Файл: Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в.pdf

роды Бернулли. После отъезда Бюльфингера из Петер­ бурга в исследованиях петербургских академиков 30-х го­ дов уже преобладало ньютонианское истолкование физи­ ческих и астрономических явлений.39

Работы петербургских академиков раннего периода, и прежде всего Эйлера, Делиля, Д. Бернулли, Крафта, про­ никнуты идеей органической связи физико-математиче­ ских наук с техникой, географией, навигацией, идеей науки как теоретической основы для развития производи­ тельных сил. Решение конкретных технических задач не занимает в их работе ведущего места, однако задачи такого рода перед Академией ставились, и академики от них не уклонялись. В ряде случаев выполнение технических пору­ чений или экспертиз непосредственно стимулировало тео­ ретические исследования. Видимо, не случайно в конце 30-х годов, когда Эйлер по поручению Конференции про­ водил экспертизу изобретенной академическим механиком

Галерной верфи, он представил в Академию статью о дей­ ствии простых и сложных машин; на тему о простых ма­ шинах написал работу и Крафт. В 1737—1738 гг. Академия выполняла задания Коммерц-коллегии и Монетной конторы по улучшению методов взвешивания металлов и усовершен­ ствованию русских весов вообще. Так, Эйлер свидетельст­ вовал весы Нартова, весы Крекшина и после ряда других экспертиз в 1738 г. написал теоретическую работу «Ис­ следование о весах». Многие исследования Эйлера по диф­ ференциальной геометрии и анализу связаны с его работами над картами в Географическом департаменте. Такие при­ меры не единичны. Особенно показательна работа акаде­ мических механиков. И. Г. Лейтман за десять лет работы в Академии выполнил для Монетной конторы несколько исследований по усовершенствованию методов пробы мо­ нетного серебра, устройству «пробовальной печи» и спе­ циальных весов, провел некоторое время в Москве, наблю­ дал за осуществлением своих предложений. И. Брукнер представил в Конференцию проект висячего моста, машину

& Анализу ньютоновских идей в работах петербургских фи­ зиков раннего периода деятельности Академии посвящен доклад Л. С. Минченко на XIII конгрессе по истории науки в Москве [47]. См. на эту тему также [41, 102].

222

для поднятия якорей, машину для вырывания деревьев из земли и другие изобретения. В 1735 г., когда из Орен­ бургской экспедиции стали поступать в Петербург об­ разцы яшмы и других декоративных камней, Брукнер на­ ладил в Петергофе мастерскую для их шлифовки, из ко­ торой позднее выросла Гранильная фабрика. В целом можно сказать, что функция технической экспертизы, выполнение поручений государственных учреждений — одна из черт, существенно отличавших Петербургскую академию от добровольных научных обществ других стран.

Отличительной особенностью Академии была еще одна ее функция — популяризация науки. В других странах научные журналы для широкой публики, как правило, издавались частными лицами, хотя иногда они и были в той или иной мере связаны с академиями. Петербург­ ские «Комментарии» были классическим академическим журналом, рассчитанным на ученых университетского и академического уровня. По своему характеру они были близки к «Мемуарам» Парижской академии. Издавая «Комментарии» на латинском языке, Академия ориенти­ ровала их в значительной степени на зарубежного чита­ теля. Попытка излагать их краткое содержание на рус­ ском языке была неудачной — издан только один том. Зато весьма успешным было предпринятое Академией в 1728 г. издание специального популярного журнала в виде «При­ мечаний» к «Санктпетербургским ведомостям», которые тоже перешли в ведение Академии и выпускались на не­ мецком и русском языках. Хотя «Примечания» в первом выпуске были названы «историческими, генеалогиче­ скими и географическими», они в действительности печа­ тали материалы по всем наукам, представленным в Ака­ демии, и не было почти ни одного профессора и адъюнкта, который бы в них не участвовал, составляя популярные рассказы по проблемам науки, описания приборов, изоб­ ретений, открытий и находок в России и за границей. В «Примечаниях» нашла также отражение тематика, ко­ торая полностью отсутствовала в «Комментариях», — во­ просы литературы и умозрительной философии.40 Печа­ тались научно-популярные статьи и в календарях, изда­

40 Анализ мировоззренческого содержания статей «Примеча­ ний» и другой печатной продукции Академии, издававшейся на русском языке, дается в недавно вышедшей монографии Н. Ф. Уткиной [81].

223

вавшихся Академией большими тиражами. Если еще учесть, что академиками первого поколения были созданы краткие руководства и учебники по всем основным есте­ ственнонаучным дисциплинам, то можно смело утверж­ дать, что воззрения на природу и на философские проб­ лемы эпохи у тысяч русских людей, которые к середине века получили образование в различного рода училищах или были читателями академических журналов, склады­ вались под прямым влиянием Академии.

