ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 03.02.2024
Просмотров: 145
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Обвиняемый перестал обладать своим «правом», его близкие мертвы. Он мне говорил, что для него жизнь потеряла смысл. Я возразил — ведь он может жениться, делом заняться. «Для чего мне жениться», таков был его ответ. Он не желает восстанавливать свое право. Он и не хотел мстить, но тем не менее вновь и вновь на арену являются воздействия его больного воображения, требования его матери. Он вновь и вновь колеблется, потому что поступок неприятен для его натуры. Вновь и вновь он говорит: «Я не убийца, но мать моя об этом так сказала, что я должен сделать». Изменилась вся его личность.
У меня нет никакого сомнения в том, что мы здесь имеем дело с больной личностью, на которой осталась печать ужасных переживаний и которая в результате этих влияний совершила свой наказуемый поступок.
Теперь стоит вопрос — соответствуют ли обстоятельства признакам, предусмотренным статьей 51? То, что имеются болезненные мотивы, это несомненно. При психозах, возникших под воздействием навязчивых идей, на поставленный вопрос: «душевнобольной или нет»? — нельзя исчерпывающе ответить «да» или «нет».
Каждый фанатик, каждый человек, который находится под влиянием властной идеи, в определенной степени душевнобольной, и болезнь эта исходит от навязчивой идеи. В противоположность к ясно выраженным психическим заболеваниям речь здесь в узком понимании может идти только о разнице в степени заболевания.
На вопрос о том, было ли патологическое изменение у обвиняемого сильным и подпадает ли оно под статью 51, очень трудно ответить — «да» или «нет». Безусловно, это зависит от точки зрения на то, как, где провести границу. Я вообще склонен для ст. 51 установить очень узкие границы, так как закон ясно требует, чтобы свободное определение воли было исключено. В данном случае мы имеем такие тяжелые признаки воздействия на обвиняемого навязчивой идеи, что условия, предусмотренные ст. 51, очень близко соприкасаются со случившимся. И я должен сказать, что свободное определение воли отсутствовало.
Такой вопрос, как «имеются ли обоснованные сомнения», не совсем подходит. У меня нет никакого обоснованного сомнения в отношении картины болезни, но только дело в том, как мне самому своему медицинскому заключению придать юридический характер. Хотя в конце концов это не мое дело. Скорее это дело присяжных, как они сумеют приспособить мое медицинское заключение к юридической формулировке вопроса.
Защитник фон Гордон:
Один вопрос: считаете ли вы возможным, что после того как у обвиняемого в действительности имела место разрядка в виде покушения, эти припадки, эта эпилепсия под аффектом впредь не повторятся, то есть покушение это является в определенной степени осуществлением идеи?
Проф. Форстер: Я этого не думаю. Во всяком случае, этого заранее нельзя сказать. Но опыт учит, что подобные навязчивые идеи постепенно исчезают, когда челочек входит в совершенно иную среду, которая никакой связи не имеет с причиной данной навязчивой идеи. То есть, скажем, кто-то, который совершил преступление в Берлине, потом переехал, предположим, в Южную Америку и стал заниматься, скажем, сельским хозяйством, постепенно забудет о содеянном. Но если вдруг появится старый знакомый и затронет старые дела, то в тот момент вновь вернется прежнее состояние.
Эксперт — врач-невропатолог д-р Бруно Хааке, Шечеберг.
После присяги.
Д-р Бруно Хааке: После высказанных здесь подробных мнений я могу быть очень краток. Обвиняемого я видел 4 февраля с.г. в моей приемной с одним господином, которого я здесь узнал как г-на Апеляна. Тогда же я получил впечатление, что болезнь обвиняемого есть эпилепсия, я так и записал в своем журнале. Но сегодня я тоже того мнения, что здесь случай эпилепсии под аффектом, под влиянием душевных потрясений. Только я хочу сказать, что подверженный эпилепсии под аффектом, каковым является обвиняемый, под давлением подобных воспоминаний, с моей точки зрения, лишен возможности свободно владеть своей волей. По этой причине я хотел бы пойти несколько дальше предыдущего эксперта и на вопрос — отсутствовало ли совершенно свободное определение воли, — ответить утвердительно.
