Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 27.04.2024
Просмотров: 345
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Так ли? И какая конкретная психологическая действительность свидетельст- вует нам об этих замечательных отношениях?
А сейчас я буду говорить наивные вещи. Я буду рассказывать то, что вы зна- ете. Но только вот под этим углом зрения вспоминается то, что вы знаете из вашей обыденной, повседневной жизни, каждодневного, каждоминутного, каждосекунд- ного опыта.
Я сейчас несколько двигаюсь или направляю свои глаза то в одну, то в другую сторону: зрительные оси где-то скрещиваются то в одной точке пространства, то в другой — вверху, внизу. И что вследствие этого происходит? Происходит движение на сетчатке, на приемном устройстве моего глаза. Я не случайно обращаюсь к зре- нию, потому что ведь мы-то существа зрительного типа. Наше-то восприятие строит- ся по типу зрительного, так же, как у некоторых животных, но отнюдь не у всех.
Вот теперь и представьте себе, пока не зная подробностей устройства глаза, вы все же знаете, что есть поверхность проекции, вот эта сетчатая оболочка глаза. Там происходит проекция в силу того, что работает оптический аппарат. И по законам оптико-геометрического построения, построения образа просто по законам проек- ции — что-то проецируется вверх ногами.
Что же делается с этой проекцией? Что у меня-то возникает? Ведь у меня-то возникает непрерывное изменение происходящих в органе чувств, в данном случае в глазу, явлений. Они все время меняются. Но — обратите внимание — ничего не меняется в мире.
Что передается в центр? Это картина, которая как бы конфигурируется, стро- ится на сетчатке глаза в соответствии с действительностью. Но посмотрите, какое явление: мир у меня, то есть, образно говоря, в моей голове, движется и в моей же голове остается каким? Неподвижным, точнее, даже инвариантным относительно. Я
уже не говорю о том, что эта картина мира вовсе не ограничивается непосредствен- но полем, которое воздействует на органы чувств.
Я нахожу себя здесь, в этой комнате. В этом смысле, это факт. Можно сказать,
что я воспринимаю эту комнату и себя в этой комнате? Да. А для меня в этой карти- не существует то, чего в данную минуту нет в моем зрительном поле, в поле моего восприятия? Например, стол, из-за которого я только что вышел? Он за спиной? Да.
Он существует, он присутствует.
Мир не появляется и не исчезает вместе с открыванием и закрыванием глаз.
Он инвариантен относительно, то есть он меняется в другом смысле, меняется не- зависимо от того, что и какие изменения возникают вот в этих воздействиях, прав- да? Непосредственных воздействиях, прямых, одномоментных, сейчас идущих. Да,
я могу себе позволить заострить положение и (метафорически, конечно, условно,
образно) утверждать — с точки зрения удивительного свойства восприятия, так ясно очерчивающего мир передо мной в его относительной устойчивости и расши- ряющего его далеко (в картине мира, я имею в виду, в сравнении с теми источни- ками, которые сейчас я могу констатировать, то есть ощущениями), вот этот сзади меня стоящий стол, конечно, существует в картине этой комнаты.
А для этого безразлично, что глаза расположены так, как у большинства мле- копитающих, то есть по саггитальной плоскости, вот так прямо, вперед, или так,
как у некоторых животных, в том числе и у некоторых млекопитающих, у которых они расположены в другой плоскости, так, что у них зрительное поле получается в
360°, панорамное поле зрения. А ведь у меня-то панорамного зрения нет, а картина не меняется, не рассекается вот так. А так должно было бы быть по законам гео- метрической оптики.
146
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕКЦИЯ
18
Вот я двигаюсь по этому миру: сейчас я пойду (но я не пойду, потому что я привязан к микрофону), вот пошел бы я сейчас так по рядам, и я шел бы внутри этого мира вещей. Ничего бы не менялось в этом мире. Он остается инвариантным.
Это некоторый исходный момент. Это не то, к чему надо идти. Надо понимать,
как это происходит. Но это есть исходное положение. Я, субъект, в мире, а не мир где-то здесь передо мной. И тут ведь странное дело... Вы знаете, что любят больше всего исследовать психологи, изучающие восприятие? В каких условиях? Построили всякие концепции по вопросам частным или претендующие на более общие — в ка- ких условиях? Обратите внимание на излюбленный до сих пор прием (только в пос- леднее время, в XX веке, начали нарушать немножко, появился, видимо, опыт ис- следовательский) — изображение на плоскости. То есть исследование с помощью рисунков, геометрических форм. Я как-то упоминал о гештальтпсихологах. Вообще вся гештальтпсихология построена на исследованиях плоскостных изображений, то есть на абстракциях.
Вы меня можете спросить, почему на абстракциях? Ведь это же реальное изоб- ражение, скажем, прямоугольника в двухмерном поле какого-нибудь типа, правда?
Нет, товарищи, это величайшая абстракция.
