Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 27.04.2024
Просмотров: 389
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
и вешаем призыв посетить собрание на большом листе и с цветными надписями. А как иначе зацепишь за внимание идущих мимо людей?
Ровный свет не действует, что тогда ставим? Мигалку. Уж мигающий свет обя- зательно привлечет внимание, так же как и колеблющийся звук сирены, установлен- ной на автомобиле, правда? Нельзя на фоне клаксонов не различить это: «У-у-у-у»,
правда? Он выделяется. Мы все время плаваем в море этих явлений.
И остается громадная, грандиозная задача упорядочивания этих явлений, со- здания некоторой концепции, некоторого понятия или, может быть, системы поня- тий, которая могла бы охватить эти явления и могла бы внести объяснительный спо- соб их представлений, то есть их анализ.
250
ЛЕКЦИЯ
27
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
До сих пор я ограничивался по возможности историческим описанием явле- ний, о которых идет речь, когда мы открываем главу о внимании. Главу трактата,
учебника или монографии. Целую монографию, целую книгу о внимании.
И вот теперь вторая часть. Это подходы к вниманию, к этим явлениям. Я буду,
их только называть, а не раскрывать. Прежде всего я хотел бы остановиться на том воззрении на внимание, которое развивалось более всего во второй половине XIX
века. Я имею в виду взгляд на внимание как на особую, то есть реально существую- щую функцию или способность.
Дело в том, что понятие психической функции просто заменило собой старин- ное понятие «способность души». В отличие от функции физиологической, биологичес- кой, которая имеет четкое определение: так мы называем отправления органа или си- стемы органов. Здесь же мы не можем указать — органа или системы органов, поэтому мы и говорим здесь «функция», разумея «функция психики», а это и есть способность души. Термин-то введен естественнонаучный, я говорю не про функцию в математи- ческом смысле, а в биологическом. Я сказал «естественнонаучный», а содержание ос- талось мистифицированным. Что же это такое за функция, за способность? Что это за функция?
Она апеллирует к некоторому особому началу. Вот это и есть особое начало, как вы ее там ни называйте. А попросту говоря, «особое начало» — это и есть душа. Дух!
Это ужасно поднимает всю проблему внимания, делая ее чуть ли не централь- ной для человеческой психологии. Дело в том, что такая большая проблема как про- блема психологии воли превращается с этой точки зрения в проблему внимания.
Произвольное внимание — это воление. Решение. Правда? «Да будет так! Да будет свет!» Это творческий акт. Я в нем произволен.
Что же касается этих «веревочек», которые меня «дергают» из внешнего поля,
это непроизвольное внимание, то это можно оставить без внимания, потому что если я захочу, то они меня и дергать не будут, я могу бороться против этих веревочек.
И вот практика показывает, что эта борьба с отвлечениями не редко, а, я бы даже сказал, очень часто оканчивается победой. Отвлекающие факторы перестают быть отвлекающими, правда? Да, очень трудно работать в этой обстановке постоян- ных отвлечений! И тогда я работаю против отвлечений. И научаюсь — оказываюсь способным, выражаясь языком того времени — одерживать победу. «Да будет!» —
творческий акт. «Да будет свет (fiat lux), и стал свет», — из Библии. Воля как твор- ческое начало, которое создало мир, создало человека и наделило человека способ- ностью этих внутренних усилий.
Надо сказать, чта эта философская, углубленная мною сейчас интерпретация получила свое развитие в психологии того времени по двум наиболее важным лини- ям, по крайней мере тем, которые я считаю сейчас нужным выделить, они просто пришли сейчас в голову. А память, как вы знаете, великолепный отборщик более важного и менее важного.
Прежде всего у меня возникла ассоциация слов «fiat», «fiat lux» с У.Джем- сом, крупным философом, основателем прагматической американской философии,
крупным психологом, а самое главное, необыкновенно талантливым писателем.
Надо принять решение, надо сделать усилие. Надо удержать представление, а потом представление сработает!
Это связано с открывшимся незадолго до этого явлением, которое выражает- ся в том, что всякое представление, фиксированное в сознании, находит себе мо- торные пути, находит свои выражения. Борьба за представления, за образ — это и есть борьба за то, что выльется в поведении, в активности человеческой.
251
НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ
И
ПРОИЗВОЛЬНОЕ
ВНИМАНИЕ
А второе и гораздо более знаменитое направление, гораздо более прямо выра- жающее идею, о которой шла речь раньше, — это апперцепция Вундта.
Был такой крупный физиопсихолог — Вильгельм Вундт, который действовал во второй половине XIX века и закончил свою жизнь уже в нашем столетии, напи- сав за длинную жизнь — я бы сказал так — библиотеку. Эта библиотека очень стран- ная, странно составленная, в том смысле, что центральными звеньями в эту биб- лиотеку входят такие большие сочинения — я об этом говорю вам потому, что это очень интересно.
