Файл: Основы общей психологии.doc

Таким образом, единство сознания и деятельности конкретно проявляется в том, что различные уровни и типы сознания, вообще психики раскрываются через соответственно различные виды деятельности и поведения: движение — действие — поступок. Сам факт хотя бы частичного осознания человеком своей деятельности — ее условий и це­лей — изменяет ее характер и течение.

Систему своих идей Рубинштейн более детально разработал в первом (1940) изда­нии «Основ общей психологии». Здесь уже более конкретно раскрывается диалектика деятельности, действий и операций в их отношениях прежде всего к целям и мотивам. Цели и мотивы характеризуют и деятельность в целом и систему входящих в нее дей­ствий, но характеризуют по-разному.

Единство деятельности выступает в первую очередь как единство целей ее субъекта и тех его мотивов, которые к ней побуждают. Мотивы и цели деятельности в отличие от таковых для отдельных действий обычно носят интегрированный характер, выражая общую направленность личности. Это исходные мотивы и конечные цели. На различ­ных этапах они порождают разные частные мотивы и цели, характеризующие те или иные действия.

Мотив человеческих действий может быть связан с их целью, поскольку мотивом является побуждение или стремление ее достигнуть. Но мотив может отделиться от цели и переместиться 1) на саму деятельность (как бывает в игре) и 2) на один из результатов деятельности. Во втором случае побочный результат действий становится их целью.

Итак, в 1935—1940 гг. Рубинштейн уже выделяет внутри деятельности разноплановые компоненты: движение — действие — операция — поступок в их взаимосвязях с целями, мотивами и условиями деятельности. В центре этих разноуровневых компонен­тов находится действие. Именно оно и является, по мнению Рубинштейна, исходной «клеточкой, единицей» психологии.

Продолжая во втором (1946) издании «Основ общей психологии» психологический анализ деятельности и ее компонентов, С. Л. Рубинштейн, в частности, пишет: «Посколь­ку в различных условиях цель должна и может быть достигнута различными способами (операциями) или путями (методами), действие превращается в разрешение задачи» (с. 172 наст. издания) и здесь же делает сноску: «Вопросы строения действия специаль­но изучаются А. Н. Леонтьевым» (там же).

В 40-е гг. и позднее А. Н. Леонтьев опубликовал ряд статей* и книг, в которых была представлена его точка зрения на соотношение деятельности — действия — опе­рации в связи с мотивом — целью — условиями. Это прежде всего его «Очерк разви­тия психики» (1947), «Проблемы развития психики» (1959), «Деятельность, сознание, личность» (1975). По его мнению, «в общем потоке деятельности, который образует человеческую жизнь в ее высших, опосредованных психическим отражением проявле­ниях, анализ выделяет, во-первых, отдельные (особенные) деятельности — по крите­рию побуждающих их мотивов. Далее выделяются действия — процессы, подчиняю­щиеся сознательным целям. Наконец, это операции, которые непосредственно зависят от условий достижения конкретной цели».**

---

* Первая из этих статей опубликована в 1944г. (см.: Леонтьев А. Н. Психологические основы дошкольной игры// Сов. педагогика. 1944. №8—9).

** Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 109.
В данной схеме понятие деятельности жестко соотносится с понятием мотива, а поня­тие действия — с понятием цели. На наш взгляд, более перспективной выглядит не столь жесткая схема, согласно которой и с деятельностью, и с действиями связаны и мотивы, и цели, но в первом случае они более общие, а во втором — более частные. Впрочем, иногда и сам Леонтьев расчленяет цели на общие и частные и только вторые непосредственно соотносит с действиями.* Тем самым в этом пункте намечается опреде­ленное сближение позиций Рубинштейна и Леонтьева. Вместе с тем между ними сохра­няются и существенные различия, прежде всего в трактовке субъекта и его мотивов.** Кроме того, как мы уже видели, Рубинштейн все время подчеркивает принципиально важную роль поступка, когда, с его точки зрения, деятельность «становится поведением» (с. 437 наст. издания) в нравственном (но, конечно, не бихевиористском) смысле этого слова.
* Там же. С. 105.

** См.: Абульханова-Славская К. А. Деятельность и психология личности. М., 1980. С. 65 и далее; Брушлинский А. В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.; Воронеж, 1996. С. 162 и далее, 359 и далее.
В целом описанная общая схема соотнесения деятельности, действий, операций в их связях с мотивами, целями и условиями является важным этапом в развитии советской психологии. Не случайно она до сих пор широко используется. Вместе с тем разрабо­танная С. Л. Рубинштейном и А. Н. Леонтьевым схема нередко рассматривается как чуть ли не самое главное достижение советской психологии в решении проблематики деятельности. На наш взгляд, это, конечно, не так. В указанной проблематике наиболее существенным для психологии является вовсе не эта общая схема (которую вообще не следует канонизировать), а раскрытие через Марксову категорию деятельности нераз­рывной связи человека с миром и понимание психического как изначально включенного в эту фундаментальную взаимосвязь.