Мир «сколькомерен»? Сколько в нем измерений? Вот он правильно говорит —
трехмерный мир, а когда мы исследуем восприятие, мы какого мира исследуем восприятие? Двухмерного. Это же на плоскости изображение. Двухмерное оно. Абст- рагировались от одного измерения? Да. А двухмерный мир существует только в своей проекции. Двухмерного предмета не бывает; бывает идеальный двухмерный предмет,
то есть в какой-то своей абстракции. Я могу взять только форму и изобразить ее в двухмерном пространстве, то есть на плоскости.
Но еще более правильное замечание я слышал справа от меня — не трех, а четырехмерное. И это правильно. Четвертая координата, конечно, есть время. Зна- чит, оно на самом деле четырехмерное. И вот, понимаете ли, когда я двигаюсь мысленно по вашим рядам, что-то остается. Оно остается потому, что видимое сме- щение не охватывает этого мира. Оно и не может его охватить, потому что оно,
повторяю, в полноте моего восприятия складывается в этот мир. А речь идет имен- но об этом. Вот почему я опять, в четвертый раз, возвращаюсь к этому. Хочу еще раз подчеркнуть — я должен видеть себя в мире. Только перед собой — недостаточ- но. Он инвариантен в том смысле, что он не зависит от тех изменений в инстру- ментах, в источниках, из которых складывается мое восприятие, то есть картина,
образ мира.
Речь идет всегда о проблеме «ортоскопичности» восприятия (по аналогии с орфографичностью), то есть правильности видения мира. А для этого, оказывается,
нужно производить работу, включать восприятие, не абстрагировать восприятие из деятельности, из жизни и так далее. Тогда можно понять действительные механиз- мы, которые приводят к тому, что я как бы приобретаю из мира окружающих ве- щей все больше и больше знаний свойств, отношений и прочее. Я где-то употребил образное выражение, которое использую не только я один, говоря о том, что чело- век как бы вычерчивает в восприятии мир. Понятен смысл того, что я сейчас гово- рю? Человек делает свое дело, и это выражение, пускай и образное, остается важ- ным и сейчас по той простой причине, что оно противостоит другому. У меня с помощью моих рецепторов, а также двигательных систем (конечно, они участвуют в восприятии, об этом мы будем говорить, подробно анализируя различные виды восприятия) — словом, посредством этих органов чувств, через эти ощущения, с помощью этих ощущений возникает картина. Где возникает картина? Вы скажете:
147
ОБРАЗ
МИРА
конечно, в голове, правда? Ну где же еще? В голове. Тогда ставится другой вопрос:
«А потом что происходит?» А потом я отношу картину, возникающую у меня, к миру. Двухмерное изображение, так сказать, к четырехмерному миру.
Так что? Получаю этот образ и «сажаю» его в мир, и тогда это — «от образа к миру»? Или я нахожу этот образ в мире. И отношу его к себе — тогда это обрат- ный путь.
Я заостряю вопрос: «Существует ли процесс локализации моих ощущений в мире как вторичный процесс?» Понятно, что значит вторичный: идущий вслед за формированием картины мира, образа. Я отвечаю на этот вопрос отрицательно. Нет,
не происходит так, что у меня возникает в силу работы моих аппаратов картина мира, потом я начинаю находить ей место где-то вне моей головы. То есть выношу ее в какое-то объективное пространство, в его объективное время, в мир.
Этот процесс мне нужен потому, что образ порождается, впервые возникает,
уже принадлежа к некой действительности. Я обратил внимание на такое простое явление из области тактильного восприятия, всегда особенно удобного для иллюс- трации, для изучения, потому что процесс медленный, протекающий во времени и изучаемый во времени. Когда зонд хирурга ощупывает рану, чтобы найти пулю или осколок и извлечь его, тогда я спрашиваю: где же с самого начала существует эф- фект получаемых толчков по поверхности руки от зонда, который натолкнулся на предмет? Между рукой и зондом? Нет. Где-то потом спускается по линии зонда туда,
во внешний мир, в рану, или он возникает там? Там, конечно.
Ну, хорошо. Вам не нравится зонд хирурга, подумаешь, какие страсти: зонд,
да еще хирурга, да еще без рентгена работающего хирурга. Хорошо. Просто вы в тем- ноте, и у вас в руке палочка — декартовский прием. Вы идете, двигаетесь в темноте и надо посмотреть дорогу. Вы «смотрите» (заметьте!), тактильные сигналы будут сей- час превращены во что? В зрительную у зрячего человека картину. Вот камень или,
наоборот, обрыв, крутая канава, обрыв. Она где? Надо решать задачу, где она? По- мещать ее куда-то или она там родилась? Она там и родилась, правда? Вторичного процесса соотнесения нет. Он первичен. Вторичным является другой процесс: «Что это может быть?» Потом тщательное осматривание (палкой или чем угодно). И что?
