ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.02.2024
Просмотров: 75
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
- Веди, политрук, хлопца в пятую роту – пусть Воловенко ставит его на довольствие.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
1
История о том, как я наказал двух купающихся фашистов, стала достоянием всего отряда. Партизаны не давали мне прохода, упрашивали рассказать о том случае ещё разок, требуя подробностей. И я, желая понравиться им, каждый раз на ходу что-то придумывал: то у фашистов был ещё и пистолет, который потерял при отходе в лес, то вместо одной плитки шоколада реквизировал пять.
Однажды Тарасенко, подслушав моё очередное сочинительство, сказал строго:
- Коля, кончай потешать байками взрослых людей. Так ведь недолго превратиться в шута или клоуна. А война шутов не любит.
Он сказал это так громко, что многие услышали, и с тех пор никто не просил меня рассказать про тот случай на Тясмине. Да и мне стало стыдно – тоже нашел чем хвастаться, ведь оружие не в бою добыл, геройства тут никакого, конечно, не было.
В отряде меня окружили заботой: портной перешил шинель, подогнал по росту обмундирование. Нашлись и хромовые сапожки на мои ноги, и кубанка с нашитой красной лентой. Одно только огорчало: мне категорически было запрещено и думать об огнестрельном оружии. Не положено – и никаких разговоров.
Тимоха, тот самый, что подхватил меня висящего на ветке и поставил на землю, подарил мне саблю и штык-тесак в ножнах. Я обрадовался этому подарку, носил саблю через плечо, штык – на ремне. Позже кто-то достал или смастерил шпоры, прикрепил к моим сапогам, и с виду я был настоящий кавалерист. Вот только одни шли в разведку, другие ещё на какое-то задание, а я – на кухню.
Как-то я зашел к Тарасенко, застал его в землянке одного, без людей. Такое случалось редко, чтоб политрук разведки, партийный секретарь отряда был один и никуда не спешил.
- Иван Петрович, скажи: я настоящий партизан? – задал ему вопрос.
- А ты сам как думаешь?
- Думаю, что не настоящий. Так, вроде пасынок у мачехи…
В это время в землянку вошел начальник разведки, тот, в кожаной куртке, и Тарасенко обратился к нему:
- Послушай-ка, Царев, что твердит парень. Не настоящий, мол, он партизан, а пасынок у мачехи. Выходит, мы с тобой мачехи?
- Конечно, не настоящий, - подтвердил я. – Вон хлопцы недавно в отряд пришли, и их уже послали на боевое задание. А я только даром партизанский хлеб перевожу.
- А, пожалуй, Печугин прав, - сказал Царев и, вытерев вспотевшее лицо платком, спросил Ивана: - Может, и взаправду парня испытать? Попробуем, политрук?
- Попробуйте, товарищ командир, обязательно попробуйте, надоело мне на кухне, - оживился я.
- А если провалится? Гестаповцы и детей не жалеют, сам знаешь, что делают за связь с партизанами. Подведет отряд, если не выдержит, - вдруг усомнился Тарасенко.
- Да я лучше себе язык откушу, чем заговорю про отряд, - горячился я. – Плохо ты меня знаешь, Иван Петрович.
- Не обижайся, Коля. Немцы умеют языки развязывать и не таким, как ты... Можем ли мы рисковать?
- А другие?
- Что другие? - не понял Тарасенко.
- Другие ведь не развязывали языки, не попадались. Почему я должен обязательно влипнуть?
- Значит, в разведку хочешь?
- Конечно, ещё спрашиваете!
- Что ж, посмотрим, есть ли у тебя хватка до нашего дела, - сказал Царёв, подмигнув Тарасенко. - Вот тебе первое задание. После обеда пойдёшь в Куликовку. Знаешь такое село?
- Знаю. Недалеко от Завадовки.
- Хорошо. Там за фермой на поле стоят скирды прошлогодней соломы...
- Видал.
- Хорошо. Только старших не перебивают, а внимательно слушают. Так вот. У тех скирд тебе повстречается старик. Одет будет в полушубок, на голове шапка с надорванным ухом.
«В такую жару?» - засомневался я, но промолчал.
