Файл: Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в.pdf

М, В. Ломоносов.

C портрета Ф. И. Шубина по гравюре Н. И. Уткина.

было почти никакой связи, а когда в 1736 г. был издан указ, по которому академические медики должны были отчитываться перед Медицинской канцелярией о своей частной практике, то этому подчинился только Вейтбрехт, остальные — Дювернуа, Амман и Вильде — отказались выполнять указ и предпочли вовсе прекратить частную практику [64, с. 271; 46, т. VI, с. 439—440]. Однако мно­ гие провинциальные врачи охотно помогали Академии, присылая ей свои наблюдения.

Итак, беглый обзор условий работы Академии и ее внутренней структуры показывает, что на научную дея­ тельность влияли противоречивые факторы. Правитель­ ство видело в Академии прежде всего учреждение, при­ дающее блеск правлению «просвещенной монархии»,—не­ даром в 30-е годы вошло в обычай приводить в Академию иностранных послов и именитых гостей, показывать им Библиотеку и Кунсткамеру, демонстрировать перед ними физические опыты. В то же время многие государствен­ ные деятели понимали сущность работы Академии и оказывали ей помощь. Академия испытывала постоян­

не было химической лаборатории, и только в 1748 г. лаборатория была построена благодаря настойчивости Ло­ моносова. G другой стороны, жалованье, получаемое уче­ ными, хотя и с перебоями, давало им возможность обеспе­ чивать себя и семью и не искать побочных заработков. А поскольку преподавательская работа не была обремени­ тельной, они могли почти целиком посвятить себя иссле­ дованиям. Можно сказать, что Петербургская академия в то время была единственным учреждением, где исследо­ вательская работа стала профессией, полностью обеспечи­ вавшей средства к существованию.32 Жалованье студен­ там и адъюнктам создавало условия для подготовки науч­ ных кадров и постепенной замены приглашенных профес­ соров «домашними». Отсутствие устава и строго регламен­

других специальностей, обычное жалованье штатного академика, которое он получал, как правило, после многих лет бесплатной

тированного штата вызывало трудности в работе, но зато позволяло вносить необходимые коррективы в первона­ чальный Проект. Ученые не имели рангов, а место Акаде­ мии в системе государственных учреждений не было четко определено — это часто осложняло взаимоотноше­ ния с должностными лицами. Но Академия иногда использовала и это обстоятельство, отстаивая свою неза­ висимость от чиновничьего аппарата — независимость, ко­ торую она потеряла в XIX в., когда была подчинена Ми­ нистерству народного просвещения. Разросшиеся вспомо­ гательные учреждения усугубляли финансовые трудности Академии, подчас обременяли ее заботами, далекими от науки, но благодаря своим мастерским Академия не испыты­ вала затруднений с изготовлением инструментов для ра­ боты, а хорошо налаженная типография обеспечивала изда­ ние всех трудов, одобренных академической Конференцией.

Характеристику условий работы Академии можно до­ полнить, указав на состояние ее зданий, Библиотеки и научного оборудования.

Академия начала свою работу на Петербургском острове (нынешней Петроградской стороне) в большом каменном доме, принадлежавшем раньше вице-канцлеру Шафирову. Это был один из лучших домов тогдашнего Петербурга.33 В большом парадном зале происходили со­ брания, в комнатах поменьше поселились холостые про­ фессора. Для семейных были наняты квартиры. Делиль жил в другой части города, недалеко от дома Кикина,

вкотором располагалась тогда Библиотека и Кунсткамера.

Всвоем доме он оборудовал обсерваторию, откуда и вел наблюдения, пока достраивалась обсерватория на Василь­ евском острове. Классы для Гимназии и жилые комнаты для служащих находились в двух домах, соседних с до­ мом Шафирова. Это размещение было временным, по­ скольку с завершением постройки здания Кунсткамеры на Васильевском острове предполагалось сосредоточить Академию в этом районе. Уже в мае 1725 г. Блюментрост, ссылаясь на обещание Петра, начал хлопотать о передаче Академии находившегося недалеко от строящейся Кунст­ камеры дворца царицы Прасковьи Федоровны, и в конце

1727 г. Академия переехала сюда. Изданный в 1741 г.

33 Сведения о дворце Шафирова, его чертеж и чертеж сосед­ них зданий см. в статье Р. Соминой [75].

210

женной на Академию обязанностью «свидетельствовать» новые книги, выходящие в России, систематически попол­ нялась новинками. Из книжных собраний русских дипло­ матов и посредством связей с Китаем, установившихся в 30-е годы, в Библиотеке сложился довольно большой фонд восточных книг. Всего в трехтомпый каталог Биб­ лиотеки, изданный в 1742 г., занесено пятнадцать с поло­ виной тысяч книг.

Кунсткамера уже к моменту своего открытия в новом здании в 1728 г. поражала посетителей богатством и раз­ нообразием своих экспонатов. В следующие два десятиле­ тия, до пожара 1747 г., она намного пополнилась натуралиями и этнографическими материалами, полученными от участников Второй камчатской экспедиции, собраниями умершего в 1735 г. Я. В. Брюса и другими ценными по­ ступлениями. Анатомические препараты Кунсткамеры, ее гербарии и «коллекции из животного царства», собрания старинных монет и другие экспонаты использовались в исследованиях академических анатомов, физиологов, бо­ таников и историков.

