Файл: Барыкин, К. К. h = 533. (О московской телебашне).pdf

вашу хижину»,— говорят жители Чикаго ньюйорк­ цам... Но, конечно, этот соревновательный мотив ин­ тересен лишь постольку, поскольку наша тема затра­ гивает проблему высотных сооружений. Причем речь идет о необычных стройках, каждая из которых при­ открывает какие-то до того неизвестные возможно­ сти техники.

США пока что первенствуют в области соору­ жения высотных административных и жилых зда­ ний.

А парижане, еще не решив судьбу Эйфелевой башни, мечтают удивить весь мир, построив новую уникальную радиотелевизионную башню. Поговари­ вают, что высота ее будет 725 метров.

— Она тоже (если построят) будет из железобе­ тона, как и московская игла,— сказал один из фран­ цузских специалистов, участник московского между­ народного конгресса строителей.

Владимир Владимирович Маяковский звал Эйфе­ леву башню в нашу страну — погостить:

И демте к нам!

Вблестеньи стали, в ды м ах —

мы встретим вас, мы встретим вас нежней,

чем первые лю бим ы е лю бим ы х.

Эйфелева башня, у северной опоры которой стоит позолоченный бюст («Эйфель. 1832— 1923»,— напи­ сано на нем), так и не смогла заглянуть в Москву. И как бы она это сделала? Но сейчас Париж, проек­ тируя новую, на этот раз железобетонную башню, посматривает в сторону Останкина — да и как иначе? Ведь теперь ни один конструктор, задумавший no­

lo

добное железобетонное сооружение, не может не учитывать того, что уже сделано в Останкине, не за­ будет познакомиться с расчетами советского инже­ нера и конструктора Н. В. Никитина, первым блиста­ тельно решившего сложнейшие задачи. Во всяком случае, цюрихская «Швайцер иллюстрирте», расска­ зывая о проекте 725-метровой башни в парижском пригороде Пюто, писала: «Башня Дефанс превзойдет по высоте все существующие ныне железобетонные конструкции. Телевизионная вышка в Москве имеет высоту 533 метра и является сейчас самой высокой

вмире».

Впринципе конструкция башни в Останкине яв­

ляется если не эталоном, то прекрасным «полигоном» для изучения закономерностей, которые необходимо учитывать при строительстве высотных сооружений. Создание высотной башни в Останкине, первой пере­ шагнувшей 500-метровый рубеж высоты, показало, что теоретически и практически нет преград для строительства башни еще более высокой.

В историю строительства высотных зданий и со­ оружений в Советской стране вписано немало инте­ ресных страниц.

Еще на I Всесоюзном съезде Советов был поднят вопрос о строительстве в центре Москвы дворца ра­ бочих и крестьян. Окончательный проект Дворца Советов разрабатывали Б. Иофан, В. Гельфрейх и В. Щуко. Их замысел: основное здание будет высо­ той 300 метров. Сужающееся кверху, оно станет словно бы постаментом для 100-метровой скульп­ туры В. И. Ленина.

Проектирование Дворца Советов (хотя замысел этот и не был воплощен в жизнь) не прошло бесслед­ но. Оно сыграло свою роль и в становлении советской

11

архитекторы, и в утверждении мысли: строить надо не только вширь, но и ввысь.

Москвичи среднего и старшего возраста хорошо помнят, как в 50-е годы над столицей стали выра­

стания... Новое здание Московского университета придало Ленинским горам особый, неповторимый облик.

Люди приходили и приезжали к подножию этих домов, зачарованно поднимали голову: высота всегда манит человека.

Историю строительства в нашей стране высотных башен, используемых для радиовещания и телевиде­ ния, открывает башня Шухова.

Привилегия 1896 года закрепила за русским инже­ нером В. Г. Шуховым приоритет на конструкцию башни. В 1921 году это изобретение дало Москве зна­ менитую башню на Шаболовке. Вот строки из пове­ ствования по истории строительства этой башни, 153-метрового гиперболоида: «На одном из пусты­ рей, на заброшенной окраине Москвы, застроенной бревенчатыми избами, и начиналось строительство...

радиостанции. Декрет о строительстве подписал пред­ седатель Совета Труда и Обороны В. И. Ульянов (Ле­ нин).

Сейчас трудно представить себе стройку тех лет. Где теперь увидишь такое? Нужно было заложить фундамент для стопятидесятиметровой стальной башни-антенны. Котлован рыли вручную. Лошадь за­ меняла и краны, и тракторы, и автомашины. По рас­ поряжению Ленина строителям Шаболовской радио­ станции назначили персональный паек: против обыч­

12

ной нормы на фунт селедки больше. Лошадям выда­ вали на килограмм больше овса...