Как и другие научные общества этой эпохи, Петер­ бургская академия придавала большое значение связям с аналогичными научными корпорациями за рубежом. Попытка вести официальные сношения, которую Акаде­ мия сделала в 1726 г., отправив в Лондон, Париж и Упсалу свои первые издания с сопроводительными пись­ мами, не имела большого успеха. Но чрезвычайно плодо­ творной оказалась другая форма связей — переписка уче­ ных. Самую большую систему коммуникаций создал Делиль, организовав обмен информацией по астрономии со всеми крупнейшими астрономическими центрами мира, от Лондона и Лиссабона до Пекина. Оживленную пере­ писку с зарубежными коллегами вели Д. Бернулли, Эй­ лер, Гольдбах, Байер, Амман и другие академики. Пере­ писка рассматривалась не как личное их дело, а как дело Академии. Пользуясь привилегией Академии на бесплат­ ную пересылку писем, ученые обязаны были представ­ лять полученные письма и свои ответы Конференции, де­ лая содержащуюся в них информацию достоянием всех членов Академии, а затем оригиналы и копии писем пере­ давались в Архив. Такая система, существовавшая, ви­ димо, только в Петербурге, позволила сосредоточить в Архиве Петербургской академии уникальное собрание ученой корреспонденции XVIII в., которое, сохранившись до наших дней, служит незаменимым источником для изу­ чения научной жизни и международных HayxIHbix связей эпохи.41 Как и другие научные обществЭі Петербургская

41 Из фонда Ученой корреспонденции Академии наук XVIII в. опубликовано описание только части, а именно писем 1766— 1782 гг. [40]. Из более ранних частей и из других фондов Архива, содержащих переписку, наиболее хорошо изучена корреспон­ денция Μ. В. Ломоносова, полностью опубликованная в двух

224

академия с первых дней своего существования практико­ вала зачисление виднейших зарубежных ученых в разряд своих иностранных почетных членов. Список таких чле­ нов, напечатанный в 1741 г. в «Палатах» [58], содержит 19 имен, в их числе X. Вольф в Марбурге, Ф. Гофман в Галле, Ж. Ж. Дорту де Меран, Р. А. Реомюр, П. Л. Moпертюи в Париже, А. Гобиль в Пекине. Почетные члены получали бесплатно основные издания Академии, а неко­ торым из них выплачивалось ежегодное жалование в раз­ мере 200 или 100 руб. В этот разряд зачислялись и неко­ торые из действительных членов Академии после того, как они покидали Петербург — Бюльфингер, Герман, Д. Бернулли, позднее Эйлер, Крафт, Гейнзиус и др. Все эти формы связи в сочетании с хорошо налаженным книжным обменом позволяли Петербургской академии постоянно быть в самой гуще научной проблематики своего времени и в курсе последних научных достижений. В то же время все, что происходило в Академии, очень быстро становилось достоянием зарубежных ученых. Академические «Комментарии» и другие издания регу­ лярно рецензировались многими научными журналами, а частное издательство в Болонье, учитывая большой спрос на петербургские «Комментарии» на книжных рынках Европы, предприняло переиздание их первых шести томов.

Но одну из задач, ставившихся перед Академией при ее создании, она в начальный период выполняла явно не­ достаточно. Деятельность Академии по подготовке нацио­ нальных научных кадров не отвечала тем надеждам, ко­

правления Анны Иоанновны. Из немногих русских моло­ дых людей, принятых в число студентов и адъюнктов в 30-е годы, большая часть была отправлена в Камчат­ скую экспедицию. Именно в экспедиционной деятель­ ности, которая стала с XVIII в. едва ли не главной фор­ мой участия Академии в развитии производительных сил страны, была наиболее ощутима необходимость подго­ товки русских ученых. Камчатская экспедиция выявила, в частности, острую нужду в специалистах по металлур­ гии и горному делу, которых Академия не в состоянии

225

славяно-греко-латинской академии, было принято реше­ ние — трех наиболее подготовленных послать для обучения горному делу в Германию. Одним из них был Михаил

нии в Петербург был принят в январе 1742 г. адъюнктом физического класса. Прислав из Германии в 1739 г. в Академию свою «Оду на взятие Хотина» и в следую­ щем году — письмо в Российское собрание с изложением новых принципов русского стихосложения, Ломоносов уже тогда заявил о себе как об ученом, которому суждено было сыграть огромную роль не только в развитии рус­ ского естествознания, но и в становлении русской поэзии и русского литературного языка.42

40-е годы в жизни Академии характеризуются рядом явлений переходного характера. Это своего рода подгото­ вительный этап, связанный с принятием Устава 1747 г.

Кконцу 40-х годов академиков первого состава уже не было в живых или они уехали из Петербурга. Из приня­ тых в 30-е годы оставались только историки Г. Ф. Миллер

иИ. Э. Фишер и профессор красноречия Я. Штелин.

К1747 г. многие профессорские кафедры пустовали. Но зато усилилась группа молодых ученых — русских или уроженцев России. В 1741 г. профессором физики стал Г. В. Рихман. В 1742 г. в число адъюнктов были приняты, кроме Ломоносова, академические студенты Григорий Теплов — по ботанике, Иван Трускотт — по географии,

ский. Ему пришлось преодолеть упорное сопротивление Канцелярии, которая ссылалась на то, что русское красно­ речие не предусмотрено петровским Проектом. После

стороны организационной и научной деятельности Ломоносова, укажем лишь на некоторые: Летопись жизни и деятельности

и комментарии к его сочинениям [37, 39].

226