По оснащению научными инструментами Петербург­ ская академия также была одним из самых богатых уч­ реждений своего времени. Петр не только сам и через своих помощников покупал и заказывал все лучшее, что производилось в научных центрах Европы, но и заботился об обучении русских мастеров. Академия, при всех своих финансовых трудностях, продолжала приобретать отдель­ ные инструменты, а иногда и целые комплекты в Голлан­ дии через В. Я. Гравезанда и братьев Иоганна и Питера Мушенбреков, в Англии и во Франции. Однако в значи­ тельной степени ее потребности удовлетворяли собствен­ ные мастерские, где профессор механики Лейтман со своими учениками делал зрительные трубы, микроскопы и зажигательные стекла, мастер П. П. Колмыков изготов­ лял астролябии, геодезические и чертежные инструменты, И. Е. Беляев и в особенности его сын И. И. Беляев до­ стигли большого искусства в шлифовании стекол и про­ изводстве оптических инструментов, барометров и термо­ метров. А. К. Нартов, ставший в 1735 г. руководителем академических мастерских, внес много улучшений в их оборудование и организацию.

В Обсерватории имелась 23-футовая астрономическая труба, 7-футовый зеркальный телескоп, большой гномон

212

для меридианных наблюдений, большой звездный глобус, различного рода секстанты, квадранты, астрономические часы и метеорологические инструменты [83]. В каталоге Физического кабинета, изданном в 1741 г., числится около четырехсот инструментов и приборов. Их состав в извест­ ной мере отражает содержание физических исследований и курсов лекций по физике в эту эпоху: около половины общего количества — приборы по механике, немного более 100 — по оптике, 40 — по магнетизму, 25 — по теплоте и метеорологии. Электричество здесь еще не представлено.

Гораздо хуже обстояло дело с химическим оборудова­ нием. Здесь по существу не было ничего, кроме инвен­ таря, необходимого для обслуживания нужд Кунсткамеры и Анатомического театра.

Главным органом, отражавшим коллективный харак­ тер научного труда академиков, было Собрание, или, как его позднее стали называть, Конференция. Собрания на­ чались уже в сентябре 1725 г., хотя сохранившиеся про­ токолы начинаются с 2/13 ноября. В петровском Проекте говорилось о Собраниях раз в неделю, но они с самого начала проводились по два раза в неделю, что закрепля­ лось в неутвержденном Регламенте, написанном в 1725 г. [46, т. I, с. 310]. Из-за малочисленности состава профес­ соров и адъюнктов заседания, как правило, были общими, без деления на классы. Только в 1735 г. в течение не­ скольких месяцев, по распоряжению Корфа, собиралась отдельно так называемая Математическая конференция, в нее входили Гольдбах, Делиль, Эйлер, Крафт и Винсгейм. В этом же году начало функционировать отдельно Российское собрание, его составляли В. Е. Адодуров, В. К. Тредьяковский и другие переводчики и сотрудники, занятые работой, связанной с русским языком: перево­ дами, словарем, учебниками. Об этом Собрании известно очень мало, так как протоколы его не сохранились.

Протоколы Конференции — они велись в разные пе­ риоды разными лицами и на разных языках — неодинаковы по своему характеру: в первые 10 лет — это лаконичные латинские записки о заседаниях Конференции, с конца 1734 г., когда в помощь конференц-секретарю Гольдбаху был нанят специальный протоколист, ведется мелочная ре­ гистрация на немецком языке событий почти каждого дня: какие поступали распоряжения, получены и отосланы письма, какие выданы из Архива и возвращены рукописи,

изготовлены копии и т. п. Это, естественно уже не прото­ колы заседаний, а журнал Конференции. В 1741 г. снова вернулись к прежней форме — кратким протоколам засе­ даний на латинском языке. Изучая протоколы, можно заме­ тить, как постепенно разрастаются функции Конференции. Если сначала это только заслушивание докладов, иногда с обсуждением, то с развитием связей Академии внутри страны и за границей Конференции все чаще представ­ ляются письма, наблюдения и сочинения, в ней обсуж­ даются ответные письма Академии, положение гимназии, академического издательства, статьи для популярного жур­ нала, календари, вопросы разного рода отзывов и экспер­ тиз, приобретения книг и инструментов, работа над геогра­ фическими картами и материалы Второй камчатской экс­ педиции, словом, весь обширный комплекс разнообразных дел, которыми занималась Академия в те годы.

G докладами выступали на равных правах профессора h адъюнкты. 13 января 1728 г. была даже установлена определенная последовательность чтения докладов, но в дальнейшем она строго не соблюдалась. Доклады обычно представлялись заранее, иногда их брали для предвари­ тельного прочтения все профессора или те, кто более ос­ ведомлен в данной области. После доклада текст его дол­ жен был оставаться в Архиве. Потом из этих докладов от­ бирались статьи для очередного тома «Комментариев». Если в первые годы Конференция еще слушала доклады Гросса на отвлеченные философско-этические темы —

осовести, о свободе, о добродетели и пороках, — то начиная

с1728 г. тематика Конференции — почти исключительно естественнонаучная, и только изредка обсуждаются проб­ лемы истории и востоковедения. Известным критерием коллективной оценки представленного исследования может служить его одобрение для публикации (иногда, правда, автор сам не был удовлетворен своим сочинением, брал его обратно для доработки и не всегда потом возвращал). По протоколам можно представить примерную картину сравнительной активности членов Академии в Конферен­ ции. Леонард Эйлер за 1727—1741 гг. представил около 120 сочинений, многие из которых читались в продолжение нескольких заседаний. Из этих сочинений почти восемь­ десят напечатаны в первых 13 томах «Комментариев». Крафт за это же время представил в Конференции больше сорока работ, из них напечатаны примерно две трети; при-

214