Оказывается, здесь не обрывистый край канавы, а что-то другое; скажем, траншей- ка, прокопанная для труб или проводов. Я фантазирую, конечно. Можно что-нибудь другое. Вот как здесь обстоит дело.
Ну, а теперь, в заключение, несколько демонстраций того явления, которым мы будем заниматься в следующий раз. Теперь это будет постоянным предметом на- ших лекций. Вот примеры из этой области. Самый простой, самый элементарный,
даже наивный. Я возьму в качестве предмета анализа сейчас образ на сетчатке, зри- тельный образ, проекционный образ на сетчатке, и спрошу вас, ведет ли себя ви- димый образ так же, как проекционный, или нет?
Давно установлено, что не так. Сделайте мысленно оптико-геометрическое построение. Возьмите величину предмета и спроецируйте ее мысленно на сетчатку.
Получите элементарную зависимость — два тангенса пополам. Можете придать бо- лее упрощенное представление — взять просто один угол, который вы видите. Из этого получается, что величина проекции на сетчатку строго пропорциональна ве- личине и удаленности объекта. Нетрудно начертить чертеж и в этом убедиться. Так обязательно будет по законам геометрической оптики, по законам проекции.
Ну, а на самом деле так или не так? И вот здесь давно было открыто очень странное явление: оказывается, величина видимого образа не совпадает с величи- ной проекционной. Позвольте, а как это установили? Я взял этот простенький при-
148
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕКЦИЯ
18
мер, потому что там очень красиво видно, как можно мерить образ видимый (а сет- чаточный, наверное, не надо мерить, он же вычисляется, правда?). А делается это так: берется два каких-нибудь предмета (я вот тут возьму что-нибудь в руки для ил- люстрации, вот так), вот видите, две поверхности я беру. Прошу вас обратить внимание только на линию вот эту и вот эту, и будем производить измерения види- мой величины вот этой линии — ограничивающей поверхность с этой стороны — и этой — с этой стороны. Измерение делается так: представьте, что одна линия у меня на подставочке и другая на подставочке. Вы ясно видите, о чем я говорю? И вот теперь я прошу моего испытуемого уравнять эти длины линий. Скажем, я одну здесь установил, а теперь я говорю: «Двигайте вторую». И двигайте на такое расстояние,
чтобы вы увидели одинаковость, равенство этих линий. Понятно? Можно ли это сде- лать с большой точностью? Ну, конечно, так ведь они просто почти сольются. Меж- ду ними будет пространство маленькое-маленькое, как угодно тоненькое, ниточка,
на которой просвечивает фон. Ну, скажем, они белые, а фон черный, тогда отчет- ливо будет проведена линия между двумя поверхностями.
Но дело все в том, что когда я получу таким образом, на опыте, цифры и про- изведу на их основе построение, и сравню их с так же рассчитанными сетчаточными величинами, то окажется, что они не совпадают.
Что же получается? Получается, что изменения величины на сетчаточной про- екции не находятся в полном соответствии с изменением величины при сравнении видимого образа, то есть, в данном случае, — видимого края. Это грубый факт, к которому я, пожалуй, могу присоединить еще одну иллюстрацию.
Есть такой популярный опыт, и им очень широко пользуются для разных кон- текстов. Представьте себе, что у меня в руках сейчас круг, вырезанный из картона.
Большой или маленький — безразлично. Я делаю следующее: я его беру и начинаю его вытягивать по одной оси. Потихонечку-потихонечку, потихонечку-потихонечку. И
каждый раз изображаю его на рисунке. Показываю вырезанные эти рисунки на кар- точках или отдельных листочках испытуемому. Оказывается, что нужно известное,
очень небольшое, расхождение между двумя осями, которые характеризуют эллипс.
Ведь там две оси есть, правда? Продольная — значит длинная, большая, и малая оси.
Необходимо небольшое отличие между ними, и испытуемый видит — это круг, а вот это эллипс. Эллипсоидная форма замечается очень рано, как мы говорим на профес- сиональном языке — «порог» (граница) здесь маленький, и это сразу замечается.
Я беру реальный круг — картонный, пластмассовый или какой-нибудь другой,
укрепляю его на вертикальный стержень. Здесь подставляю угломер и начинаю поти- хонечку, тоже потихонечку, как там, поворачивать его, каждый раз спрашивая ис- пытуемого, что вы видите: круг или эллипс. До какого-то угла поворота испытуемый говорит: «вижу круг, вижу круг, вижу круг». После некоторого угла поворота он го- ворит, что это эллипс, эллипс, конечно, эллипс.
Я спрашиваю, что же на проекции на сетчатке? Там уже давно эллипс, ведь это только что проверено, правильно? Оказывается, вы видите с опозданием. Проек- ция идет уже эллиптическая, ощущения нам сигнализируют разницу, а в образе круг.
Круг, он и есть круг. Ну и что, что он чуть повернулся. Это очень ясно.
