ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.02.2024
Просмотров: 546
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
СОДЕРЖАНИЕ
ковичи развивает идею 3. Фрейда об идентификации с объектом любви, которая часто «замещает любовное желание» по отношению к определенному лицу. «Желание интериоризируется, и человек, который любит, становится как тот, кого он любит. Подражая ему, он овладевает им», — пишет С. Московичи (Москови-чи С, 1996, с. 310).
Если учесть, что многие партнеры стараются соответствовать образам «настоящего мужчины» или «настоящей женщины», а эти образы, в свою очередь, часто копируют жизнь элиты, то, идентифицируясь с этими образами, человек как бы «овладевает», осваивает и характеристики этой элиты. Правда, идентификация в таком виде приводит к «абсолютной конформности», когда «каждый любит только то, что любят другие, никто не имеет своих собственных вкусов или страстей» (там же, с. 317 — 318).
Очень любопытная ситуация может возникнуть тогда, когда два искренне любящих друг друга человека вдруг спросят себя:
95
«А кого же я так люблю — вот этого конкретного человека или просто образ, который меня уже давно привлекал и который лишь немного похож на данного человека?» Конечно, нормальные влюбленные таких вопросов задавать не станут, им и в голову не придут такие рассуждения. Но если все-таки попытаться ответить на этот вопрос, то окажется, что часто «образ», действительно, гораздо важнее живого человека, и если встретится другой человек, в большей мере соответствующий этому «образу», то возможна смена партнера. Естественно, настоящая любовь предполагает ориентацию не на «стандартный образец», а на реального человека, но в обыденной жизни все не так благородно и красиво, иначе не было бы ни измен, ни семейных скандалов, ни обычных разочарований. Правда, иногда такие разочарования можно оправдать сменой или даже развитием образов, на которые следовало бы ориентироваться (как партнера, так и своего собственного).
В обществе проблема идентификации «...состоит в выборе модели, — отмечает С. Московичи. — ...В самом деле, выбор может; идти между множеством лиц, множеством объектов. Более того, каждый человек принадлежит ко множеству групп и в разной степени связан с каждой» (там же, с. 319). Если человек явно запутался в своих симпатиях или же окружающие люди кажутся ему не- "■ достойными его любви, то свое неудовлетворенное чувство он начинает направлять на других людей, а нередко и на иные объекты
j (вещи, хобби, работу, спортивные команды, политические партии).; То, что больше находится в поле его внимания и что обладает! хоть какой-то привлекательностью, и может стать для него свое- ■ образным «замещающим объектом». Тем более что такие «объекты» ] и не предполагают реального (физического) обладания, т.е. впол-] не «доступны» в плане воображения, симпатий, иллюзий.
В современных условиях перед глазами постоянно находится! именно реклама, искусно восхваляющая не просто те или иные! товары, но определенный образ жизни. Таким образом, чувство] переключается на образец хорошей, «красивой жизни». На телеэкране перед глазами современного обывателя постоянно эстрадные и спортивные «звезды», политические лидеры, некоторые] «штатные» представители театрального бомонда и интеллигенции.! Ну как ему все это не полюбить! В. Райх в своей сексуально-энерге-| тической концепции примерно так и обосновывает появление! «непреодолимой любви к вождю» в тех тоталитарных государствах, [ где массы ограничены в естественных проявлениях своей потреб-1 ности любить (см.: Райх В., 1997).
Правда, и в так называемых «демократических» системах про-.] стые люди обычно лишены реальной возможности любить так,] как это делают наиболее яркие представители постоянно рекла-1 мируемой элиты, ведь такая любовь часто предполагает и опреде-1 ленный «уровень жизни», т.е. богатство и статус в обществе, чего|
96
обыватель лишен. Часто смысл «красивой жизни» и связанных с ней сексуальных приключений постоянно ускользает от человека, включенного в этот непрекращающийся «праздник». «Зачем я живу? — думает он. — Для того, чтобы постоянно ходить по кабакам? Знакомиться со всякими очаровательными дурами и, чтобы поиметь их, говорить им комплименты — какие они умные, прекрасные, какая у них тонкая душа? Чтобы потом утром просыпаться с отвратительным настроением и давать себе слово, что никогда больше не буду этого делать? Как из этого вырваться? Ведь мне же это нравится». Заметим, что речь в данном случае идет не о девушках-проститутках, а о вполне приличных девушках, которые не зарабатывают своим телом, но также «наслаждаются жизнью».