Тем временем Царёв продолжал:
- У деда спросишь: «Где можно хлеба достать!» А он тебе ответит: «Зайди в четвёртую хату от поля». Тогда ты скажешь ему, что завтра вечером придёт человек для встречи с людьми, которых он приведёт.
- И все?
- Пока всё. Выполнишь это, тогда поговорим о более серьезном задании. А теперь повтори, что ты должен сделать.
Я повторил.
- Что ж, память у тебя неплохая. Иди в роту и скажи командиру, что после обеда пойдёшь в Куликовку на связь. К вечеру должен прийти обратно. И запомни главную заповедь разведчика: что знают двое, третьему не надо знать, длинный язык - находка для шпиона.
- Ясно, - ответил я, обрадованный, что наконец-то вырвусь из обыденного круга: рота - кухня - землянка. Ну что за дело - быть на подмоге у повара? Воду носить, картошку чистить, дрова колоть, кастрюли да котлы мыть. Ни о каких боевых действиях и думать не приходится. Только и остаётся, что ждать ушедшие на задание группы, чтобы послушать их рассказы о проведённых операциях, захваченных трофеях.
Я подошёл к Силычу, нашему повару, и лихо доложил:
- Так что убываю из-под вашего подчинения по приказу начальника разведки товарища Царева.
- Куда же это, позвольте узнать, убывает ваша светлость? - удивился тот, явно ехидничая.
- Про то известно тем, кому положено. Много будете знать, скоро состаритесь, - поддел я ошеломлённого Силыча его же поговоркой. Он любил отделываться этой фразой, когда я проявлял любопытство, приставал с расспросами.
- Однако выйти из отряда я так и не смог.
- Ступил на тропу, ведущую из расположения лагеря, не прошёл и двести метров, как услышал крик из-за кустов:
- Стой! Кто идёт? Я - шесть.
- Свой. Это я, Печугин.
- Вижу, что не папа римский, - сказал, выходя из кустов, Тимоха. Считал его хорошим другом, и вот тебе, издевается, делает вид, что не узнает.
- Куда направился?
- По заданию Царева.
- По заданию? - И глаза Тимохи издевательски засверкали. – Сверхсекретное, конечно? Ну так вот. Ступай обратно в лагерь и не зли меня. А то уложу на землю и будешь лежать до прихода разводящего. Шагом марш!
«Ладно. Попробую другой тропой», - решил я.
Но и на другой тропе меня ждало разочарование. Послышался окрик, и незнакомый партизан, выйдя из кустов, потребовал:
- Я – четыре. А ты?
Мне надо было назвать цифру, чтобы вместе с четверкой получилась определённая сумма. Но я этой цифры не знал. Часовой оказался принципиальным и поступил со мной по уставу: уложил на землю и вызвал разводящего. Тот доставил меня в штаб.
- Ты почему не там, куда тебя послали? – спросил Царев с ухмылкой.
- Часовые задержали.
- Почему?
- Не знал пароля.
- Но ведь знал, что на выход нужен пароль?
- Знал.
- Почему же не спросил?
- Поторопился.
- То-то же. А торопливость в нашем деле смерти подобна. Ладно, лично займусь тобой. Ходить на разведку – не на прогулку. Это сложная и ответственная работа, которую надо уметь хорошо делать. Если хочешь, конечно, помочь товарищам и самому в живых остаться. Самураи нам не нужны. Будем учить тебя, как и что должен делать разведчик: незаметно для окружающих считать воинские подразделения, определять, где находится штаб части, по эмблемам различать рода войск противника и многое другое. А сдашь экзамены, тогда пойдёшь на задание.
- И экзамены будут?
- Обязательно. Строже, чем в школе.
- Когда же я научусь? Значит, опять на кухню.
- Значит, опять. Никто не должен знать, что ты готовишься к заданию. Так что не унывай, Коля, научишься и ты нашей премудрости. Терпение и наблюдательность – вот что нужно разведчику.
2
Почти ежедневно в определенные часы я заходил к политруку разведроты с тетрадками и школьными учебниками – их, как мне сказали потом, достала и принесла в отряд Алёна. Со мной занимались по-настоящему: задавали уроки по всем школьным предметам, раза два-три в неделю наставлял меня сам Царев. Иногда я выполнял его незначительные поручения: ходил в ближние села, где не было на постое немцев, узнавал, когда партизанам снаряжать подводы за продовольствием; бывало, лежал у дороги и считал проезжающие машины с войсками и боевой техникой.