А вот если иллюзорную картину взять, не круг — об этом я тоже вам не- множко буду рассказывать, потому что тут очень много интересного, лично мне ин- тересные вещи, очень интересное явление, — я взял бы эту картину, но так бы ее изменил, что она потеряла какие-то связи с миром и стала как бы нереальной, вы- думанной. Вот если я всю картину так извратил (а я могу оптическими способами с помощью специальной техники это сделать), знаете, что оказывается? Оказывает-
149
ОБРАЗ
МИРА
ся, что явление константности не сохраняется. Для мира — да, для картины — нет,
для искусственной картинки, для извращенной мной оптической картинки — нет.
Они ведут себя иначе, эти явления там.
Какой же вывод можно сделать? Давайте на этом выводе и закончим: образ,
картинное изображение мира является относительно независимым даже от модаль- ности, в которой этот мир представляется, правда? Я говорю «независимым» в том смысле, что он возможен на разных модальностях, как бы сотканный из разных
«тканей». Второе, это действительно картина мира в его относительной инвариант- ности, независимости от того, как он представляется в виде комплекса ощущений.
В образе мира сохраняется устойчивость, объективность существования мира, и мы не помещаем наш образ в мир, не строим мир по подобию наших ощущений, а,
наоборот, сближаем наши ощущения с тем миром, не перед которым мы просто стоим, а в котором мы рождаемся, развиваемся, действуем, находимся.
Вот, собственно, и все мысли, очень простые. Ну, уж не такие простые, по- тому что вокруг этих мыслей накручивается масса неясностей в ходе конкретных разработок.
Мне осталось ответить на вопрос, который я получил в прошлый раз на лек- ции. Вопрос очень простой. Очень сильные боли. Они как-то ведут к помрачению сознания. Тогда, спрашивает меня записка, как же бывает так, что человек, несмот- ря на эти страшные боли, все же как-то овладевает собой, сознание его как бы побеждает эту боль. Ну, вот видите ли, дорогой товарищ, я не говорил, что при этом сознание «уничтожается». Я говорил о том, что оно «прикрывается», «замут- няется». Да, вероятно, это возможно «через не могу», но это и будет «через не могу».
Это будет чрезвычайный акт. Мы просто знаем клинику этого. Это подготовитель- ный этап, так сказать, ситуации «пик» — наибольшей напряженности, наибольшей существенности и т.д. Словом, и то и другое не противоречит друг другу.
А сейчас я буду говорить наивные вещи. Я буду рассказывать то, что вы зна- ете. Но только вот под этим углом зрения вспоминается то, что вы знаете из вашей обыденной, повседневной жизни, каждодневного, каждоминутного, каждосекунд- ного опыта.
Я сейчас несколько двигаюсь или направляю свои глаза то в одну, то в другую сторону: зрительные оси где-то скрещиваются то в одной точке пространства, то в другой — вверху, внизу. И что вследствие этого происходит? Происходит движение на сетчатке, на приемном устройстве моего глаза. Я не случайно обращаюсь к зре- нию, потому что ведь мы-то существа зрительного типа. Наше-то восприятие строит- ся по типу зрительного, так же, как у некоторых животных, но отнюдь не у всех.
Вот теперь и представьте себе, пока не зная подробностей устройства глаза, вы все же знаете, что есть поверхность проекции, вот эта сетчатая оболочка глаза. Там происходит проекция в силу того, что работает оптический аппарат. И по законам оптико-геометрического построения, построения образа просто по законам проек- ции — что-то проецируется вверх ногами.
Что же делается с этой проекцией? Что у меня-то возникает? Ведь у меня-то возникает непрерывное изменение происходящих в органе чувств, в данном случае в глазу, явлений. Они все время меняются. Но — обратите внимание — ничего не меняется в мире.
Что передается в центр? Это картина, которая как бы конфигурируется, стро- ится на сетчатке глаза в соответствии с действительностью. Но посмотрите, какое явление: мир у меня, то есть, образно говоря, в моей голове, движется и в моей же голове остается каким? Неподвижным, точнее, даже инвариантным относительно. Я
уже не говорю о том, что эта картина мира вовсе не ограничивается непосредствен- но полем, которое воздействует на органы чувств.
Я нахожу себя здесь, в этой комнате. В этом смысле, это факт. Можно сказать,
что я воспринимаю эту комнату и себя в этой комнате? Да. А для меня в этой карти- не существует то, чего в данную минуту нет в моем зрительном поле, в поле моего восприятия? Например, стол, из-за которого я только что вышел? Он за спиной? Да.
Он существует, он присутствует.
Мир не появляется и не исчезает вместе с открыванием и закрыванием глаз.