Трагедия такого человека состоит в том, что, с одной стороны, он неплохо зарабатывает, т. е. вроде бы его деятельность признана
в данном обществе (в том числе признана и «красавицами»), но, с другой стороны, тот смысл труда, который он для себя нашел и который культивируется в обществе (через СМИ, массовую культуру), этого человека уже не устраивает. Но нового смысла он обрести пока не может («Ведь мне же это нравится»). Он лишь интуитивно догадывается, чувствует фальшь своей жизни, но пока не в состоянии отказаться от тех «наград», которые ему «положены» за его нынешние «труды» (например, он успешно занимается бизнесом).
Хотя, естественно, есть примеры и более успешного поиска смыслов людьми бизнеса, в том числе и через признание со стороны действительно возвышенных и тонких женщин. Но в большинстве случаев награда за успех достаточно стандартизированная — кабак, стандартные песни, шутки, комплименты, кровать, похмелье. А это и есть пошлость. Ибо пошлость — это количество, но не качество (хотя любое качество, даже самое прекрасное, можно опошлить частым употреблением). В итоге такие люди «успеха» все-таки начинают догадываться о своей псевдоэлитарности.
Феномен любовной ревности также может быть объяснен ущемленным чувством собственной значимости (ущемленной элитарности). С. Московичи вообще считает, что «основным аспектом» в отношениях между человеческими существами является выбор такого объекта обладания и преклонения, который «отвечает образцу, соответствует моде этого момента», а главное — «предпочитаем нашими друзьями» и имеет определенное «социальное значение». Таким образом, если выбираемый партнер (по «образцу» и «моде») предпочитает нам кого-то другого, то получается, что в целом мы хуже этого «другого», а значит, и сами имеем меньшее «социальное значение». С. Московичи пишет, что люди часто «ревнуют не потому, что любят, а как раз наоборот, любят потому, что ревнуют» (Московичи С, 1996, с. 315 — 316).
97
4 Пря
Интересная может быть ситуация, если и обожаемые массой представители элиты («звезды», «вожди», «штатные интеллигенты» и т.п.) спросят себя: в какой мере именно их (живых, конкретных людей) любит толпа? Или она направляет свою любовь на некие абстрактные «образы», которые они своими персонами олицетворяют и которые искусно создаются мастерами рекламы и шоу-бизнеса? Возможно, что после откровенного ответа на этот
вопрос кто-то из таких «звезд», «вождей» и «штатных интеллигентов» несколько переоценит свою собственную значимость в искусстве, науке и политике, а может, переоценит и свою «элитарность».
В итоге получается, что люди массы очень часто выбирают себе партнера, основываясь на принципе: я полюблю того, кто в наибольшей степени «похож» на элиту, и тогда я как бы сам приближусь к элите как в глазах окружающих, так и в собственных глазах. А в отношении обожаемых массами «кумиров» можно сказать, что они сами стали рабами рекламируемых с их помощью «образов». Главное несчастье тех и других состоит в том, что они недостаточно искренни, а потому как субъекты любви они почти не существуют: они просто игроки, выполняющие уже давно расписанные и сыгранные кем-то роли (кстати, и после них уже другие игроки будут выполнять те же роли).
Если же говорить о настоящей любви, то так же, как и все высокое и благородное, такая любовь прежде всего неповторима, необычна по сравнению с имеющимися «стереотипами», а следовательно, и малопонятна обывателю, который привык любить по \ «образцу», т.е. повторяя и копируя чьи-то чужие чувства. Как верно заметил С. Московичи, «эрос — враг повторения, а повторение — враг эроса» (Московичи С, 1996, с. 309). Истинная любовь! (эрос) по-настоящему понятна только самим влюбленным, даже когда они хотят поделиться своим чувством с целым миром, бук-; вально «излучая» эту любовь. Но понять их можно, только так же \ полюбив.