Это, с одной стороны труд, который несколько раз переиздавался, резко, ре- шительно меняясь. Он вначале, в XIX веке, назывался «Душа человека и животных».
Потом он стал называться, в последнем варианте, «Физиологической психологией».
Это огромные три тома. Это шесть книг. И это физиологическая прежде всего психоло- гия, заметьте. Интересный предмет, трактуемый Вундтом, всегда охватывал психофи- зиологию, физиологические механизмы. И первый же том, первые же книги этого выпуска, кроме вводного, посвящены мозгу, описанию проводящих путей, тщатель- ному описанию анатомии, органов, ну, конечно, на том уровне развития естествоз- нания, то есть на уровне начала века. Потому что, кажется, последнее оригинальное издание Вундта вышло где-то в 1911 или в 1912 году. Я сейчас точно не помню. В рус- ском переводе это издание в виде шеститомника или трехтомника, в зависимости от произвола переплетчика, потому что это шесть реальных книг, изданных отдельно. И
каждые из этих двух книг образуют один том. Итого шесть книг — три тома.
Но вот другое удивительно — он написал огромное многотомное сочинение,
которое называется «Психология народов»! Это, знаете ли, удивительное сочинение!
Как вы понимаете, здесь материал описательный, аналитический, больше теорети- ческий. С языком, культами и т.д., рассматривающий явления культуры наряду с пси- хофизиологическими механизмами. Это был очень большой труд.
Кроме того, третий пункт — философия Вундта. Он выступал и как философ.
Я потому и говорю, что он написал целую библиотеку. Я философские его сочине- ния не цитирую. По своей философской ориентации Вундт принадлежал к филосо- фам кантианским. Отсюда, кстати, и творческий синтез и понятие апперцепции,
Кантом навеянные понятия. Хотя он и описывал тахистоскопы и всякие такие вещи,
непроизвольное внимание, все-таки для него проблема внимания, теоретический подход к нему, последнее слово о внимании, было сказано в терминах апперцепции.
Итак, это с позиции теории сознания. Понимание внимания как особой фун- кции человеческой психики — это один подход.
Надо сказать, что другой подход представляет больший интерес для нас. Не столько исторический, так сказать, сколько актуальный. Я бы сказал, что это поня- тие, введенное несколько позже, в связи с исследованиями не восприятия, как было это с гештальтовцами, а, представьте себе, в связи с исследованиями мышления!
Возникла такая школа — экспериментального, заметьте, хотя и не аппара- турного — изучения мышления. Школа эта вошла в историю психологии под назва- нием Вюрцбургская психологическая школа. Она связана с очень крупными имена- ми, с которыми вы будете особенно часто встречаться, когда мы будем заниматься мышлением. И вот надо сказать, что один из фундаментальных принципов этой школы состоял в том, что мышление не объяснимо действием законов ассоциаций,
действием персеверации (то есть как бы повторением, продолжением начатого) или действием обратным, как бы насыщением. Словом, динамикой, механикой движе- ния как представлений, притягиваниями, отталкиваниями и т.д. Мышление, осмыс- ленный акт, даже самый простой акт суждения — необъясним. Они совершенно
252
ЛЕКЦИЯ
27
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
правильно ввели очень важное понятие, которое получило свое дальнейшее разви- тие в наше время и которое, я в этом не сомневаюсь, получит свое дальнейшее развитие в то время, которое выпадет на вашу долю. Будет это понятие развивать- ся, меняясь терминологически, называясь другими словами. А исходная концепция будет лежать по-прежнему здесь, в Вюрцбургской школе.
Что это такое? Это введение понятия «детерминирующей тенденции», то есть какой-то тенденции, определяющей ход процесса, не сводимой к действию простых законов ассоциаций.
Откуда же она берется, эта тенденция? А она берется из цели, задачи, которая стоит перед испытуемым. Если же вы не введете понятия цели или задачи, вы не сможете объяснить самых элементарных мыслительных процессов. Задача, цель как бы начинает детерминировать. Вы видите как интересно: будущее, то есть то, что должно быть еще получено, начинает действовать как процесс. Мысль-то ведь необ- ходимая.
И сейчас нас не должно волновать, что психологи Вюрцбургской школы не дали развития объяснению, что детерминирующая тенденция осталась детерминисти- чески не объясненной. Вообще это тоже идеалистическая школа, как и гештальтпси- хология. Но дело в том, что именно в этих идеалистических рамках была продвинута проблема, введена цель. Вот в этом термине — детерминирующей тенденции, опреде- ляющей процесс тенденции из цели.