Он инвариантен относительно, то есть он меняется в другом смысле, меняется не- зависимо от того, что и какие изменения возникают вот в этих воздействиях, прав- да? Непосредственных воздействиях, прямых, одномоментных, сейчас идущих. Да,
я могу себе позволить заострить положение и (метафорически, конечно, условно,
образно) утверждать — с точки зрения удивительного свойства восприятия, так ясно очерчивающего мир передо мной в его относительной устойчивости и расши- ряющего его далеко (в картине мира, я имею в виду, в сравнении с теми источни- ками, которые сейчас я могу констатировать, то есть ощущениями), вот этот сзади меня стоящий стол, конечно, существует в картине этой комнаты.
А для этого безразлично, что глаза расположены так, как у большинства мле- копитающих, то есть по саггитальной плоскости, вот так прямо, вперед, или так,
как у некоторых животных, в том числе и у некоторых млекопитающих, у которых они расположены в другой плоскости, так, что у них зрительное поле получается в
360°, панорамное поле зрения. А ведь у меня-то панорамного зрения нет, а картина не меняется, не рассекается вот так. А так должно было бы быть по законам гео- метрической оптики.
146
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕКЦИЯ
18
Вот я двигаюсь по этому миру: сейчас я пойду (но я не пойду, потому что я привязан к микрофону), вот пошел бы я сейчас так по рядам, и я шел бы внутри этого мира вещей. Ничего бы не менялось в этом мире. Он остается инвариантным.
Это некоторый исходный момент. Это не то, к чему надо идти. Надо понимать,
как это происходит. Но это есть исходное положение. Я, субъект, в мире, а не мир где-то здесь передо мной. И тут ведь странное дело... Вы знаете, что любят больше всего исследовать психологи, изучающие восприятие? В каких условиях? Построили всякие концепции по вопросам частным или претендующие на более общие — в ка- ких условиях? Обратите внимание на излюбленный до сих пор прием (только в пос- леднее время, в XX веке, начали нарушать немножко, появился, видимо, опыт ис- следовательский) — изображение на плоскости. То есть исследование с помощью рисунков, геометрических форм. Я как-то упоминал о гештальтпсихологах. Вообще вся гештальтпсихология построена на исследованиях плоскостных изображений, то есть на абстракциях.
Вы меня можете спросить, почему на абстракциях? Ведь это же реальное изоб- ражение, скажем, прямоугольника в двухмерном поле какого-нибудь типа, правда?
Нет, товарищи, это величайшая абстракция.
Мир «сколькомерен»? Сколько в нем измерений? Вот он правильно говорит —
трехмерный мир, а когда мы исследуем восприятие, мы какого мира исследуем восприятие? Двухмерного. Это же на плоскости изображение. Двухмерное оно. Абст- рагировались от одного измерения? Да. А двухмерный мир существует только в своей проекции. Двухмерного предмета не бывает; бывает идеальный двухмерный предмет,
то есть в какой-то своей абстракции. Я могу взять только форму и изобразить ее в двухмерном пространстве, то есть на плоскости.
Но еще более правильное замечание я слышал справа от меня — не трех, а четырехмерное. И это правильно. Четвертая координата, конечно, есть время. Зна- чит, оно на самом деле четырехмерное. И вот, понимаете ли, когда я двигаюсь мысленно по вашим рядам, что-то остается. Оно остается потому, что видимое сме- щение не охватывает этого мира. Оно и не может его охватить, потому что оно,
повторяю, в полноте моего восприятия складывается в этот мир. А речь идет имен- но об этом. Вот почему я опять, в четвертый раз, возвращаюсь к этому. Хочу еще раз подчеркнуть — я должен видеть себя в мире. Только перед собой — недостаточ- но. Он инвариантен в том смысле, что он не зависит от тех изменений в инстру- ментах, в источниках, из которых складывается мое восприятие, то есть картина,
образ мира.
Речь идет всегда о проблеме «ортоскопичности» восприятия (по аналогии с орфографичностью), то есть правильности видения мира. А для этого, оказывается,
нужно производить работу, включать восприятие, не абстрагировать восприятие из деятельности, из жизни и так далее. Тогда можно понять действительные механиз- мы, которые приводят к тому, что я как бы приобретаю из мира окружающих ве- щей все больше и больше знаний свойств, отношений и прочее. Я где-то употребил образное выражение, которое использую не только я один, говоря о том, что чело- век как бы вычерчивает в восприятии мир. Понятен смысл того, что я сейчас гово- рю? Человек делает свое дело, и это выражение, пускай и образное, остается важ- ным и сейчас по той простой причине, что оно противостоит другому. У меня с помощью моих рецепторов, а также двигательных систем (конечно, они участвуют в восприятии, об этом мы будем говорить, подробно анализируя различные виды восприятия) — словом, посредством этих органов чувств, через эти ощущения, с помощью этих ощущений возникает картина. Где возникает картина? Вы скажете:
147
ОБРАЗ
МИРА
конечно, в голове, правда? Ну где же еще? В голове. Тогда ставится другой вопрос:
«А потом что происходит?» А потом я отношу картину, возникающую у меня, к миру. Двухмерное изображение, так сказать, к четырехмерному миру.