Однажды меня нашел в пятой роте вестовой и передал распоряжение Царева срочно прибыть в штаб.
В штабной землянке на столе была расстелена карта. Над ней с карандашами в руках склонились начальник штаба, начальник разведки и политрук. Плавал густой табачный дым, солнечные лучи из узкого оконца вязли в нем, ломались. Царев указал на табурет, присел рядом со мной. Полез за кисетом, долго вертел козью ножку, высекал огонь. «Наверное, - предстоит серьезный разговор,- подумал я. - А возможно, поручат настоящее дело».
- Ты в Смеле бывал? - спросил меня начальник разведки.
- Не один раз.
- Город знаешь? Найдешь базар?
- А как же…
- Очень хорошо. Пойдешь в Смелу. Свою партизанскую форму снимешь и саблю оставишь, переоденешься. - Царев кивнул на ворох тряпья, лежавшего у входа. - Переоденешься, покажешься мне. Никаких бумаг, ничего с собой брать нельзя. А то, я знаю, ты все листовки собираешь…
Действительно, водилось за мной такое: собирал самодельные листовки с карикатурами на Гитлера и его ближайшее окружение. Царев продолжал:
- Заночуешь в Яблуновке. Ты с Василем вроде знаком, вместе кажется, собирались фашистов бить. - Вот ведь какой начальник разведки, все знает. - Ну ладно, это к делу не относится. После ночевки шагай в Смелу. Там завтра базарный день. Иди - не бойся, но без надобности на посты не при, держись от них подальше. Ну, а если обойти никак нельзя, отвечай им: иду, мол, на базар продать самосаду да соли купить, дед с бабкой послали. Живешь ты, запомни, в Яблуновке, у деда Кондрата.
- Где же я самосад возьму?
- Это не твоя забота. Будет у тебя в мешке добрый самосад, смотри, не продешеви только. Вначале по рядам походи, узнай, какая цена на табак, тогда и сам становись в ряду. Становись в тот ряд, что к воротам примыкает. Там обычно свободно, все спекулянты в дальний угол жмутся.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
1
История о том, как я наказал двух купающихся фашистов, стала достоянием всего отряда. Партизаны не давали мне прохода, упрашивали рассказать о том случае ещё разок, требуя подробностей. И я, желая понравиться им, каждый раз на ходу что-то придумывал: то у фашистов был ещё и пистолет, который потерял при отходе в лес, то вместо одной плитки шоколада реквизировал пять.
Однажды Тарасенко, подслушав моё очередное сочинительство, сказал строго:
- Коля, кончай потешать байками взрослых людей. Так ведь недолго превратиться в шута или клоуна. А война шутов не любит.
Он сказал это так громко, что многие услышали, и с тех пор никто не просил меня рассказать про тот случай на Тясмине. Да и мне стало стыдно – тоже нашел чем хвастаться, ведь оружие не в бою добыл, геройства тут никакого, конечно, не было.
В отряде меня окружили заботой: портной перешил шинель, подогнал по росту обмундирование. Нашлись и хромовые сапожки на мои ноги, и кубанка с нашитой красной лентой. Одно только огорчало: мне категорически было запрещено и думать об огнестрельном оружии. Не положено – и никаких разговоров.
Тимоха, тот самый, что подхватил меня висящего на ветке и поставил на землю, подарил мне саблю и штык-тесак в ножнах. Я обрадовался этому подарку, носил саблю через плечо, штык – на ремне. Позже кто-то достал или смастерил шпоры, прикрепил к моим сапогам, и с виду я был настоящий кавалерист. Вот только одни шли в разведку, другие ещё на какое-то задание, а я – на кухню.
Как-то я зашел к Тарасенко, застал его в землянке одного, без людей. Такое случалось редко, чтоб политрук разведки, партийный секретарь отряда был один и никуда не спешил.
- Иван Петрович, скажи: я настоящий партизан? – задал ему вопрос.
- А ты сам как думаешь?