Больше вопросов медицинским экспертам не задается. Принимается решение французского переводчика эксперта проф. Пфеффера не подвергать допросу.
Председатель: Может быть, возможно сделать общее заявление, что все также отказываются от ходатайства о дальнейшем предоставлении доказательств?
Защитник Вертауэр: Вторая коллегия Имперского суда по уголовным делам, которой мы подведомственны, стоит на той точке зрения, что если объявляется общий отказ, то тем самым отменяются и все ранее сделанные ходатайства и отказы. По этой причине я никак такого заявления не могу сделать; от того или другого факта или показания я могу отказываться лишь от случая к случаю.
Защитник фон Гордон: Я тоже присоединяюсь к этому.
Обвиняемый: Я согласен.
После этого слушание дела переносится на 9 часов утра в четверг.
4. ВТОРОЙ ДЕНЬ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА
Председатель окружного суда д-р Лемберг в 9 ч. 15 мин. открывает заседание суда.
Председатель: Продолжаем судебное заседание. Для вынесения приговора все нужные лица присутствуют. Фактический материал в том объеме, который упоминается в обвинительном заключении, исчерпан, и вообще судебное разбирательство вследствие отказов участвующих окончено. В связи с этим я хочу прочесть выработанные мною вопросы:
1. Виновен ли обвиняемый Согомон Тейлирян в том, что он 15 марта 1921 года в Шарлоттенбурге умышленно убил человека — Талаата-пашу?
Этот вопрос относится к убийству без отягчающие обстоятельств, а теперь вопрос об умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах, идущий под номером 2, однако на этот вопрос ответить нужно в том случае, если на первый вопрос будет дан положительный ответ.
2. Совершил ли обвиняемый убийство с заранее обдуманным намерением?
После этого следует 3-й вопрос, на который нужно ответить, если на 1-й вопрос относительно убийства без отягчающих обстоятельств будет дан положительный ответ, а на 2-й — убийство с заранее обдуманным намерением — отрицательный.
3. Имеются ли смягчающие обстоятельства?
Есть ли желающие сделать дополнения к такой постановке вопроса? Если нет, тогда я предоставляю слово г-ну старшему прокурору по вопросу о вине.
Защитник фон Гордон: Вызванные по нашей просьбе все остальные свидетели также явились сюда. Нужно, чтобы они официально были бы осведомлены в том, что мы решили их не допрашивать. Помимо этого, сюда прибыл г-н Восканян из Сербии, который должен был дать показания о личности обвиняемого и о его семейных обстоятельствах. Но я полагаю, что господа присяжные совершенно убеждены, что показания обвиняемого верны. Кроме того, мне сказали, что свидетель Армии Вегнер, которого мы пригласили и который фотографировал на месте, тоже предоставил себя в наше распоряжение. Тем не менее я думаю, что это будет в соответствии с вашим мнением, если скажу, что мы больше ни в чем не нуждаемся; мы уже знаем то, что нужно было нам знать.
Один из присяжных: Г-н председатель, один вопрос: здесь среди присутствующих находится один индус, который заявил, что все эти избиения и убийства возникли не по экономическим, а по религиозным причинам.
Председатель: Господа, хотя это не имеет непосредственного отношения к убийству, но для того только, чтобы можно было понять всю глубину причин и колоссального воздействия, которое оказали эти события, я предоставил здесь самые широкие возможности для подробного обсуждения этих вопросов, так что мы сегодня в самом деле не имеем надобности больше ими заниматься.
Защитник фон Гордон: Если господа присяжные этого желают, то это желание нужно удовлетворить. Для этого я просил бы дать слово г-ну д-ру Лепсиусу как эксперту.
Председатель: Но ведь г-н д-р Лепсиус уже подробно сообщил свое мнение.
Один из присяжных: Вообще действительно мы полностью осведомлены, только хотелось бы в этом направлении получить разъяснение.
Председатель: Я тем не менее не хотел бы сегодня снова подробно заняться предоставлением доказательств по этим пунктам, которые с моей точки зрения не относятся к делу.
