включающие л о г и ч е с к и е модели коммуникации

(И. И. Гришкин, 1969, стр. 12—14; 1973, гл. 1, § 3).

В работах И. И. Гришкина характер теорий первого рода раскрывается прежде всего на материале мало из­

У. Майлсом. Однако и в отечественной науке разработан ряд подходов и теорий, основанных на вероятностно-ста­ тистических представлениях и «коммуникативных» со­ ображениях. В отечественной методологической литера­ туре наиболее известна концепция А. А. Харкевича

(1960), предложившего понятие ценности информации для достижения некоторой цели и способ измерения этой цен­ ности, основанный на представлении о приращении веро­ ятности достижения цели после получения информации (способ, имеющий, разумеется, смысл в предположении, что понятие цели ясно определено). В дальнейшем были

роятностно-статистическую меру полезности сообщения для получателя (выраженную в битах), исходя из сообра­ жения, что «эта мера должна зависеть от того, какую зада­ чу решает получатель, что он знает до прихода сообщения и как он это сообщение истолковывает (с точки зрения его верности.— В. Б.)ъ (М. М. Бонгард, 1967, стр. 135).

33 2

Эти и другие построения (методологический разбор теорий прагматической информации рассматриваемой ка­ тегории содержится, например, в книге А. Д. Урсула, 1971) основываются не только на вероятностном и статис­ тико-информационном аппарате (см. М. Л. Быховский, А. А. Вишневский, 1971, стр. 33—34), но и на иных ма­ тематических средствах — прежде всего на теории игр и исследовании операций. Связь теории игр с теорией ин­

симости от степени информированности принимающих ре­ шение субъектов, Н. И. Воробьев отметил, что каждому из трех уровней принятия решения соответствует своя теория информации. Детерминированный уровень принятия ре­ шения обслуживается «детерминированной теорией ин­ формации», которая обычно рассматривается как «теория сложности (систем)»; стохастическому уровню отвечает теория информации Шеннона; в наибольшей степени со­ ответствует вопросам теории игр «стратегическая» теория информации, в которой информация измеряется разностью значений целевой функции принимающего решение субъ­ екта, создаваемой поступлением информации (Н. Н. Во­ робьев здесь имеет в виду теорию, намеченную М. Сака-

субъективной сторонами: ценности не может быть без по­ лучателя информации (субъективная сторона), но она есть свойство именно информации — объективного феноме­ на, реализующегося в материальном по своей физической природе информационном, коммуникативном процессе. В конкретных теориях прагматической информации — свя­ зывают ли они полезность сообщения с мерой достижения поставленной цели, с приращением эффективности меро­ приятий или с изменением априорной вероятности исхо­ да некоторой деятельности — эта трудность «преодолева­ ется» просто тем, что вводятся упрощающие предположе­ ния (например, что понятие цели хорошо определено; что распределение вероятностей некоторого набора альтерна­

3 3 3

тов заранее известно и т. п.) и отвлечения (например, от различия целей и влияния этого различия на полезности сообщения; от содержания поступающей информации

и пр.).

Эти упрощения и отвлечения ограничивают возмож­ ность теорий как аппарата определения полезности сообще­ ний, особенно о ж и д а е м ы х сообщений. Соответствую­ щую ситуацию Б. С. Украинцев поясняет следующим обра­ зом. Если мы имеем дело с некоторой существующей неза­ висимо от нас системой, то нам очень трудно дать точное определение целей, которыми будет руководствоваться эта система; нам неизвестны законы изменения цели, зависи­ мость целей от изменений среды и состояния самой систе­ мы, мы не знаем структуры цели (ее расчленения на под­ цели) . Кроме того, мы не можем заранее установить, будет ли во всех случаях содержание данного сообщения способ­ ствовать достижению цели или мешать ему; особенно это касается ситуаций, приближенно описываемых теорией игр, когда взаимодействуют две информационные системы, находящиеся в состоянии антагонизма. «История военного дела изобилует примерами обмана противника, когда ис­ тинные цели маскируются... демонстрацией наступления или отступления... Если такая демонстрация воспринима­ ется противником как действительное решение, то, в кон­ це концов, полученная информация способствует срыву

жение на пути преодоления упомянутой трудности стре­ мятся осуществить путем логической формализации праг­ матических отношений и процесса коммуникации между людьми. В исследовании И. И. Гришкина (1968, 1973) подробно проанализирована одна из развитых теорий это­ го рода — логико-прагматическая теория Д. Харра, вклю­ чая разработанную им логику вопросов, «вопросно-ответ­ ного процесса». В отечественной науке родственную кон­ цепцию (основанную, правда, не на вопросно-ответствен­ ной процедуре, а на «информационном процессе» между тезаурусами; см. ниже) предложил Ю. А. Шрейдер (1963, 1965, 1967). Суть этой концепции состоит в следующем.

Процесс коммуникации предполагает, что получателю (адресату) сообщения известен (хотя бы частично) «алфа­

334