Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf

156
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕКЦИЯ
19
тельности вовсе, в моем примере. Они (это их судьба) высоко технизированы, ав- томатизированы, отправлены на какие-то нижележащие уровни (это особенность операций — они протекают на уровнях нижележащих, по сравнению с уровнями действия, но они очень сложны, и именно поэтому очень интересен анализ деятель- ности водителя автомобиля), они и открыты, и сложны, и удобно анализируемы.
Мне даже не хочется рассказывать о том, как водят автомобиль; наверное, большин- ство из вас это себе достаточно отчетливо представляет. Существуют ли необходимые операции по определению «расстояния до»? Существуют? Да. А вы выделяете их в качестве специального акта, специального действия, вы ставите такую цель перед собой? Определить «расстояние до». Нет, когда вы ведете автомобиль, вы не можете поставить такой цели. Она выступает как способ, отвечающий условиям вождения,
но только потому, что есть движение и есть приближение и удаление, есть переме- щение в пространстве — это условие властно диктует необходимость оценки рассто- яния, и операции по оценке расстояния развертываются, они и здесь постоянно при- сутствуют, и автомобиль нельзя вести, если говорить: «Вот теперь я должен, я ставлю перед собой цель определить расстояние до». Нет, так нельзя водить автомобиль. Бу- дет катастрофа. Так же, как нельзя ставить перед собой задачу: «А вот теперь я дол- жен снять ногу с педали газа, то есть акселератора». Нельзя и многое другое. У меня картина пути, правда? И цель, выражаемая в терминах пространственного переме- щения, а вот как и что нужно делать, это все хозяйство должно быть вне моего вос- приятия, вне основной линии моего поведения. Поэтому все это специально отраба- тывается. И потом что? Уходит, умирает, трансформируется. Надо учить видеть. Но только надо, чтобы оно виделось, то есть чтобы срабатывали эти операции, как ме- ханизмы, как то, что осуществляет действие, но не как самостоятельное действие ни под каким видом. Это общее правило. Таких действий уйма, самых разнообразных. Я
бы сказал даже так, не боясь преувеличить: любое человеческое действие предпола- гает выполнение тех или других перцептивных операций, которые впервые рождались в качестве перцептивного действия, целенаправленного акта, только перестали им быть и превратились в операции.
Я говорил сейчас об определении расстояния. А что, вот эта самая задача —
определение «расстояния до» — иногда выступает в качестве самостоятельного дей- ствия? Конечно, сколько угодно. И я для этого пользуюсь своими подсобными при- емами, своими операциями. Те из вас, которые проходили какое-нибудь военное обучение, знают: в этом отношении существует ряд правил определения «расстоя- ния до», правда? Если это вы вынуждены делать без оптического прибора, без па- норамы. Это и спичечная коробка, это и знание величины предмета, это примери- вание одного предмета к другому, словом, разные здесь могут быть рекомендации операций, но они существуют, а цель одна: как можно более точно определить рас- стояние до... . Я могу увидеть разрыв и, увидев его, по секундомеру рассчитать вре- мя до слышимости звука разрыва и определить расстояние до разорвавшегося сна- ряда или взорвавшейся мины.
Значит, при рассмотрении восприятия мы входим еще в это царство, в этот мир множества перцептивных операций. Возникает вопрос: а можно объективно рас- членить операции и действия? В этом отношении очень интересные работы недавно выполнены группой исследователей нашего факультета, кафедры общей психологии,
где была показана возможность получить объективный индикатор превращения дей- ствия в операцию, отличить перцептивную операцию от перцептивного действия.
Объективным индикатором этого, в данном случае, является поведение одного из таких фоновых уровней при зрительном восприятии. Это система непроизвольных

157
ВОСПРИЯТИЕ
КАК
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
движений известного класса, которые совершаются постоянно, которые тормозятся или извращаются в зависимости от того, что при восприятии данного объекта осу- ществляется: действие или лишь операция. Различения опираются не только на ре- зультаты, не только на отношения, они просто могут быть прочитаны по знакам, по метке, по индикации, индикатору, указателю. Если речь идет об объективных инди- каторах, об объективных указателях, то обыкновенно указатели, индикаторы — это идущие из основного, работающего здесь механизма, психофизиологические, даже физиологические, можно сказать, индикаторы. Мы говорили о физиологических. Или какие-то другие. Ну вот, мы делаем один шаг в анализе. Мы начинаем рассматривать механизмы, реализующие операции. Как же реализуются мозгом, органом человека,
эти операции? И мы приходим к необходимости какого-то очень малого анализа,
иногда его называют микроанализом, этих перцептивных операций. Как же они реа- лизуются? Речь идет теперь не об операциях, а о реализаторах этих операций.