Ну, а разве это неверно? Как вы думаете? Верно это, правдоподобно? Разум- но? А как же! И человек ставит перед собой цели и цель как закон определяет его действие, говорится применительно к труду (к трудовому действию) у Маркса. Смот- рите — как закон. То есть детерминирует.
И действительно: попробуйте представить, как я могу нечто произвести, не имея цели, задачи, правда? Что делать? Оно не прошлым детерминируется, а оно детерминируется чем? Вот этим, образно выражаясь, метафорически говоря, вле- кущим к себе, вот этой тенденцией, правда? Которая рождается, когда возникает цель, задача. Это шаг вперед.
Почему я говорю об этом применительно к вниманию? Ведь я об этом мог гово- рить применительно к совершенно другим вопросам: это очень широкая концепция. А
потому, что тотчас же обнаружу, что за этим лежит своеобразное объяснение явлений внимания. Причем более широкое, то самое, которое позволяет говорить и о борьбе против отвлечений, против деструкции, процессов вмешательства внешних раздражи- телей. Да, надо это делать вопреки тому, что вас что-то отвлекает. И это известно каж- дому по нашей обыкновенной жизни. Мы встречаемся постоянно с этим: жалобы школьника, обыкновенного школьника-подростка, на то, что он все время отвлека- ется на все: на разговоры отвлекается, если что-то происходит — отвлекается, а в ре- зультате что? невнимательно работает. Вот это и есть отвлечение на все.
И напротив, есть что? Явления борьбы с этими помехами, отвлечениями. Не аппарат работает, а мы работаем с этим аппаратом, который то привлекает, то от- влекает, а дело само собою делается.
Таким образом, в Вюрцбургской школе в свете этого понятия цели проблема внимания получила некоторое другое свое освещение. Оно также не покрыло всей со- вокупности, как и термин. Но продвижение в теории произошло.
Я не буду повторять то, что я говорил о вкладе в исследования внимания, сде- ланное теорией восприятия, в частности в гештальтпсихологии, да и не только в гештальтпсихологии. Внимательные исследователи восприятия в общем-то стоят на такой позиции: не надо говорить о внимании в чрезмерно расширительном смысле;
253
НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ
И
ПРОИЗВОЛЬНОЕ
ВНИМАНИЕ
надо говорить о внимании сенсорном. То есть каком? Чувствительном, относящимся к восприятию, к афферентации процесса, и этого совершенно достаточно. И они тоже, вот эти уточнения — теперь уже в понятиях, а не в явлениях — они тоже сде- лали свой вклад.
Но вот важнейшее начало анализу явлений внимания было положено, пред- ставьте себе, совсем с другой стороны. Оно было положено в физиологии, в психо- физиологии, если угодно. Так же как первые исследования внимания были положе- ны практикой совершенно другой науки, даже не физиологии вообще.
Эти все бросания шариков, прослеживание интервалов, возможности замеча- ния на мерительном инструменте прохождения звезды, и всякая такая штука, совсем особый источник. И вот здесь тоже довольно близкий источник — это физиология.
Дело в том, что за последние, допустим, 80 лет или около того, был введен ряд понятий физиологами, которые обозначили возможность по-новому подойти к проблемам внимания. Это не значит, что проблема внимания была решена. Это зна- чит, что открылись какие-то другие ходы мысли.
Прежде всего было основательно рассмотрено исходное, или важнейшее во всяком случае, понятие, с которым мы связываем явления внимания. И это поня- тие есть понятие «избирательности». Понятие избирательности в трудах биологов,
физиологов приобрело очень конкретный смысл и четкий подход вообще к пробле- ме восприятия.
Я бы сказал, что здесь четыре ее аспекта представлены четырьмя подходами,
которые иногда изображаются как очень близкие один к другому. С моей личной точ- ки зрения, это все-таки очень разные подходы. По существу, здесь не надо так уж чрезмерно сближать одни термины, одни понятия с другими.
Прежде всего, это физиологические механизмы, описываемые во всех учебни- ках. Правда, по-моему, как-то довольно неловко во многих из них возникает этот параграф «Физиологические основы внимания», и дальше излагаются эти физиоло- гические основы, хотя я как-то не очень понимаю, да и вы, наверное, не очень пони- маете, соотношение вот этих самых физиологических основ и того, основами чего они являются. Я предпочел бы говорить здесь о физиологических механизмах исследуемого процесса, правда? И о биологических условиях его протекания. Я подчеркнул сейчас голосом этот термин «биологических условиях». Вот с него-то я и начну.