Нелегким делом оказалось раздобыть металл для башни-антенны...»

В то время еще не знали, что Шаболовская башня послужит и телевидению. Писали: башня для радио­ антенн. Но специалистам уже было известно, что те­ левидение не за горами, что оно из области фанта­ стики шагнет в науку, в технику, может, и в быт. Телевидению также будут нужны башни.

25 марта 1938 года Шухова башня послала в эфир первую, пока пробную телевизионную передачу — фильм «Великий гражданин». Одна студия, одна про­ грамма и 100 телевизионных приемников — так на­ чиналось наше телевидение, приютившееся у под­ ножия башни на Шаболовке.

Это сооружение отличается элегантностью, пол­ ностью соответствуя классическим представлениям о постройках такого рода: вес его распределяется на широкое основание, уменьшающее нагрузку, словно бы скрадывающее многотонность конструкции.

Ажурность башни Шухова, ее легкость, воздуш­ ность переплетений до сих пор останавливают вни­ мание и архитекторов, и конструкторов. Эйфелева башня отличается монументальностью и, если позво­ лите, солидностью, а Шухова — словно соткана из кружев. Красива эта башня, откуда на нее ни по­ смотри.

И когда возникла надобность в сооружении новой высотной телеантенны в Москве, многие традицион­ но мыслящие инженеры и конструкторы предлагали соорудить башню из металлических конструкций. Эти предложения опирались не только на теорию и практику строительства телевизионных башен в раз-

13

лйчных городах мира. Давали о себе знать и класси­ ческие представления о законах строительной меха­ ники. До сих пор башни строились, как правило, стальными, решетчатыми, главными своими показа­ телями повторяющими Эйфелеву и Шухову. Токий­ ская башня почти полностью копировала парижскую, а башня в японском городе Кобе была очень похожа на Шаболовскую. У башни в Каире то же ажурное переплетение, что и у Шуховой, но она не гиперболо­ ид, а почти 200-метровый «карандаш».

В 1953 году талантливый конструктор Ф. Леонгард предложил для Штутгарта 220-метровую баш­ ню из железобетона. В 1956 году она была постро­ ена — бетонная свеча с приютившимся почти на са­ мом верху стеклянным «скворечником». Проект был смел, неожидан. Башня явно удалась.

Но эта разовая, да в общем-то и не такая высокая постройка не могла поколебать устоявшееся за мно­ гие годы представление о том, что подобные соору­ жения лучше возводить из металла.

Когда в 1958 году в Академии строительства и ар­ хитектуры нашей страны и в Госстрое рассматрива­ ли проектные предложения по сооружению москов­ ской телевизионной башни, споров было много, и по­ чти в каждом из них была фраза: «Надо строить из металла...»

— Но не копировать Эйфеля, Шухова, учесть то­ кийский опыт.

Легко это сказать: не повторять, учесть. Несколь­ ко раньше был одобрен проект восьмигранной баш­ ни — решетчатая конструкция, по-своему привлека­ тельная, функционально оправданная, но все-таки похожая на известные конструкции («макси-Шабо- ловская», как заметил один из участников обсужде­

14

ния). По этому проекту башню предполагалось стро­ ить из металла с применением железобетонных эле­ ментов.

Некоторые выступили за сооружение мачты-ан­ тенны: «Строят же такие в США». Однако мачты от­ нимают гораздо больше земли, чем башни. Всякая мачта имеет растяжки, они крепятся далеко от ос­ нования, поддерживая мачту. Само по себе хрупкое сооружение не выдержит напора ветра и рухнет. Ра­ стяжки создают огромную режимную зону — уны­ лое пустое пространство. И людям заходить сюда нельзя, и автомобилям заезжать опасно. Зимой с та­ ких мачт частенько падают многокилограммовые пластины льда. Да и как найти такую громадную тер­ риторию в пределах города? Кроме того, нужны ли Москве, городу сложившемуся, такие неэстетичные «акценты»? Ведь мачты-антенны откровенно некра­ сивы.

Лауреат Ленинской премии М. А. Шкуд, вспоми­ ная те дни, когда окончательно решался вопрос о том, из какого материала возводить башню, расска­ зывает о дискуссиях — в них переплелись воедино эмоции и технические расчеты.

Прийти к единому решению оказалось не так про­ сто. Ведь в числе участников конкурса на проект башни были представители разных инженерных и архитектурных школ. Кроме того, проект восьми­ гранной башни прошел уже все стадии утвержде­ ния — это тоже накладывало свой отпечаток на дис­ куссию.