3.7. Многомерность пространств самоопределения. «Реальные» и «фантазийные» пространства
Поиск и анализ различных типологий профессиональных и| жизненных выборов приводят к выводу о том, что, во-первых,; таких типологий огромное множество и неясно, какая из них луч-1 шая, а во-вторых, часто оказывается, что сами типологии тоже] могут быть как-то «типологизированы». В основе любой типологии обычно лежит определенный критерий, ведь каждая типология —| это своеобразная система, а система, как известно, строится на| определенном стержне, точке отсчета (цели, задаче, идее). Фак-J
98
тически, когда человек пытается самоопределиться, он ищет такую точку отсчета или ищет центральную идею своей жизни.
Но идеи меняются в течение жизни, поэтому настоящее самоопределение — это постоянный творческий поиск. И тогда возникают новые проблемы. Например: возможно ли определить саму логику такого поиска, когда смена различных жизненных идей подчинялась бы определенным закономерностям? Или другая проблема: от чего зависит эта логика, этот вектор в смене жизненных идей? Все это могло бы стать особым предметом научно-психологического (и философского) анализа.
Поскольку человек нередко сам выстраивает пространства самоопределения, то возникают и такие вопросы: насколько эти пространства оторваны от реальности? И вообще, что такое «реальное» пространство самоопределения? Проблема «реальных» и «виртуальных» миров сейчас достаточно популярна и даже обсуждается применительно к личностному и профессиональному самоопределению (см. подробнее: Пряжников Н. С, 2000, с. 397—401).
С психологической точки зрения любое субъективно выстроенное пространство (или образ мира) имеет право на существование, поскольку для психолога субъектность — это и есть реальность. И тем не менее существует проблема отрыва человека от реальности. Что здесь обычно имеют в виду? Человек живет среди людей и вынужден считаться с их образами мира, т. е. как-то соотносить свои субъективные миры с общепринятыми. Иначе поведение и сама жизнь такого человека просто выпадают из контекста реальности. А сама реальность в данном случае — это общепринятый образ мира и соответственно общепринятые критерии успеха жизни. То есть реальность — это субъектность определенной группы людей, среди которых приходится жить и с которыми приходится считаться. При этом вполне возможно, что такие групповые образы могут быть ошибочными, т. е. приводить даже к несчастьям этой группы. Например, целые народы ошибаются, выбирая себе бездарных вождей и поддаваясь их бредовым идеям. Но именно идеи творят мир, поэтому и это является для психолога реальностью.
И снова возникает вопрос: в какой мере конкретный самоопределяющийся человек, понимающий пороки и заблуждения своего общества, может не принимать образы мира, которые предла
Если учесть, что многие партнеры стараются соответствовать образам «настоящего мужчины» или «настоящей женщины», а эти образы, в свою очередь, часто копируют жизнь элиты, то, идентифицируясь с этими образами, человек как бы «овладевает», осваивает и характеристики этой элиты. Правда, идентификация в таком виде приводит к «абсолютной конформности», когда «каждый любит только то, что любят другие, никто не имеет своих собственных вкусов или страстей» (там же, с. 317 — 318).
Очень любопытная ситуация может возникнуть тогда, когда два искренне любящих друг друга человека вдруг спросят себя:
95
«А кого же я так люблю — вот этого конкретного человека или просто образ, который меня уже давно привлекал и который лишь немного похож на данного человека?» Конечно, нормальные влюбленные таких вопросов задавать не станут, им и в голову не придут такие рассуждения. Но если все-таки попытаться ответить на этот вопрос, то окажется, что часто «образ», действительно, гораздо важнее живого человека, и если встретится другой человек, в большей мере соответствующий этому «образу», то возможна смена партнера. Естественно, настоящая любовь предполагает ориентацию не на «стандартный образец», а на реального человека, но в обыденной жизни все не так благородно и красиво, иначе не было бы ни измен, ни семейных скандалов, ни обычных разочарований. Правда, иногда такие разочарования можно оправдать сменой или даже развитием образов, на которые следовало бы ориентироваться (как партнера, так и своего собственного).
В обществе проблема идентификации «...состоит в выборе модели, — отмечает С. Московичи. — ...В самом деле, выбор может; идти между множеством лиц, множеством объектов. Более того, каждый человек принадлежит ко множеству групп и в разной степени связан с каждой» (там же, с. 319). Если человек явно запутался в своих симпатиях или же окружающие люди кажутся ему не- "■ достойными его любви, то свое неудовлетворенное чувство он начинает направлять на других людей, а нередко и на иные объекты
j (вещи, хобби, работу, спортивные команды, политические партии).; То, что больше находится в поле его внимания и что обладает! хоть какой-то привлекательностью, и может стать для него свое- ■ образным «замещающим объектом». Тем более что такие «объекты» ] и не предполагают реального (физического) обладания, т.е. впол-] не «доступны» в плане воображения, симпатий, иллюзий.