Одному из крупнейших невропатологов нашего времени, Ч.Шеррингтону,
принадлежит простое наблюдение. Оно относится к центральной нервной системе, но только — пусть вас это не смущает, в этом беды нет — на уровне спинномозговых центров. Дело в том, что очень простой морфологический анализ показал, что суще- ствует своеобразное отношение, которое теперь стало называться «воронкой Шер- рингтона» (по имени автора, его описавшего и очень отчетливо его сформулировав- шего), между афферентными и эфферентными путями, которые связаны с нервным центром, в данном случае имелись в виду спинномозговые центры. Это неважно. Это,
видимо, общее правило. Число входящих, то есть афферентных путей, центростреми- тельных, иначе говоря, в 5 раз (если я не ошибаюсь) больше, чем число двигатель- ных, моторных путей, эфферентных, то есть исходящих, центробежных. Это все одно и то же, только разные слова употребляются. Возникает воронка — широкий вход и узкий выход. Значит, есть маленькое двигательное поле и широкое сенсорное поле.
Отсюда неизбежно происходит борьба за общее двигательное поле. Так Шеррингтон это и назвал — «борьбой за общее двигательное поле». Происходят столкновения.
Значит, не каждый из пяти должен произвести действие. Он и умирает, правда? Один из пяти пробивается на моторные пути и дальше имеет свою судьбу.
254
ЛЕКЦИЯ
27
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
Надо сказать, что это физиологическое, морфофизиологическое представле- ние, анатомофизиологическое, важно потому, что оно конкретизировало вообще в себе на известном уровне биологической эволюции общее биологическое положение об избирательности.
Эта избирательность, собственно, повторяет собой, строится по образу ворон- ки. Всякое живое существо подвергается множеству воздействий, происходит отбор биологически важных, биотических, от неважных, безразличных. Оно заложено в морфологии, в устройстве организма.
Но существует и еще один отбор между биологически более значимыми, по сравнению с менее значимыми. Понятие избирательности приобрело совершенно конкретный смысл на биологическом уровне исследования. Я, товарищи, прошу вас очень отметить для себя вот это обстоятельство: на биологическом уровне исследова- ния. Оно сохраняет свое значение на физиологическом уровне тоже, поскольку этот физиологический уровень отражает общее устройство жизненных процессов и мор- фологически закрепляет его в этом странном соотношении. Так много приводящих путей — и так мало, относительно, моторных, центробежных путей, эфферентных.
И это приходится держать в уме, если мы будем строить положительную концепцию.
Я указал одну линию, которая ввела четкое понятие. Это понятие «избиратель- ности», необходимости избирательности, вот так осторожнее.
Ровный свет не действует, что тогда ставим? Мигалку. Уж мигающий свет обя- зательно привлечет внимание, так же как и колеблющийся звук сирены, установлен- ной на автомобиле, правда? Нельзя на фоне клаксонов не различить это: «У-у-у-у»,
правда? Он выделяется. Мы все время плаваем в море этих явлений.
И остается громадная, грандиозная задача упорядочивания этих явлений, со- здания некоторой концепции, некоторого понятия или, может быть, системы поня- тий, которая могла бы охватить эти явления и могла бы внести объяснительный спо- соб их представлений, то есть их анализ.
250
ЛЕКЦИЯ
27
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
До сих пор я ограничивался по возможности историческим описанием явле- ний, о которых идет речь, когда мы открываем главу о внимании. Главу трактата,
учебника или монографии. Целую монографию, целую книгу о внимании.
И вот теперь вторая часть. Это подходы к вниманию, к этим явлениям. Я буду,
их только называть, а не раскрывать. Прежде всего я хотел бы остановиться на том воззрении на внимание, которое развивалось более всего во второй половине XIX
века. Я имею в виду взгляд на внимание как на особую, то есть реально существую- щую функцию или способность.
Дело в том, что понятие психической функции просто заменило собой старин- ное понятие «способность души». В отличие от функции физиологической, биологичес- кой, которая имеет четкое определение: так мы называем отправления органа или си- стемы органов. Здесь же мы не можем указать — органа или системы органов, поэтому мы и говорим здесь «функция», разумея «функция психики», а это и есть способность души. Термин-то введен естественнонаучный, я говорю не про функцию в математи- ческом смысле, а в биологическом. Я сказал «естественнонаучный», а содержание ос- талось мистифицированным. Что же это такое за функция, за способность? Что это за функция?
Она апеллирует к некоторому особому началу. Вот это и есть особое начало, как вы ее там ни называйте. А попросту говоря, «особое начало» — это и есть душа. Дух!
Это ужасно поднимает всю проблему внимания, делая ее чуть ли не централь- ной для человеческой психологии. Дело в том, что такая большая проблема как про- блема психологии воли превращается с этой точки зрения в проблему внимания.
Произвольное внимание — это воление. Решение. Правда? «Да будет так! Да будет свет!» Это творческий акт. Я в нем произволен.
Что же касается этих «веревочек», которые меня «дергают» из внешнего поля,
это непроизвольное внимание, то это можно оставить без внимания, потому что если я захочу, то они меня и дергать не будут, я могу бороться против этих веревочек.