Так что? Получаю этот образ и «сажаю» его в мир, и тогда это — «от образа к миру»? Или я нахожу этот образ в мире. И отношу его к себе — тогда это обрат- ный путь.
Я заостряю вопрос: «Существует ли процесс локализации моих ощущений в мире как вторичный процесс?» Понятно, что значит вторичный: идущий вслед за формированием картины мира, образа. Я отвечаю на этот вопрос отрицательно. Нет,
не происходит так, что у меня возникает в силу работы моих аппаратов картина мира, потом я начинаю находить ей место где-то вне моей головы. То есть выношу ее в какое-то объективное пространство, в его объективное время, в мир.
Этот процесс мне нужен потому, что образ порождается, впервые возникает,
уже принадлежа к некой действительности. Я обратил внимание на такое простое явление из области тактильного восприятия, всегда особенно удобного для иллюс- трации, для изучения, потому что процесс медленный, протекающий во времени и изучаемый во времени. Когда зонд хирурга ощупывает рану, чтобы найти пулю или осколок и извлечь его, тогда я спрашиваю: где же с самого начала существует эф- фект получаемых толчков по поверхности руки от зонда, который натолкнулся на предмет? Между рукой и зондом? Нет. Где-то потом спускается по линии зонда туда,
во внешний мир, в рану, или он возникает там? Там, конечно.
Ну, хорошо. Вам не нравится зонд хирурга, подумаешь, какие страсти: зонд,
да еще хирурга, да еще без рентгена работающего хирурга. Хорошо. Просто вы в тем- ноте, и у вас в руке палочка — декартовский прием. Вы идете, двигаетесь в темноте и надо посмотреть дорогу. Вы «смотрите» (заметьте!), тактильные сигналы будут сей- час превращены во что? В зрительную у зрячего человека картину. Вот камень или,
наоборот, обрыв, крутая канава, обрыв. Она где? Надо решать задачу, где она? По- мещать ее куда-то или она там родилась? Она там и родилась, правда? Вторичного процесса соотнесения нет. Он первичен. Вторичным является другой процесс: «Что это может быть?» Потом тщательное осматривание (палкой или чем угодно). И что?
Оказывается, здесь не обрывистый край канавы, а что-то другое; скажем, траншей- ка, прокопанная для труб или проводов. Я фантазирую, конечно. Можно что-нибудь другое. Вот как здесь обстоит дело.
Ну, а теперь, в заключение, несколько демонстраций того явления, которым мы будем заниматься в следующий раз. Теперь это будет постоянным предметом на- ших лекций. Вот примеры из этой области. Самый простой, самый элементарный,
даже наивный. Я возьму в качестве предмета анализа сейчас образ на сетчатке, зри- тельный образ, проекционный образ на сетчатке, и спрошу вас, ведет ли себя ви- димый образ так же, как проекционный, или нет?
Давно установлено, что не так. Сделайте мысленно оптико-геометрическое построение. Возьмите величину предмета и спроецируйте ее мысленно на сетчатку.
Получите элементарную зависимость — два тангенса пополам. Можете придать бо- лее упрощенное представление — взять просто один угол, который вы видите. Из этого получается, что величина проекции на сетчатку строго пропорциональна ве- личине и удаленности объекта. Нетрудно начертить чертеж и в этом убедиться. Так обязательно будет по законам геометрической оптики, по законам проекции.
Ну, а на самом деле так или не так? И вот здесь давно было открыто очень странное явление: оказывается, величина видимого образа не совпадает с величи- ной проекционной. Позвольте, а как это установили? Я взял этот простенький при-
148
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕКЦИЯ
18
мер, потому что там очень красиво видно, как можно мерить образ видимый (а сет- чаточный, наверное, не надо мерить, он же вычисляется, правда?). А делается это так: берется два каких-нибудь предмета (я вот тут возьму что-нибудь в руки для ил- люстрации, вот так), вот видите, две поверхности я беру. Прошу вас обратить внимание только на линию вот эту и вот эту, и будем производить измерения види- мой величины вот этой линии — ограничивающей поверхность с этой стороны — и этой — с этой стороны. Измерение делается так: представьте, что одна линия у меня на подставочке и другая на подставочке. Вы ясно видите, о чем я говорю? И вот теперь я прошу моего испытуемого уравнять эти длины линий. Скажем, я одну здесь установил, а теперь я говорю: «Двигайте вторую». И двигайте на такое расстояние,
чтобы вы увидели одинаковость, равенство этих линий. Понятно? Можно ли это сде- лать с большой точностью? Ну, конечно, так ведь они просто почти сольются. Меж- ду ними будет пространство маленькое-маленькое, как угодно тоненькое, ниточка,
на которой просвечивает фон. Ну, скажем, они белые, а фон черный, тогда отчет- ливо будет проведена линия между двумя поверхностями.
Но дело все в том, что когда я получу таким образом, на опыте, цифры и про- изведу на их основе построение, и сравню их с так же рассчитанными сетчаточными величинами, то окажется, что они не совпадают.