В современных условиях перед глазами постоянно находится! именно реклама, искусно восхваляющая не просто те или иные! товары, но определенный образ жизни. Таким образом, чувство] переключается на образец хорошей, «красивой жизни». На телеэкране перед глазами современного обывателя постоянно эстрадные и спортивные «звезды», политические лидеры, некоторые] «штатные» представители театрального бомонда и интеллигенции.! Ну как ему все это не полюбить! В. Райх в своей сексуально-энерге-| тической концепции примерно так и обосновывает появление! «непреодолимой любви к вождю» в тех тоталитарных государствах, [ где массы ограничены в естественных проявлениях своей потреб-1 ности любить (см.: Райх В., 1997).
Правда, и в так называемых «демократических» системах про-.] стые люди обычно лишены реальной возможности любить так,] как это делают наиболее яркие представители постоянно рекла-1 мируемой элиты, ведь такая любовь часто предполагает и опреде-1 ленный «уровень жизни», т.е. богатство и статус в обществе, чего|
96
обыватель лишен. Часто смысл «красивой жизни» и связанных с ней сексуальных приключений постоянно ускользает от человека, включенного в этот непрекращающийся «праздник». «Зачем я живу? — думает он. — Для того, чтобы постоянно ходить по кабакам? Знакомиться со всякими очаровательными дурами и, чтобы поиметь их, говорить им комплименты — какие они умные, прекрасные, какая у них тонкая душа? Чтобы потом утром просыпаться с отвратительным настроением и давать себе слово, что никогда больше не буду этого делать? Как из этого вырваться? Ведь мне же это нравится». Заметим, что речь в данном случае идет не о девушках-проститутках, а о вполне приличных девушках, которые не зарабатывают своим телом, но также «наслаждаются жизнью».
Трагедия такого человека состоит в том, что, с одной стороны, он неплохо зарабатывает, т. е. вроде бы его деятельность признана
в данном обществе (в том числе признана и «красавицами»), но, с другой стороны, тот смысл труда, который он для себя нашел и который культивируется в обществе (через СМИ, массовую культуру), этого человека уже не устраивает. Но нового смысла он обрести пока не может («Ведь мне же это нравится»). Он лишь интуитивно догадывается, чувствует фальшь своей жизни, но пока не в состоянии отказаться от тех «наград», которые ему «положены» за его нынешние «труды» (например, он успешно занимается бизнесом).
Хотя, естественно, есть примеры и более успешного поиска смыслов людьми бизнеса, в том числе и через признание со стороны действительно возвышенных и тонких женщин. Но в большинстве случаев награда за успех достаточно стандартизированная — кабак, стандартные песни, шутки, комплименты, кровать, похмелье. А это и есть пошлость. Ибо пошлость — это количество, но не качество (хотя любое качество, даже самое прекрасное, можно опошлить частым употреблением). В итоге такие люди «успеха» все-таки начинают догадываться о своей псевдоэлитарности.
Феномен любовной ревности также может быть объяснен ущемленным чувством собственной значимости (ущемленной элитарности). С. Московичи вообще считает, что «основным аспектом» в отношениях между человеческими существами является выбор такого объекта обладания и преклонения, который «отвечает образцу, соответствует моде этого момента», а главное — «предпочитаем нашими друзьями» и имеет определенное «социальное значение». Таким образом, если выбираемый партнер (по «образцу» и «моде») предпочитает нам кого-то другого, то получается, что в целом мы хуже этого «другого», а значит, и сами имеем меньшее «социальное значение». С. Московичи пишет, что люди часто «ревнуют не потому, что любят, а как раз наоборот, любят потому, что ревнуют» (Московичи С, 1996, с. 315 — 316).