И вот практика показывает, что эта борьба с отвлечениями не редко, а, я бы даже сказал, очень часто оканчивается победой. Отвлекающие факторы перестают быть отвлекающими, правда? Да, очень трудно работать в этой обстановке постоян- ных отвлечений! И тогда я работаю против отвлечений. И научаюсь — оказываюсь способным, выражаясь языком того времени — одерживать победу. «Да будет!» —
творческий акт. «Да будет свет (fiat lux), и стал свет», — из Библии. Воля как твор- ческое начало, которое создало мир, создало человека и наделило человека способ- ностью этих внутренних усилий.
Надо сказать, чта эта философская, углубленная мною сейчас интерпретация получила свое развитие в психологии того времени по двум наиболее важным лини- ям, по крайней мере тем, которые я считаю сейчас нужным выделить, они просто пришли сейчас в голову. А память, как вы знаете, великолепный отборщик более важного и менее важного.
Прежде всего у меня возникла ассоциация слов «fiat», «fiat lux» с У.Джем- сом, крупным философом, основателем прагматической американской философии,
крупным психологом, а самое главное, необыкновенно талантливым писателем.
Надо принять решение, надо сделать усилие. Надо удержать представление, а потом представление сработает!
Это связано с открывшимся незадолго до этого явлением, которое выражает- ся в том, что всякое представление, фиксированное в сознании, находит себе мо- торные пути, находит свои выражения. Борьба за представления, за образ — это и есть борьба за то, что выльется в поведении, в активности человеческой.
251
НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ
И
ПРОИЗВОЛЬНОЕ
ВНИМАНИЕ
А второе и гораздо более знаменитое направление, гораздо более прямо выра- жающее идею, о которой шла речь раньше, — это апперцепция Вундта.
Был такой крупный физиопсихолог — Вильгельм Вундт, который действовал во второй половине XIX века и закончил свою жизнь уже в нашем столетии, напи- сав за длинную жизнь — я бы сказал так — библиотеку. Эта библиотека очень стран- ная, странно составленная, в том смысле, что центральными звеньями в эту биб- лиотеку входят такие большие сочинения — я об этом говорю вам потому, что это очень интересно.
Это, с одной стороны труд, который несколько раз переиздавался, резко, ре- шительно меняясь. Он вначале, в XIX веке, назывался «Душа человека и животных».
Потом он стал называться, в последнем варианте, «Физиологической психологией».
Это огромные три тома. Это шесть книг. И это физиологическая прежде всего психоло- гия, заметьте. Интересный предмет, трактуемый Вундтом, всегда охватывал психофи- зиологию, физиологические механизмы. И первый же том, первые же книги этого выпуска, кроме вводного, посвящены мозгу, описанию проводящих путей, тщатель- ному описанию анатомии, органов, ну, конечно, на том уровне развития естествоз- нания, то есть на уровне начала века. Потому что, кажется, последнее оригинальное издание Вундта вышло где-то в 1911 или в 1912 году. Я сейчас точно не помню. В рус- ском переводе это издание в виде шеститомника или трехтомника, в зависимости от произвола переплетчика, потому что это шесть реальных книг, изданных отдельно. И
каждые из этих двух книг образуют один том. Итого шесть книг — три тома.
Но вот другое удивительно — он написал огромное многотомное сочинение,
которое называется «Психология народов»! Это, знаете ли, удивительное сочинение!
Как вы понимаете, здесь материал описательный, аналитический, больше теорети- ческий. С языком, культами и т.д., рассматривающий явления культуры наряду с пси- хофизиологическими механизмами. Это был очень большой труд.
Кроме того, третий пункт — философия Вундта. Он выступал и как философ.
Я потому и говорю, что он написал целую библиотеку. Я философские его сочине- ния не цитирую. По своей философской ориентации Вундт принадлежал к филосо- фам кантианским. Отсюда, кстати, и творческий синтез и понятие апперцепции,
Кантом навеянные понятия. Хотя он и описывал тахистоскопы и всякие такие вещи,
непроизвольное внимание, все-таки для него проблема внимания, теоретический подход к нему, последнее слово о внимании, было сказано в терминах апперцепции.
Итак, это с позиции теории сознания. Понимание внимания как особой фун- кции человеческой психики — это один подход.
Надо сказать, что другой подход представляет больший интерес для нас. Не столько исторический, так сказать, сколько актуальный. Я бы сказал, что это поня- тие, введенное несколько позже, в связи с исследованиями не восприятия, как было это с гештальтовцами, а, представьте себе, в связи с исследованиями мышления!