Итак, вот перед вами картина: есть восприятие как деятельность, восприятие как действие, целенаправленный, сознательный, стало быть, процесс, восприятие как способы, реализующие какую-то деятельность, и, наконец, механизмы (теперь уже в буквальном, а не фигуральном смысле этого слова), которые суть механизмы этих операций, а тем самым, и этих действий, и, тем самым, этой деятельности.

158
ВОСПРИЯТИЕ
ЛЕКЦИЯ
19
органы мозга. Эта идея высказывалась неоднократно И.П.Павловым, в других фор- мах. И очень резкой и очень важной была та мысль Павлова, что нет противополож- ности морфологии и функции, между морфологическим и функциональным образо- ванием. И всякий знаток функций мозга понимает, что этого противопоставления не существует реально и что ансамбль нервно-мозговых процессов как бы функциони- рует совершенно так же, как если б это был не ансамбль, а отправление некоего спе- циального органа, морфологически фиксированной структуры.
Вот эти структуры, они-то и оказываются удивительными, когда вы рассмат- риваете их как структуры сенсорных процессов. Это вовсе не рецептор специфической энергии, то есть отвечающий определенной модальности, которой он характеризует- ся. Это, конечно, не только проводниковые участки. Это не сенсорные мозговые си- стемы (А.Р.Лурия сказал бы «проекционные зоны») зрительной коры, семнадцатое поле или какие-то более высокие образования синтетического ряда, восемнадцатое,
девятнадцатое поля по Бродману для зрения, извилины Гешля для слуха и вышеле- жащие их образования, ну и так дальше. Тут открывается великолепная по своему значению, очень важная картина. Дело все в том, что это всегда ансамбли очень различных процессов и функций, функциональные пучки, функциональные сис- темы, которые когда-то, в силу человеческой абстракции, были угаданы, их угадал человек-исследователь, и силой, омертвляющей абстракт, которая свойственна вся- кому анализу, они были изображены как своеобразный мир особых функций. Психо- логи перевели термин «функции» сначала в понятие «способности» — так родилась способность сенсорная, способность мнемическая, способность моторная, способ- ность тоническая, — ну, а потом психология в ХIХ веке вернулась к понятию функ- ции, наполненной этими представлениями о психических способностях. Говорили:
функция сенсорная, функция мнемическая, функция моторная, функция, опять же,
тоническая, — и эмпирическая психология принялась за изучение этих функций,
стараясь получить их в самом чистом виде. Казалось, что в голове человека так и су- ществуют эти чистые функции и лишь на поверхности они сливаются в какие-то ансамбли, для раскрытия которых мне нужно что? — расчленить их по функциям. Вот тут немножко памяти, которая присоединяется к ощущениям, мнемическая функция присоединяется к сенсорной, и тогда-то вот и получается восприятие, учитывающее прошлое. Вот функция памяти, она включена, «присоединилась к», да и интеллекту- альная-то функция тоже накладывается, так что и надо тут сообразить: какое оно —
подставка это или предмет, имеющий самостоятельную, особенную какую-то функ- цию, которой я не знаю, но которую я могу узнать, размышляя, умозаключая по признакам этой вещи, по тому, что она есть. Мы можем потом присоединить двига- тельную функцию и осуществить действие в соответствии с тем, что дала функция сенсорная, мнемическая, какая-нибудь другая. И это действие, к которому тоже при- соединяется какая-то тоническая функция, может быть энергичным, активирован- ным (тоническая функция — то же, что активационная функция) или может быть каким-то слабым, недостаточно активированным и, может быть, даже умирающим в этой своей недостаточной активированности.