В отличие от деятельности и вне связи с ней действия, операции, мотивы, цели и т. д. давно стали предметом исследования психологов многих стран. Например, К. Левин и его школа многое сделали для изучения действий и мотивов, а Ж. Пиаже и его учени­ки — для изучения операций и действий. Но только в советской психологии, развивав­шейся на основе диалектико-материалистической философии, была особенно глубоко проанализирована связь человека и его психики с миром. Наиболее важными критери­ями такого анализа стали взятые у К. Маркса категории объекта, деятельности, общения и т. д. И именно в данном отношении (прежде всего в разработке проблематики дея­тельности) советская психология имеет определенные методологические преимущества, например, перед тем же Ж. Пиаже, который не смог избежать некоторого крена в сторо­ну операционализма.*

---

* См.: Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. С. 21—23.
Во всех разработках проблемы деятельности и других проблем С. Л. Рубинштейн выступает не только как автор, соавтор и руководитель, но и как один из организаторов психологической науки в СССР. Он прежде всего стремился и умел налаживать твор­ческие деловые контакты и тесное сотрудничество с психологами страны даже в тех случаях, когда они придерживались существенно иных точек зрения. Вот, например, как писал об этом М. Г. Ярошевский применительно к ленинградскому периоду научного творчества Рубинштейна: «Имелись широкие возможности для неформального обще­ния. К Рубинштейну в его двухкомнатную квартиру на Садовой приходили делиться своими замыслами Выготский и Леонтьев, Ананьев и Рогинский. Приезжали на его ка­федру Лурия, Занков, Кравков и другие. Превосходно информированный о положении в психологии — отечественной и мировой, Рубинштейн поддерживал тесные контакты с теми, кто работал на переднем крае науки».*
* Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1985. С. 519.
Во многом не разделяя позиций Л. С. Выготского (см. об этом дальше), Рубинштейн тем не менее пригласил его читать лекции по психологии студентам Ленинградского пединститута им. М. И. Герцена. Он согласился также в ответ на просьбу Выготского выступить в 1933 г. официальным оппонентом на защите диссертации Ж. И. Шиф — ученицы Выготского, изучавшей развитие научных понятий у школьников. (Со слов Ж. И. Шиф известно, что после защиты она довольно долго переписывалась с Рубин­штейном, желая подробнее узнать, в чем суть его критического отношения к теории Выготского. Она предполагала, что письма Рубинштейна к ней могли сохраниться в той части ее архива, которая находится в Институте дефектологии АПН СССР.)

Особенно плодотворными были творческие связи и контакты Рубинштейна с его союзниками и отчасти единомышленниками по дальнейшей разработке деятельностного подхода — с Б. Г. Ананьевым, А. Н. Леонтьевым, А. А. Смирновым, Б. М. Тепловым и др. Несмотря на существенные различия между ними в трактовке деятельности, эти психологи во многом сообща развивали и пропагандировали деятельностный подход, в оппозиции к которому тогда находились многие другие, в том числе ведущие советские психологи (например, К. Н. Корнилов, Н. Ф. Добрынин, П. А. Шеварев и другие быв­шие ученики Г. И. Челпанова — основателя первого в России института психологии).

---

Рубинштейн пригласил к себе на кафедру психологии пединститута им. А. И. Герце­на А. Н. Леонтьева для чтения лекций студентам. На той же кафедре он организовал защиту докторских диссертаций Б. М. Теплова и А. Н. Леонтьева и выступил в каче­стве одного из официальных оппонентов. Такую линию на сотрудничество между раз­ными научными школами и направлениями Рубинштейн продолжал и после своего пе­реезда из Ленинграда в Москву осенью 1942 г.

Когда началась Великая Отечественная война против гитлеровской Германии, Ру­бинштейн остался в осажденном Ленинграде, потому что считал своим гражданским долгом в качестве проректора организовать работу педагогического института в суро­вых условиях блокады. В первую, самую тяжелую блокадную зиму (1941/42 гг.) он работал над вторым изданием своих «Основ общей психологии», существенно дополняя, развивая и улучшая их первый вариант 1940 г.

Весной 1942 г. первое издание его «Основ общей психологии» было удостоено Госу­дарственной премии по представлению ряда психологов, а также выдающихся ученых В. И. Вернадского и А. А. Ухтомского, издавна и глубоко интересовавшихся проблема­ми психологии, философии и методологии, внесших свой оригинальный вклад в развитие этих наук и высоко оценивших философско-психологический труд С. Л. Рубинштейна.