Возникла такая школа — экспериментального, заметьте, хотя и не аппара- турного — изучения мышления. Школа эта вошла в историю психологии под назва- нием Вюрцбургская психологическая школа. Она связана с очень крупными имена- ми, с которыми вы будете особенно часто встречаться, когда мы будем заниматься мышлением. И вот надо сказать, что один из фундаментальных принципов этой школы состоял в том, что мышление не объяснимо действием законов ассоциаций,
действием персеверации (то есть как бы повторением, продолжением начатого) или действием обратным, как бы насыщением. Словом, динамикой, механикой движе- ния как представлений, притягиваниями, отталкиваниями и т.д. Мышление, осмыс- ленный акт, даже самый простой акт суждения — необъясним. Они совершенно
252
ЛЕКЦИЯ
27
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
правильно ввели очень важное понятие, которое получило свое дальнейшее разви- тие в наше время и которое, я в этом не сомневаюсь, получит свое дальнейшее развитие в то время, которое выпадет на вашу долю. Будет это понятие развивать- ся, меняясь терминологически, называясь другими словами. А исходная концепция будет лежать по-прежнему здесь, в Вюрцбургской школе.
Что это такое? Это введение понятия «детерминирующей тенденции», то есть какой-то тенденции, определяющей ход процесса, не сводимой к действию простых законов ассоциаций.
Откуда же она берется, эта тенденция? А она берется из цели, задачи, которая стоит перед испытуемым. Если же вы не введете понятия цели или задачи, вы не сможете объяснить самых элементарных мыслительных процессов. Задача, цель как бы начинает детерминировать. Вы видите как интересно: будущее, то есть то, что должно быть еще получено, начинает действовать как процесс. Мысль-то ведь необ- ходимая.
И сейчас нас не должно волновать, что психологи Вюрцбургской школы не дали развития объяснению, что детерминирующая тенденция осталась детерминисти- чески не объясненной. Вообще это тоже идеалистическая школа, как и гештальтпси- хология. Но дело в том, что именно в этих идеалистических рамках была продвинута проблема, введена цель. Вот в этом термине — детерминирующей тенденции, опреде- ляющей процесс тенденции из цели.
Ну, а разве это неверно? Как вы думаете? Верно это, правдоподобно? Разум- но? А как же! И человек ставит перед собой цели и цель как закон определяет его действие, говорится применительно к труду (к трудовому действию) у Маркса. Смот- рите — как закон. То есть детерминирует.
И действительно: попробуйте представить, как я могу нечто произвести, не имея цели, задачи, правда? Что делать? Оно не прошлым детерминируется, а оно детерминируется чем? Вот этим, образно выражаясь, метафорически говоря, вле- кущим к себе, вот этой тенденцией, правда? Которая рождается, когда возникает цель, задача. Это шаг вперед.
Почему я говорю об этом применительно к вниманию? Ведь я об этом мог гово- рить применительно к совершенно другим вопросам: это очень широкая концепция. А
потому, что тотчас же обнаружу, что за этим лежит своеобразное объяснение явлений внимания. Причем более широкое, то самое, которое позволяет говорить и о борьбе против отвлечений, против деструкции, процессов вмешательства внешних раздражи- телей. Да, надо это делать вопреки тому, что вас что-то отвлекает. И это известно каж- дому по нашей обыкновенной жизни. Мы встречаемся постоянно с этим: жалобы школьника, обыкновенного школьника-подростка, на то, что он все время отвлека- ется на все: на разговоры отвлекается, если что-то происходит — отвлекается, а в ре- зультате что? невнимательно работает. Вот это и есть отвлечение на все.
И напротив, есть что? Явления борьбы с этими помехами, отвлечениями. Не аппарат работает, а мы работаем с этим аппаратом, который то привлекает, то от- влекает, а дело само собою делается.
Таким образом, в Вюрцбургской школе в свете этого понятия цели проблема внимания получила некоторое другое свое освещение. Оно также не покрыло всей со- вокупности, как и термин. Но продвижение в теории произошло.
Я не буду повторять то, что я говорил о вкладе в исследования внимания, сде- ланное теорией восприятия, в частности в гештальтпсихологии, да и не только в гештальтпсихологии. Внимательные исследователи восприятия в общем-то стоят на такой позиции: не надо говорить о внимании в чрезмерно расширительном смысле;
253
НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ
И
ПРОИЗВОЛЬНОЕ
ВНИМАНИЕ
надо говорить о внимании сенсорном. То есть каком? Чувствительном, относящимся к восприятию, к афферентации процесса, и этого совершенно достаточно. И они тоже, вот эти уточнения — теперь уже в понятиях, а не в явлениях — они тоже сде- лали свой вклад.
Но вот важнейшее начало анализу явлений внимания было положено, пред- ставьте себе, совсем с другой стороны. Оно было положено в физиологии, в психо- физиологии, если угодно. Так же как первые исследования внимания были положе- ны практикой совершенно другой науки, даже не физиологии вообще.