Что же получается? Получается, что изменения величины на сетчаточной про- екции не находятся в полном соответствии с изменением величины при сравнении видимого образа, то есть, в данном случае, — видимого края. Это грубый факт, к которому я, пожалуй, могу присоединить еще одну иллюстрацию.
Есть такой популярный опыт, и им очень широко пользуются для разных кон- текстов. Представьте себе, что у меня в руках сейчас круг, вырезанный из картона.
Большой или маленький — безразлично. Я делаю следующее: я его беру и начинаю его вытягивать по одной оси. Потихонечку-потихонечку, потихонечку-потихонечку. И
каждый раз изображаю его на рисунке. Показываю вырезанные эти рисунки на кар- точках или отдельных листочках испытуемому. Оказывается, что нужно известное,
очень небольшое, расхождение между двумя осями, которые характеризуют эллипс.
Ведь там две оси есть, правда? Продольная — значит длинная, большая, и малая оси.
Необходимо небольшое отличие между ними, и испытуемый видит — это круг, а вот это эллипс. Эллипсоидная форма замечается очень рано, как мы говорим на профес- сиональном языке — «порог» (граница) здесь маленький, и это сразу замечается.
Я беру реальный круг — картонный, пластмассовый или какой-нибудь другой,
укрепляю его на вертикальный стержень. Здесь подставляю угломер и начинаю поти- хонечку, тоже потихонечку, как там, поворачивать его, каждый раз спрашивая ис- пытуемого, что вы видите: круг или эллипс. До какого-то угла поворота испытуемый говорит: «вижу круг, вижу круг, вижу круг». После некоторого угла поворота он го- ворит, что это эллипс, эллипс, конечно, эллипс.
Я спрашиваю, что же на проекции на сетчатке? Там уже давно эллипс, ведь это только что проверено, правильно? Оказывается, вы видите с опозданием. Проек- ция идет уже эллиптическая, ощущения нам сигнализируют разницу, а в образе круг.
Круг, он и есть круг. Ну и что, что он чуть повернулся. Это очень ясно.
А вот если иллюзорную картину взять, не круг — об этом я тоже вам не- множко буду рассказывать, потому что тут очень много интересного, лично мне ин- тересные вещи, очень интересное явление, — я взял бы эту картину, но так бы ее изменил, что она потеряла какие-то связи с миром и стала как бы нереальной, вы- думанной. Вот если я всю картину так извратил (а я могу оптическими способами с помощью специальной техники это сделать), знаете, что оказывается? Оказывает-
149
ОБРАЗ
МИРА
ся, что явление константности не сохраняется. Для мира — да, для картины — нет,
для искусственной картинки, для извращенной мной оптической картинки — нет.
Они ведут себя иначе, эти явления там.
Какой же вывод можно сделать? Давайте на этом выводе и закончим: образ,
картинное изображение мира является относительно независимым даже от модаль- ности, в которой этот мир представляется, правда? Я говорю «независимым» в том смысле, что он возможен на разных модальностях, как бы сотканный из разных
«тканей». Второе, это действительно картина мира в его относительной инвариант- ности, независимости от того, как он представляется в виде комплекса ощущений.
В образе мира сохраняется устойчивость, объективность существования мира, и мы не помещаем наш образ в мир, не строим мир по подобию наших ощущений, а,
наоборот, сближаем наши ощущения с тем миром, не перед которым мы просто стоим, а в котором мы рождаемся, развиваемся, действуем, находимся.
Вот, собственно, и все мысли, очень простые. Ну, уж не такие простые, по- тому что вокруг этих мыслей накручивается масса неясностей в ходе конкретных разработок.
Мне осталось ответить на вопрос, который я получил в прошлый раз на лек- ции. Вопрос очень простой. Очень сильные боли. Они как-то ведут к помрачению сознания. Тогда, спрашивает меня записка, как же бывает так, что человек, несмот- ря на эти страшные боли, все же как-то овладевает собой, сознание его как бы побеждает эту боль. Ну, вот видите ли, дорогой товарищ, я не говорил, что при этом сознание «уничтожается». Я говорил о том, что оно «прикрывается», «замут- няется». Да, вероятно, это возможно «через не могу», но это и будет «через не могу».
Это будет чрезвычайный акт. Мы просто знаем клинику этого. Это подготовитель- ный этап, так сказать, ситуации «пик» — наибольшей напряженности, наибольшей существенности и т.д. Словом, и то и другое не противоречит друг другу.
лекция 19
восприятие как деятельность
Т
оварищи! Позвольте мне, прежде всего, обратиться к женской части на- шей аудитории и поздравить с наступающим праздником. Само собой разумеется, что я при этом мысленно высказываю вам всякие хорошие пожелания. Ну, а теперь по- звольте перейти к психологии.