Осенью 1942 г. Рубинштейн был переведен в Москву, где возглавил Институт психо­логии и создал кафедру и отделение психологии в Московском государственном уни­верситете. (В 1966г. на базе этого отделения А. Н. Леонтьев организовал факультет психологии МГУ.) Сюда в 1943—1944 гг. Рубинштейн пригласил на работу не только своих ленинградских учеников — М. Г. Ярошевского, А. Г. Комм и др., но и сотрудни­ков А. Н. Леонтьева — П. Я. Гальперина и А. В. Запорожца, по-прежнему успешно ко­ординируя коллективную творческую работу многих психологов из разных учреждений и научных школ.

В 1943 г. Рубинштейн избирается членом-корреспондентом АН СССР и становится в ней первым представителем психологической науки. По его инициативе и под его руководством создается в 1945 г. в Институте философии АН СССР сектор психоло­гии — первая психологическая лаборатория в Академии наук СССР. В том же 1945г. он избирается академиком Академии педагогических наук РСФСР. Все это результат большого и заслуженного признания его «Основ общей психологии» (1940).

Особенно широкие перспективы для его новых творческих достижений открылись весной 1945 г., после победы над фашистской Германией. В 1946 г., когда вышло второе, существенно доработанное и расширенное издание «Основ общей психологии», С. Л. Рубинштейн уже правил верстку своей новой книги — «Философские корни пси­хологии». Эта книга по философской глубине намного превосходила «Основы...» и знаменовала принципиально новый этап в дальнейшей разработке деятельностного под­хода. Она должна была выйти в свет в издательстве Академии наук СССР и, казалось, ничто этому не могло помешать. Тем не менее набор был рассыпан, и это было лишь начало грозы, разразившейся в 1947 г., когда С. Л. Рубинштейн был обвинен в космопо­литизме, т. е. «преклонении перед иностранщиной», в недооценке отечественной науки и т. д. В течение 1948—1949гг. его сняли со всех постов; воистину «большие деревья притягивают молнию».

---

Началась серия «проработок», обсуждений, точнее, осуждений «Основ общей психо­логии» (в Институте философии АН СССР, в Институте психологии Академии педаго­гических наук РСФСР и т. д., на страницах газет и журналов «Вопросы философии», «Советская педагогика» и т.д.). При первом обсуждении, проходившем в Институте философии с 26 марта по 4 апреля 1947 г., Рубинштейну и тем немногим, кто его поддер­живал, удалось как-то «отбиться». Отчасти помогло заключительное слово Б. М. Теплова. Однако все последующие «проработки» ознаменовали полный разгром психоло­гами и философами «Основ общей психологии» и представленного в них деятельност­ного подхода. Одним из итогов таких «обсуждений» стала разгромная рецензия на оба издания «Основ общей психологии», написанная П. И. Плотниковым и опубликованная в журнале «Советская педагогика» в 1949г. (почти накануне 60-летия Рубинштейна). Рецензия заканчивалась следующими, прямо-таки зловещими словами: «Книга С. Л. Ру­бинштейна оскорбляет русскую и советскую науку в целом, психологию в частности и отражает "специализированное преломление" его лакейской сущности. Чем скорее мы очистим советскую психологию от безродных космополитов, тем скорее мы откроем путь для ее плодотворного развития».*
* Плотников П. И. Очистить советскую психологию от безродного космополитизма // Сов. педа­гогика. 1949. № 4. С. 19.
Столь же незаслуженным гонениям был подвергнут и другой лауреат Государст­венной премии — психофизиолог Н. А. Бернштейн. После Павловской сессии (1950) жертвами гонений стали физиологи Л. А. Орбели, П. К. Анохин и многие другие уче­ные. (Все они, как и Рубинштейн, были постепенно восстановлены в правах лишь после смерти И. В. Сталина.)

В эти тяжелейшие и чреватые страшными последствиями годы (1948—1953) Рубин­штейн продолжает разрабатывать деятельностный подход. Из неопубликованной, но сохранившейся в верстке монографии «Философские корни психологии» вырос новый философско-психологический труд «Бытие и сознание», который удалось опубликовать лишь в 1957 г.

Особенно сильные изменения философско-психологическая концепция С. Л. Рубин­штейна претерпела в трактовке человека и теории деятельности (прежде всего в понима­нии мышления как деятельности). В основе эволюции его взглядов лежит систематиче­ски разрабатываемый Рубинштейном философский принцип детерминизма: внешние причины действуют только через внутренние условия. Разработку данного принципа он начал в 1948—1949 гг. (см. комментарии к настоящему изданию), но по вышеописан­ным причинам смог начать публикацию полученных результатов лишь в 1955 г.* Эту трактовку детерминации Рубинштейн применил к взаимодействию субъекта с объектом, существенно уточнив понимание последнего.

---