- Думаю, что не настоящий. Так, вроде пасынок у мачехи…
В это время в землянку вошел начальник разведки, тот, в кожаной куртке, и Тарасенко обратился к нему:
- Послушай-ка, Царев, что твердит парень. Не настоящий, мол, он партизан, а пасынок у мачехи. Выходит, мы с тобой мачехи?
- Конечно, не настоящий, - подтвердил я. – Вон хлопцы недавно в отряд пришли, и их уже послали на боевое задание. А я только даром партизанский хлеб перевожу.
- А, пожалуй, Печугин прав, - сказал Царев и, вытерев вспотевшее лицо платком, спросил Ивана: - Может, и взаправду парня испытать? Попробуем, политрук?
- Попробуйте, товарищ командир, обязательно попробуйте, надоело мне на кухне, - оживился я.
- А если провалится? Гестаповцы и детей не жалеют, сам знаешь, что делают за связь с партизанами. Подведет отряд, если не выдержит, - вдруг усомнился Тарасенко.
- Да я лучше себе язык откушу, чем заговорю про отряд, - горячился я. – Плохо ты меня знаешь, Иван Петрович.
- Не обижайся, Коля. Немцы умеют языки развязывать и не таким, как ты... Можем ли мы рисковать?
- А другие?
- Что другие? - не понял Тарасенко.
- Другие ведь не развязывали языки, не попадались. Почему я должен обязательно влипнуть?
- Значит, в разведку хочешь?
- Конечно, ещё спрашиваете!
- Что ж, посмотрим, есть ли у тебя хватка до нашего дела, - сказал Царёв, подмигнув Тарасенко. - Вот тебе первое задание. После обеда пойдёшь в Куликовку. Знаешь такое село?
- Знаю. Недалеко от Завадовки.
- Хорошо. Там за фермой на поле стоят скирды прошлогодней соломы...
- Видал.
- Хорошо. Только старших не перебивают, а внимательно слушают. Так вот. У тех скирд тебе повстречается старик. Одет будет в полушубок, на голове шапка с надорванным ухом.
«В такую жару?» - засомневался я, но промолчал.
Тем временем Царёв продолжал:
- У деда спросишь: «Где можно хлеба достать!» А он тебе ответит: «Зайди в четвёртую хату от поля». Тогда ты скажешь ему, что завтра вечером придёт человек для встречи с людьми, которых он приведёт.
- И все?
- Пока всё. Выполнишь это, тогда поговорим о более серьезном задании. А теперь повтори, что ты должен сделать.
Я повторил.
- Что ж, память у тебя неплохая. Иди в роту и скажи командиру, что после обеда пойдёшь в Куликовку на связь. К вечеру должен прийти обратно. И запомни главную заповедь разведчика: что знают двое, третьему не надо знать, длинный язык - находка для шпиона.
- Ясно, - ответил я, обрадованный, что наконец-то вырвусь из обыденного круга: рота - кухня - землянка. Ну что за дело - быть на подмоге у повара? Воду носить, картошку чистить, дрова колоть, кастрюли да котлы мыть. Ни о каких боевых действиях и думать не приходится. Только и остаётся, что ждать ушедшие на задание группы, чтобы послушать их рассказы о проведённых операциях, захваченных трофеях.
Я подошёл к Силычу, нашему повару, и лихо доложил:
- Так что убываю из-под вашего подчинения по приказу начальника разведки товарища Царева.
- Куда же это, позвольте узнать, убывает ваша светлость? - удивился тот, явно ехидничая.
- Про то известно тем, кому положено. Много будете знать, скоро состаритесь, - поддел я ошеломлённого Силыча его же поговоркой. Он любил отделываться этой фразой, когда я проявлял любопытство, приставал с расспросами.
- Однако выйти из отряда я так и не смог.
- Ступил на тропу, ведущую из расположения лагеря, не прошёл и двести метров, как услышал крик из-за кустов:
- Стой! Кто идёт? Я - шесть.
- Свой. Это я, Печугин.
- Вижу, что не папа римский, - сказал, выходя из кустов, Тимоха. Считал его хорошим другом, и вот тебе, издевается, делает вид, что не узнает.
- Куда направился?
- По заданию Царева.
- По заданию? - И глаза Тимохи издевательски засверкали. – Сверхсекретное, конечно? Ну так вот. Ступай обратно в лагерь и не зли меня. А то уложу на землю и будешь лежать до прихода разводящего. Шагом марш!