Эти все бросания шариков, прослеживание интервалов, возможности замеча- ния на мерительном инструменте прохождения звезды, и всякая такая штука, совсем особый источник. И вот здесь тоже довольно близкий источник — это физиология.
Дело в том, что за последние, допустим, 80 лет или около того, был введен ряд понятий физиологами, которые обозначили возможность по-новому подойти к проблемам внимания. Это не значит, что проблема внимания была решена. Это зна- чит, что открылись какие-то другие ходы мысли.
Прежде всего было основательно рассмотрено исходное, или важнейшее во всяком случае, понятие, с которым мы связываем явления внимания. И это поня- тие есть понятие «избирательности». Понятие избирательности в трудах биологов,
физиологов приобрело очень конкретный смысл и четкий подход вообще к пробле- ме восприятия.
Я бы сказал, что здесь четыре ее аспекта представлены четырьмя подходами,
которые иногда изображаются как очень близкие один к другому. С моей личной точ- ки зрения, это все-таки очень разные подходы. По существу, здесь не надо так уж чрезмерно сближать одни термины, одни понятия с другими.
Прежде всего, это физиологические механизмы, описываемые во всех учебни- ках. Правда, по-моему, как-то довольно неловко во многих из них возникает этот параграф «Физиологические основы внимания», и дальше излагаются эти физиоло- гические основы, хотя я как-то не очень понимаю, да и вы, наверное, не очень пони- маете, соотношение вот этих самых физиологических основ и того, основами чего они являются. Я предпочел бы говорить здесь о физиологических механизмах исследуемого процесса, правда? И о биологических условиях его протекания. Я подчеркнул сейчас голосом этот термин «биологических условиях». Вот с него-то я и начну.
Одному из крупнейших невропатологов нашего времени, Ч.Шеррингтону,
принадлежит простое наблюдение. Оно относится к центральной нервной системе, но только — пусть вас это не смущает, в этом беды нет — на уровне спинномозговых центров. Дело в том, что очень простой морфологический анализ показал, что суще- ствует своеобразное отношение, которое теперь стало называться «воронкой Шер- рингтона» (по имени автора, его описавшего и очень отчетливо его сформулировав- шего), между афферентными и эфферентными путями, которые связаны с нервным центром, в данном случае имелись в виду спинномозговые центры. Это неважно. Это,
видимо, общее правило. Число входящих, то есть афферентных путей, центростреми- тельных, иначе говоря, в 5 раз (если я не ошибаюсь) больше, чем число двигатель- ных, моторных путей, эфферентных, то есть исходящих, центробежных. Это все одно и то же, только разные слова употребляются. Возникает воронка — широкий вход и узкий выход. Значит, есть маленькое двигательное поле и широкое сенсорное поле.
Отсюда неизбежно происходит борьба за общее двигательное поле. Так Шеррингтон это и назвал — «борьбой за общее двигательное поле». Происходят столкновения.
Значит, не каждый из пяти должен произвести действие. Он и умирает, правда? Один из пяти пробивается на моторные пути и дальше имеет свою судьбу.
254
ЛЕКЦИЯ
27
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
Надо сказать, что это физиологическое, морфофизиологическое представле- ние, анатомофизиологическое, важно потому, что оно конкретизировало вообще в себе на известном уровне биологической эволюции общее биологическое положение об избирательности.
Эта избирательность, собственно, повторяет собой, строится по образу ворон- ки. Всякое живое существо подвергается множеству воздействий, происходит отбор биологически важных, биотических, от неважных, безразличных. Оно заложено в морфологии, в устройстве организма.
Но существует и еще один отбор между биологически более значимыми, по сравнению с менее значимыми. Понятие избирательности приобрело совершенно конкретный смысл на биологическом уровне исследования. Я, товарищи, прошу вас очень отметить для себя вот это обстоятельство: на биологическом уровне исследова- ния. Оно сохраняет свое значение на физиологическом уровне тоже, поскольку этот физиологический уровень отражает общее устройство жизненных процессов и мор- фологически закрепляет его в этом странном соотношении. Так много приводящих путей — и так мало, относительно, моторных, центробежных путей, эфферентных.
И это приходится держать в уме, если мы будем строить положительную концепцию.
Я указал одну линию, которая ввела четкое понятие. Это понятие «избиратель- ности», необходимости избирательности, вот так осторожнее.
лекция 28
механизмы внимания
Я
прервал, товарищи, прошлую лекцию на биологическом подходе, кото- рый охватывал, прежде всего, явления, относящиеся к так называемому непроиз- вольному вниманию.
Я успел отметить очень известное положение Ч.Шеррингтона о борьбе за об- щее двигательное поле, которое опирается на тот факт, что число афферентных пу- тей превышает число выходящих, то есть эфферентных, путей в нервных центрах.
