Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf

403
ТВОР
Ч
ЕСКОЕ
МЫШЛЕНИЕ
определен тем, что мы нашли так называемый подход, основное решение. Как ког- да-то писал Гаусс: «Я уже давно имею в голове решение, я только не знаю, как я к нему приду». Вот тут начинаются действия нетворческие, опять собственно опера- ции, это автоматизированный, отработанный, технизированный процесс, без них никак нельзя; впрочем, можно без них в своей голове, можно (как я как-то обмол- вился) иметь эти процессы в голове чужой, в голове другого человека, и, когда я занимаюсь конструированием, например, я могу сказать лаборатории или отдель- ному человеку: рассчитайте, пожалуйста, мне вот это, возьмите и рассчитайте. Су- меете к завтрашнему дню? Смогу. Ну, давайте завтра мне на стол. Кто-то рассчиты- вает. Он действует теперь уже, этот расчетчик, обсчитывающий данные, которые я ему дал, как функционирующая машина, только живая. А может быть, не надо че- ловека, давайте дадим машине, может быть, еще лучше будет, быстрее, правда,
глупее, менее экономно, но зато при быстродействии с очень большой экономией во времени, потом у него или у нее (у него — у компьютера, у нее — у машины)
голова не болит, домашних неприятностей не бывает, она работает или хорошо,
или плохо — устойчиво хорошо, или устойчиво плохо, но работает. Хорошая маши- на хорошо работает.
Вот чего не умеют делать машины — они не умеют проходить этого пути в це- лом, то есть они не выдвигают цели, они не руководствуются мотивами, не управля- ются потребностью, потребность не конкретизирует, не опредмечивает себя, не соз- дает мотивы, они не знают зоны целей. Они не знают целеобразования. Цель задается,
а условия могут быть полными или неполными по формулированию. В очень сложных случаях они не полны, и тогда их находят дополнительно. Их создает подпрограмма самой машины. Понятно, о чем идет речь? Те, кто знает немного работу ЭВМ, по- нимают, что это можно задать. С помощью машины можно сделать научное, творчес- кое открытие. С помощью машины можно, а машина в силу ее изъятости из целост- ного творческого процесса не может сделать открытие; в этом заключается парадокс и основание для множества недоразумений, которые породили знаменитую пробле- му, даже две проблемы: одну — очень старую, а другую — совсем недавнюю. Очень старая проблема называлась так: проблема логики и психологии мышления. Решение этой проблемы, которое предлагалось ассоцианизмом и некоторыми другими направ- лениями, популярными в психологии, состояло в том, что, собственно, психология мышления есть в случаях правильного мышления логика, а что лежит вне логики,
превосходит логику — это мышление незрелое, детское, или мышление безумное, то есть патологическое, дефектное. На долю логики доставалось мышление нормальное,
ведь логика — наука о законах мышления. Я имею в виду формальную логику, ста- рую логику. Очень хорошо это было связано с ассоцианизмом: мозгу присущи логи- ческие операции, вот эти логические операции мы и изучаем. И давайте их изучать.
Мозг их делает? Нет. Мозг подчиняется законам логики в своей работе — понятна эта разница? Создает законы логики не мозг, их делает объективная реальность, опыт познания этой реальности. Эта логика передается как норма. Социальная, обществен- но выработанная. К тому же возникла получилась еще одна трудность: появились вся- кие этнопсихологические исследования мышления. Изволите ли видеть, у разных народов, у разных культур по-разному протекает мышление; у одних — партипаци- онное, у других — магическое и так далее, читайте Леви-Брюля. Потому что культур- ные нормы разные. А когда вы обращаетесь к практическому интеллекту, наглядно- действенному мышлению — никакого различия.
Когда вы обращаетесь обращаетесь к супермышлению («супермышление» — это,
конечно, условный термин, это схватывание творчества в целом), то оно, оказы-