Поэтому тем более удивительно открытие, которое было сделано постепен- но, собственно, даже нельзя сказать, когда оно было сделано, оно постепенно от- крывалось, все более и более утверждая себя. Открыли, что при анализировании функциональных систем нет возможности их расчленять по функциям. Вот эти фун- кциональные системы восприятия — они вовсе не суть блоки сенсорных процессов.
В такой же мере мнестических, в такой же мере активационных, в такой же мере еще каких-то. Например, «поствпечатление», то есть сохранение в течение некото-

159
ВОСПРИЯТИЕ
КАК
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
рого времени воздействия на рецепторные аппараты. Я спрашиваю: «Ну, хорошо:
возбуждение под влиянием воздействия — это сенсорная функция, а сохранение —
это какая?» Мнемическая, да, это мнемическая функция. Но ведь, позвольте, сен- сорная функция дальше не может идти, передавать-то, оказывается, нечего. Если нет этих знаменитых ста миллисекунд инерционного процесса на сетчатке, то все на этом заканчивается, умирает. Значит, свойство еще какое обнаруживается, какая функция этих самых нейронных устройств? Обязательно — функция мнемическая.
Там есть очень неприятные характеристики этих ансамблей, функциональных бло- ков, которые приходят в действие. Еще есть два-три процесса. Мы просто их не ви- дели, потому что долгое время не были вооружены техникой, необходимой для того, чтобы рассмотреть эти функциональные блоки, их организацию во времени,
у нас не было возможности осуществить необходимые измерения стимульного поля,
то есть воздействий, и необходимого разбиения процессов по маленьким-малень- ким временным интервалам. Мы могли действовать только очень грубо. Что-то появ- ляется на экране и исчезает, а затем мы видим какой-то продукт. Ну, скажем, в опытах с тахистоскопом (это прибор для краткого предъявления чего-то: цифр, зна- ков, картинок, предметов, если хотите). Механический тахистоскоп не может ниче- го прибавить к грубому анализу.
Только перейдя на электронный тахистоскоп, да еще включив в общий контур эксперимента электронно-вычислительные машины или хотя бы некоторые блоки этих машин, мы смогли проникнуть в микроинтервалы времени. Это микроинтерва- лы в собственном смысле, то есть интервалы, которые лежат далеко за возможностя- ми человеческого замечания или безаппаратурного измерения. Там счет идет на мил- лисекунды, в этом развертывающемся процессе. Миллисекунда — это одна тысячная часть секунды. Что такое даже десятки миллисекунд? Как мы можем невооруженным глазом их увидеть? Это невозможная задача, правда? Это так же невозможно, как не- возможно проникнуть в мир, скажем, микробов без приборов. Здесь тоже — процесс идет так внутри этой системы, в этих блоках, что его нельзя увидеть иначе, как с помощью хитрого обходного пути и с помощью специального технического воору- жения. Мы его и не видели. Теперь мы его видим.
Делаются попытки идти еще дальше и посмотреть еще дальше. И начинаются исследования, которые, собственно, и являются физиологическими, нейрофи- зиологическими: посмотреть сами нервные элементы, которые заинтересованы в этих процессах. Термин «заинтересованы» здесь в условном значении — попросту го- воря, принимают участие, вовлечены. Когда говорят «вовлечены», часто заменяют словом «заинтересованы», в специальном значении этого слова. Это исследование процессов, которые происходят в самих нервных клетках. Здесь новые страницы, ко- торые уводят нас непосредственно в нейрофизиологические отношения, не обяза- тельно также в нейроморфологию, потому что мы не можем сказать многого о ней- роне. Действительно, мы не понимаем всех физико-химических процессов, которые совершаются в нем, следовательно, не понимаем и самого строения нервной клет- ки, ее интимного строения. Речь идет не о том, что есть клетка, имеются дендриты и аксоны. Речь идет о том, чтобы понять, как работает мембрана, мембранный меха- низм этой клетки, как работает то, что долгое время оставалось скрытым и что мож- но было открыть только средством применения биофизических, по существу, мето- дов, даже не только биохимических, а именно биофизических. Поэтому надо было учиться погружать электроды в клетку. Это очень хитро, нужно уметь записать мик- роэффекты, а значит, нужно иметь мощные усилительные устройства — тонко рабо- тающие осциллографы, то есть то, что называют электроэнцефаллографами. И надо