Я думаю подытожить то, что я говорил прежде о восприятии, в двух следую- щих положениях, которые можно назвать положениями определительными. Первое определение касается, прежде всего, чувственного образа. Из всего того, что я гово- рил, вытекает, что чувственный образ есть та форма, в которой предметный мир открывается субъекту в результате его деятельности. Этот предметный мир откры- вается в образе как реально, то есть независимо от самого субъекта, существующий.
И, наконец, второе определение, касающееся самого процесса восприятия, то есть воспринимания, который я, резюмируя свою мысль, сформулировал бы следующим образом: воспринимание есть процесс перехода объективного бытия мира (вещи в себе, сказал бы философ) в его бытие для субъекта. Вот этот процесс воспринима- ния, когда-то казавшийся относительно простым, все более обнаруживает себя те- перь как процесс чрезвычайно сложный.
Прежде всего, он проявляется как жизненный процесс, протекающий, есте- ственно, на разных уровнях организации и составляющий как бы различные едини- цы, или, точнее, моменты человеческой деятельности. Мне кажется, что в обоих этих определениях содержатся указания на важные особенности, характеризующие вос- приятие. Первое определение, подчеркивающее, что в чувственном образе человеку,
субъекту предметный мир открывается как существующий независимо от него, от его процессов, имеет очень реальный психологический смысл. Смысл этот выражает со- бой то простое положение, что мы, говоря об образе восприятия, всегда полагаем то, что содержится в образе, вне нас, отделяем, если можно так выразиться, себя и свою активность, свою жизнедеятельность от предметной действительности, в кото- рой эта деятельность развертывается. Искры из глаз — это совсем не то же самое, что образ искр, вспыхивающих вне нас. Искры из глаз локализуются, относятся — к чему? — к состоянию нашего органа. Мы никогда не смешиваем состояния органа и явления, перед лицом наивного анализа, именно наивного анализа, субъективно сходные. Искры из глаз, искры перед глазами — зрительная модальность, зритель- ный эффект. Но дело в том, что они расчленяются для нас, они расчленены. Когда после сравнительно длительного рассматривания красного квадрата я перевожу взор на, скажем, какой-то нейтральный фон, серый, допустим, серую бумагу или какую- нибудь стену, и вижу зеленый квадрат, который становится тем больше, чем дальше расположена поверхность, на которой я его вижу (это последовательный образ, как
восприятие как деятельность
Т
оварищи! Позвольте мне, прежде всего, обратиться к женской части на- шей аудитории и поздравить с наступающим праздником. Само собой разумеется, что я при этом мысленно высказываю вам всякие хорошие пожелания. Ну, а теперь по- звольте перейти к психологии.
Я думаю подытожить то, что я говорил прежде о восприятии, в двух следую- щих положениях, которые можно назвать положениями определительными. Первое определение касается, прежде всего, чувственного образа. Из всего того, что я гово- рил, вытекает, что чувственный образ есть та форма, в которой предметный мир открывается субъекту в результате его деятельности. Этот предметный мир откры- вается в образе как реально, то есть независимо от самого субъекта, существующий.
И, наконец, второе определение, касающееся самого процесса восприятия, то есть воспринимания, который я, резюмируя свою мысль, сформулировал бы следующим образом: воспринимание есть процесс перехода объективного бытия мира (вещи в себе, сказал бы философ) в его бытие для субъекта. Вот этот процесс воспринима- ния, когда-то казавшийся относительно простым, все более обнаруживает себя те- перь как процесс чрезвычайно сложный.
Прежде всего, он проявляется как жизненный процесс, протекающий, есте- ственно, на разных уровнях организации и составляющий как бы различные едини- цы, или, точнее, моменты человеческой деятельности. Мне кажется, что в обоих этих определениях содержатся указания на важные особенности, характеризующие вос- приятие. Первое определение, подчеркивающее, что в чувственном образе человеку,
субъекту предметный мир открывается как существующий независимо от него, от его процессов, имеет очень реальный психологический смысл. Смысл этот выражает со- бой то простое положение, что мы, говоря об образе восприятия, всегда полагаем то, что содержится в образе, вне нас, отделяем, если можно так выразиться, себя и свою активность, свою жизнедеятельность от предметной действительности, в кото- рой эта деятельность развертывается. Искры из глаз — это совсем не то же самое, что образ искр, вспыхивающих вне нас. Искры из глаз локализуются, относятся — к чему? — к состоянию нашего органа. Мы никогда не смешиваем состояния органа и явления, перед лицом наивного анализа, именно наивного анализа, субъективно сходные. Искры из глаз, искры перед глазами — зрительная модальность, зритель- ный эффект. Но дело в том, что они расчленяются для нас, они расчленены. Когда после сравнительно длительного рассматривания красного квадрата я перевожу взор на, скажем, какой-то нейтральный фон, серый, допустим, серую бумагу или какую- нибудь стену, и вижу зеленый квадрат, который становится тем больше, чем дальше расположена поверхность, на которой я его вижу (это последовательный образ, как