97
4 Пря
Интересная может быть ситуация, если и обожаемые массой представители элиты («звезды», «вожди», «штатные интеллигенты» и т.п.) спросят себя: в какой мере именно их (живых, конкретных людей) любит толпа? Или она направляет свою любовь на некие абстрактные «образы», которые они своими персонами олицетворяют и которые искусно создаются мастерами рекламы и шоу-бизнеса? Возможно, что после откровенного ответа на этот
вопрос кто-то из таких «звезд», «вождей» и «штатных интеллигентов» несколько переоценит свою собственную значимость в искусстве, науке и политике, а может, переоценит и свою «элитарность».
В итоге получается, что люди массы очень часто выбирают себе партнера, основываясь на принципе: я полюблю того, кто в наибольшей степени «похож» на элиту, и тогда я как бы сам приближусь к элите как в глазах окружающих, так и в собственных глазах. А в отношении обожаемых массами «кумиров» можно сказать, что они сами стали рабами рекламируемых с их помощью «образов». Главное несчастье тех и других состоит в том, что они недостаточно искренни, а потому как субъекты любви они почти не существуют: они просто игроки, выполняющие уже давно расписанные и сыгранные кем-то роли (кстати, и после них уже другие игроки будут выполнять те же роли).
Если же говорить о настоящей любви, то так же, как и все высокое и благородное, такая любовь прежде всего неповторима, необычна по сравнению с имеющимися «стереотипами», а следовательно, и малопонятна обывателю, который привык любить по \ «образцу», т.е. повторяя и копируя чьи-то чужие чувства. Как верно заметил С. Московичи, «эрос — враг повторения, а повторение — враг эроса» (Московичи С, 1996, с. 309). Истинная любовь! (эрос) по-настоящему понятна только самим влюбленным, даже когда они хотят поделиться своим чувством с целым миром, бук-; вально «излучая» эту любовь. Но понять их можно, только так же \ полюбив.
3.7. Многомерность пространств самоопределения. «Реальные» и «фантазийные» пространства
Поиск и анализ различных типологий профессиональных и| жизненных выборов приводят к выводу о том, что, во-первых,; таких типологий огромное множество и неясно, какая из них луч-1 шая, а во-вторых, часто оказывается, что сами типологии тоже] могут быть как-то «типологизированы». В основе любой типологии обычно лежит определенный критерий, ведь каждая типология —| это своеобразная система, а система, как известно, строится на| определенном стержне, точке отсчета (цели, задаче, идее). Фак-J
98
тически, когда человек пытается самоопределиться, он ищет такую точку отсчета или ищет центральную идею своей жизни.
Но идеи меняются в течение жизни, поэтому настоящее самоопределение — это постоянный творческий поиск. И тогда возникают новые проблемы. Например: возможно ли определить саму логику такого поиска, когда смена различных жизненных идей подчинялась бы определенным закономерностям? Или другая проблема: от чего зависит эта логика, этот вектор в смене жизненных идей? Все это могло бы стать особым предметом научно-психологического (и философского) анализа.
Поскольку человек нередко сам выстраивает пространства самоопределения, то возникают и такие вопросы: насколько эти пространства оторваны от реальности? И вообще, что такое «реальное» пространство самоопределения? Проблема «реальных» и «виртуальных» миров сейчас достаточно популярна и даже обсуждается применительно к личностному и профессиональному самоопределению (см. подробнее: Пряжников Н. С, 2000, с. 397—401).
С психологической точки зрения любое субъективно выстроенное пространство (или образ мира) имеет право на существование, поскольку для психолога субъектность — это и есть реальность. И тем не менее существует проблема отрыва человека от реальности. Что здесь обычно имеют в виду? Человек живет среди людей и вынужден считаться с их образами мира, т. е. как-то соотносить свои субъективные миры с общепринятыми. Иначе поведение и сама жизнь такого человека просто выпадают из контекста реальности. А сама реальность в данном случае — это общепринятый образ мира и соответственно общепринятые критерии успеха жизни. То есть реальность — это субъектность определенной группы людей, среди которых приходится жить и с которыми приходится считаться. При этом вполне возможно, что такие групповые образы могут быть ошибочными, т. е. приводить даже к несчастьям этой группы. Например, целые народы ошибаются, выбирая себе бездарных вождей и поддаваясь их бредовым идеям. Но именно идеи творят мир, поэтому и это является для психолога реальностью.
И снова возникает вопрос: в какой мере конкретный самоопределяющийся человек, понимающий пороки и заблуждения своего общества, может не принимать образы мира, которые предла