Защитник фон Гордон: Мы слышали, что иностранцы разговаривали с одним-другим из присяжных по этим вопросам, и если господа присяжные желают дополнительных разъяснений, то надо идти навстречу их пожеланиям.
Председатель: В данном деле нас не интересует наличие религиозных или других причин — ведь один из свидетелей сказал, что уничтожение народа было для Турции государственной необходимостью.
Защитник фон Гордон: Но разрешите мне высказаться по этому поводу?
Председатель: Об этом вы скажете в своей заключительной речи, прошу вас, г-н тайный советник. А теперь я выражаю свою благодарность прибывшим сюда свидетелям. Участники судебного разбирательства отказались от допросов свидетелей, но последние могут, безусловно, присутствовать на судебном заседании. Теперь я даю слово г-ну старшему прокурору по вопросу вины.
Прокурор: Господа присяжные! Не правовая сторона настоящего уголовного дела придает ему особое значение и объясняет тот огромный интерес к нашему судебному заседанию, к которому обращены взоры нашей страны, а также и заграницы. Нужно искать влияние других обстоятельств в данном вопросе. Дело, с точки зрения психологических причин, возвращает нас к периоду мировой войны. Оно выделяется на фоне диких и кровавых событий, совершенных в далекой Малой Азии, и мы как будто вновь слышим прошедший гром мировой войны. Потом личность жертвы событий, которая придает особое значение происшествию. Из массы неизвестных и безымянных протянулась рука и свалила наземь человека, который, будучи одним из сынов народа, во время колоссальной битвы народов решал судьбу своей родины и как преданный союзник германского народа взошел на вершины истории.
Однако, господа присяжные, эти впечатления и возобновившиеся переживания не должны вынуждать нас — обвинителя и судью — сойти с узкой тропинки чисто уголовно-правового подхода к преступлению и преступнику, которого требует закон; а с юридической точки зрения вопрос не представляет особой трудности. Тейлирян 15 марта 1921 года выстрелом из револьвера убил Талаата-пашу в Шарлоттенбурге. Прицел был взят точно, смерть наступила мгновенно, и нет сомнения в том, что обвиняемый желал этой смерти. Он это совершил умышленно. Ведь он сам же говорит, что даже до сих пор чувствует удовлетворение от удачно совершенного дела. По германскому закону за убийство человека наказывают. Оно наказуемо, когда вопрос касается убийства именно человека. Закон не делает различия, убит ли немец или иностранец. Не имеет значения и то, что и убийца иностранец. На основании статьи 3 Германского уголовного кодекса уголовные законы Германской империи распространяются на все уголовные преступления, совершенные на территории Германской империи. Господа, во многих отношениях интересно восклицание обвиняемого, когда он был схвачен на месте происшествия и почувствовав опасность, увидев сжатые кулаки разъяренной толпы. Он сказал: «Для Германии нет вреда — я армянин, он турок», то есть мы оба чужестранцы, немцев это не касается. Это восклицание для уголовного права никакого значения не имеет, потому что то обстоятельство, что убитый и обвиняемый — оба иностранцы, с уголовно правовой точки зрения совершенно безразлично. Значит, обвиняемый, по нашим законам, подлежит наказанию; разумеется, если не будут установлены обстоятельства, освобождающие виновного от наказания.
Однако прежде всего нужно установить: является ли данное убийство умышленным или неосторожным убийством? Потому что закон различает эти два вида убийства, и вы знаете, что умышленное убийство — более тяжкое уголовное преступление, которое по действующему закону наказывается смертной казнью, в то время как неосторожное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, рассматривается как более мягкое. Я могу признать также как уже известное обстоятельство, что умышленное убийство — это тот вид умерщвления, когда осуществление преступления совершается обдуманно, а обдумывание — это спокойное, ясное, трезвое действие, когда убийца в момент совершения преступления все еще в состоянии был понимать значение своего поступка, мотивов и средств совершения преступления, последствия преступления, те нравственные препятствия и контраргументы, которые могли говорить против совершения деяния, когда он был в состоянии почувствовать на себе их влияние, противопоставить их друг другу, взвесить и лишь потом из всех этих исключительно разумных соображений выносить свое решение.