Таким образом, создается необходимость, заложенная в самой морфофизио- логии организмов, отбора тех раздражителей из числа множества воздействующих,
которые получают возможность выйти на моторные пути, то есть произвести види- мый приспособительный или иной эффект.
Надо сказать, что этот биологический подход, применительно к явлениям так называемого непроизвольного внимания, нашел также свое очень яркое и очень важ- ное выражение в понятии ориентировочного рефлекса. Понятия, как известно, разви- того И.П.Павловым. В сущности, явление ориентировочного рефлекса охватывает мас- сивную группу явлений непроизвольного внимания (так их называет, по традиции,
психология). Вы помните, я вам говорил о таких факторах непроизвольного внимания
(то есть привлечения, преимущества, которое получает раздражитель в борьбе за об- щее зрительное поле), как новизна, интенсивность, очень резкое выделение в ряду других раздражителей, ну, то, что можно назвать неожиданным или необычным,
правда? Вот эти раздражители, как показали уже точные исследования Павлова, его лаборатории, вызывают своеобразную реакцию. Эта реакция и получила наименование ориентировочного рефлекса. Реакция эта выражается и в моторных явлениях приспо- собления всего организма к восприятию, воздействий, обладающих этими признака- ми, и в вегетативных, сосудистых реакциях, которые очень тщательно, кстати говоря,
изучены. Они хорошо идентифицируются электромиографическими способами. Нако- нец, электроэнцефалографическими, что тоже хорошо разработано.
Появился ряд исследований, которые проводились не только на животных, но и на человеке, посвященных изучению этих ориентировочных рефлексов.
Значение ориентировочных рефлексов видно уже из того простого факта, что никакой условно-рефлекторной связи нельзя образовать в том случае, если раздра- житель, который должен связываться условной связью, не вызывает ориентировоч- ного рефлекса. Наличие ориентировочного рефлекса, то есть победы данного раз- дражителя в конкуренции, так сказать, с другими раздражителями, — необходимое условие образования даже элементарных условных рефлексов.
Надо сказать, что Павловым были описаны и очень сложные рефлексы под названием «ориентировочных реакций» или «ориентировочного поведения», иссле-
механизмы внимания
Я
прервал, товарищи, прошлую лекцию на биологическом подходе, кото- рый охватывал, прежде всего, явления, относящиеся к так называемому непроиз- вольному вниманию.
Я успел отметить очень известное положение Ч.Шеррингтона о борьбе за об- щее двигательное поле, которое опирается на тот факт, что число афферентных пу- тей превышает число выходящих, то есть эфферентных, путей в нервных центрах.
Таким образом, создается необходимость, заложенная в самой морфофизио- логии организмов, отбора тех раздражителей из числа множества воздействующих,
которые получают возможность выйти на моторные пути, то есть произвести види- мый приспособительный или иной эффект.
Надо сказать, что этот биологический подход, применительно к явлениям так называемого непроизвольного внимания, нашел также свое очень яркое и очень важ- ное выражение в понятии ориентировочного рефлекса. Понятия, как известно, разви- того И.П.Павловым. В сущности, явление ориентировочного рефлекса охватывает мас- сивную группу явлений непроизвольного внимания (так их называет, по традиции,
психология). Вы помните, я вам говорил о таких факторах непроизвольного внимания
(то есть привлечения, преимущества, которое получает раздражитель в борьбе за об- щее зрительное поле), как новизна, интенсивность, очень резкое выделение в ряду других раздражителей, ну, то, что можно назвать неожиданным или необычным,
правда? Вот эти раздражители, как показали уже точные исследования Павлова, его лаборатории, вызывают своеобразную реакцию. Эта реакция и получила наименование ориентировочного рефлекса. Реакция эта выражается и в моторных явлениях приспо- собления всего организма к восприятию, воздействий, обладающих этими признака- ми, и в вегетативных, сосудистых реакциях, которые очень тщательно, кстати говоря,
изучены. Они хорошо идентифицируются электромиографическими способами. Нако- нец, электроэнцефалографическими, что тоже хорошо разработано.
Появился ряд исследований, которые проводились не только на животных, но и на человеке, посвященных изучению этих ориентировочных рефлексов.
Значение ориентировочных рефлексов видно уже из того простого факта, что никакой условно-рефлекторной связи нельзя образовать в том случае, если раздра- житель, который должен связываться условной связью, не вызывает ориентировоч- ного рефлекса. Наличие ориентировочного рефлекса, то есть победы данного раз- дражителя в конкуренции, так сказать, с другими раздражителями, — необходимое условие образования даже элементарных условных рефлексов.
Надо сказать, что Павловым были описаны и очень сложные рефлексы под названием «ориентировочных реакций» или «ориентировочного поведения», иссле-