— Надо сказать, что это был вполне реальный проект,— замечает М. А. Шкуд.

Может, споры бы продолжались. Но в одном из выступлений вдруг прозвучало: а почему строить из

15

Никитин

Невозможно писать о московской телеви­ зионной башне, не рассказывая о Никитине... Пишу эти строки и словно вижу чуть иронические, умные глаза Николая Васильевича. Он всегда немножко иронизировал, когда к его персоне проявлялось пусть и заинтересованное, но. повышенное журналистское внимание.

Никитин спокойно относился к своей славе. Знал о ее существовании,— земной ведь человек; но пони­ мал, что человек, осененный славой, не станет от этого умнее или талантливее; знал, что слава редко существует сама по себе, что она может оказаться сторонником в деле.

— Или противником. В том случае, если слава идет впереди дела,— заметил он однажды. Он всегда стремился к тому, чтобы впереди были идея и ее во­ площение.

Стремился и делал так.

Все это теперь в прошлом. В 1973 году Н. В. Ни­ китин умер. В некрологе сказано: «Круг его интере­ сов был необыкновенно широк и охватывал неизве­ данные области строительства».

Останкинская башня — одна из таких неизведан­ ных областей строительства, главное творение Ники­ тина.

2 К. Барыкин 17

ГЧГ'

■> - С ' С-

Однажды Николая Васильевича Никитина спро­ сили, имея в виду останкинский колосс:

—Долго ли вы шли к этому чуду?

—Я никогда не стремился к чуду. Не только по­ тому, что помню слова Климента Аркадьевича Тими­ рязева, который сказал, что погоня за чудом — ум­ ственный атавизм у людей науки. Останкинская башня не чудо. Это земное и для земных дел сооруже­ ние. Это реальность. Если хотите — это будни наше­ го строительства.

И Никитин убежденно заговорил о том, что мос­ ковская телевизионная башня — только подступы к «настоящей высоте», своего рода «проба конструк­ торского пера»; работа, главная для него самого, Ни­ китина, но вовсе не являющаяся сооружением, луч­ ше и интереснее которого не будет. Да и сегодня баш­ ня не должна удивлять.

—Башне следует работать — служить телеви­

дению, к которому она приписана...

И убеждать тех, кто до сих пор не верит в устрем­ ленные ввысь сооружения.

—А долго ли простоит башня? — спросили его тогда же.

—На 300 лет — гарантия. А там посмотрим...

Будничное сооружение? Может быть, но для Ни­ китина. Чтобы и нам считать эту работу будничной, надо бы узнать побольше о Никитине и его деятель­ ности. Ведь московская телевизионная башня не единственное детище Никитина, а вершина, к кото­ рой он подошел, уже покорив другие, тоже очень не­ легкие.

Никитин всю свою жизнь создавал необычные конструкции, уникальные сооружения; создавая их, он отбрасывал устоявшиеся нормы и представления.

18

В то же время конструкции Никитина предельно просты и отлично служат сугубо земным делам, по­ могая решать их. Иногда кажется, что он шел от че­ го-то фантастического, вроде бы нереального, к ве­ щам, которые нужны нам сегодня. Он стремился к сооружениям, которые можно воздвигнуть сейчас, но которые будут служить и завтра.

Эти сооружения стали реальными лишь после того, как родились в голове этого удивительного че­ ловека, после того, как он их придумал, а мы о них и не догадывались.

— Конструкторы запаздывают. Мы отстаем от возможностей, которые дают сегодняшние материа­ лы...

В умении связать времена и эпохи тоже заключа­ ется необычность и своеобразие Никитина. Именно «заключается», а не «заключалось», несмотря на то, что Николая Васильевича нет среди нас. До той поры можно так говорить, пока живы творения Никитина.

Когда-то, в начале своей деятельности, Никитин выступал и как архитектор. До сих пор в Новосибир­ ске стоит обычный дом. Он спроектирован Никити­ ным. Сейчас о доме вспоминать вроде бы не с руки. Не потому, что Никитин в последующем отказался от этой работы. Он о ней забыл, перешагнув через свои архитектурные увлечения. Никитин ведь прирож­ денный инженер-конструктор. И когда он прочитал у Ле Корбюзье: «Эстетика инженера и эстетика архи­ тектора связаны единством, но первая из них пере­ живает бурный расцвет», то даже удивился, так это было созвучно его собственным представлениям.

Хорошо образованный инженер, в 1930 году окон­ чивший строительный факультет Томского техноло­ гического института, Никитин вскоре увлекся бето­

19