«Ладно. Попробую другой тропой», - решил я.
Но и на другой тропе меня ждало разочарование. Послышался окрик, и незнакомый партизан, выйдя из кустов, потребовал:
- Я – четыре. А ты?
Мне надо было назвать цифру, чтобы вместе с четверкой получилась определённая сумма. Но я этой цифры не знал. Часовой оказался принципиальным и поступил со мной по уставу: уложил на землю и вызвал разводящего. Тот доставил меня в штаб.
- Ты почему не там, куда тебя послали? – спросил Царев с ухмылкой.
- Часовые задержали.
- Почему?
- Не знал пароля.
- Но ведь знал, что на выход нужен пароль?
- Знал.
- Почему же не спросил?
- Поторопился.
- То-то же. А торопливость в нашем деле смерти подобна. Ладно, лично займусь тобой. Ходить на разведку – не на прогулку. Это сложная и ответственная работа, которую надо уметь хорошо делать. Если хочешь, конечно, помочь товарищам и самому в живых остаться. Самураи нам не нужны. Будем учить тебя, как и что должен делать разведчик: незаметно для окружающих считать воинские подразделения, определять, где находится штаб части, по эмблемам различать рода войск противника и многое другое. А сдашь экзамены, тогда пойдёшь на задание.
- И экзамены будут?
- Обязательно. Строже, чем в школе.
- Когда же я научусь? Значит, опять на кухню.
- Значит, опять. Никто не должен знать, что ты готовишься к заданию. Так что не унывай, Коля, научишься и ты нашей премудрости. Терпение и наблюдательность – вот что нужно разведчику.
2
Почти ежедневно в определенные часы я заходил к политруку разведроты с тетрадками и школьными учебниками – их, как мне сказали потом, достала и принесла в отряд Алёна. Со мной занимались по-настоящему: задавали уроки по всем школьным предметам, раза два-три в неделю наставлял меня сам Царев. Иногда я выполнял его незначительные поручения: ходил в ближние села, где не было на постое немцев, узнавал, когда партизанам снаряжать подводы за продовольствием; бывало, лежал у дороги и считал проезжающие машины с войсками и боевой техникой.
Однажды меня нашел в пятой роте вестовой и передал распоряжение Царева срочно прибыть в штаб.
В штабной землянке на столе была расстелена карта. Над ней с карандашами в руках склонились начальник штаба, начальник разведки и политрук. Плавал густой табачный дым, солнечные лучи из узкого оконца вязли в нем, ломались. Царев указал на табурет, присел рядом со мной. Полез за кисетом, долго вертел козью ножку, высекал огонь. «Наверное, - предстоит серьезный разговор,- подумал я. - А возможно, поручат настоящее дело».
- Ты в Смеле бывал? - спросил меня начальник разведки.
- Не один раз.
- Город знаешь? Найдешь базар?
- А как же…
- Очень хорошо. Пойдешь в Смелу. Свою партизанскую форму снимешь и саблю оставишь, переоденешься. - Царев кивнул на ворох тряпья, лежавшего у входа. - Переоденешься, покажешься мне. Никаких бумаг, ничего с собой брать нельзя. А то, я знаю, ты все листовки собираешь…
Действительно, водилось за мной такое: собирал самодельные листовки с карикатурами на Гитлера и его ближайшее окружение. Царев продолжал:
- Заночуешь в Яблуновке. Ты с Василем вроде знаком, вместе кажется, собирались фашистов бить. - Вот ведь какой начальник разведки, все знает. - Ну ладно, это к делу не относится. После ночевки шагай в Смелу. Там завтра базарный день. Иди - не бойся, но без надобности на посты не при, держись от них подальше. Ну, а если обойти никак нельзя, отвечай им: иду, мол, на базар продать самосаду да соли купить, дед с бабкой послали. Живешь ты, запомни, в Яблуновке, у деда Кондрата.
- Где же я самосад возьму?
- Это не твоя забота. Будет у тебя в мешке добрый самосад, смотри, не продешеви только. Вначале по рядам походи, узнай, какая цена на табак, тогда и сам становись в ряду. Становись в тот ряд, что к воротам примыкает. Там обычно свободно, все спекулянты в дальний угол жмутся.