404
ЛЕКЦИЯ
42
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
вается, такое же вдохновленное, если хотите. Новая проблема, и, с моей точки зре- ния, представляющая новое недоразумение, возникла, расцвела примерно 25 лет тому назад. Эта проблема теперь формулируется как проблема искусственного, или машин- ного, интеллекта. До 1960 года, примерно, была восходящая линия в развитии теории машинного интеллекта и идеи возможности передачи всех интеллектуальных познава- тельных функций машине. Успехи были поразительны, темп развития огромен, коли- чество людей, вовлеченных в эту проблему и, главное, в практическую разработку самих думающих машин, составляло и составляет целую армию. Надо сказать, что в
1960-х годах стали обнаруживаться некоторые кризисные явления во всей этой кон- цепции. Они были подытожены, эти кризисные явления, их смысл был раскрыт в вышедшей в 1972 году книге очень известного нейрокибернетика Дрейфуса. Он выпу- стил книгу под любопытным названием «Чего не могут вычислительные машины», и после этого стояло двоеточие и подзаголовок — «Критика искусственного разума»
1
Это книга того же уровня, как исследования Ньюэлла. Это такая же класси- ка, только полярной позиции, я имею в виду ньюэлловские исследования опера- ций. Вот поэтому позвольте мне сопоставить некоторые положения, которые мы находим у обоих авторов. Сначала в 1958—1960 году. Ньюэлл: «В настоящее время существуют машины, которые могут думать, машины, которые могут учиться, ма- шины, которым доступны элементы творчества. Способности машин в этом направ- лении будут быстро расти вплоть до тех пор, пока множество задач, которые они могут решать, не совпадет с множеством задач, когда-либо возникавших перед че- ловеческим умом». Я цитирую другого американца, пожалуй, самого крупного спе- циалиста по машинным переводам. «Возникла уверенность, что реально работаю- щие системы появятся очень скоро, — дальше удивительные слова, — это была иллюзия; она возникла вследствие того, что за короткое время было решено много задач, но никто не отдавал себе отчета в том, что между этими результатами и под- линными переводами — непроходимая пропасть».
О чем шла речь? О трудностях, которые порождала не невозможность состав- ления исчерпывающих словарей, а невозможность выбора из значений, едва отлича- ющихся друг от друга по своему функционированию, не имеющих признаков своего функционирования, которые могут быть описаны. Многозначность в этом отноше- нии, многосмысленность, двусмысленность даже иногда, ставила действительно не- преодолимую преграду.
Вы когда-нибудь, товарищи, читали машинные переводы? Ну, вот мне прихо- дилось читать, без редактирования перевод невозможен даже в технических текстах,
то есть там, где не предъявляется никаких самых элементарных требований, где речь идет не о словесных значениях, а о терминах, о чем-то, что всегда однозначно пере- водится. Ведь термин — это фиксированное значение. Поэтому здесь, действительно,
хотя и возлагались надежды, но кое-какие сомнения высказывались, например, в от- ношении перевода. Иначе обнаружили себя эти трудности и появились так называе- мые симптомы кризиса в более позднее время, я бы датировал это 1970 годом, это год разыгравшегося, совершившегося кризиса. Кстати говоря, я смотрю нашу лите- ратуру — отставание колоссальное, мы начинаем решать те задачи, которые уже от- работаны вполне либо с положительным, либо с отрицательным знаком, «праздные артели» создаем мы, пути-то уже опробованы.
1
Дрейфус Х. Чего не могут вычислительные машины: критика искусственного разума.
М., 1978.

405
ТВОР
Ч
ЕСКОЕ
МЫШЛЕНИЕ
Дрейфус описывает современную ситуацию (это начало 1970-х годов) как си- туацию, характеризующуюся постепенным замедлением темпа разработки наиболее сложных проблем. Это драматическое торможение проявляется во всех основных об- ластях (имеются в виду области машинного интеллекта; он называется, кстати, ис- кусственным), в программировании игр, в вопросах машинного языкового перево- да, в теории машинного распознавания образов.
Дрейфус повторил то, о чем говорили многие, в том числе Сисмонди, выда- ющийся европейский теоретик общей теории машин, еще в 1960-е годы. Он поста- вил вопрос, с моей точки зрения, абсолютно корректно: всякий компьютер совер- шает какие угодно (и сколько угодно, и в любом порядке) операции и только операции. Причем он определял операции как отработанные, формализуемые, сле- довательно, процедуры. Ну, это же и есть умершая живая мысль.
Я вам объясню, что означает «умершая живая мысль». Понятие бесконечно.
Во времена Лейбница было живое настоящее творческое открытие — исчисление.
Но, простите, сейчас это просто рутинные математические операции, которые мо- гут быть переданы кому угодно, просто обученному вами человеку, который ничего не понимает в том, что он решает, и машине, что, конечно, прекрасно. Поэто- му вопрос оказался поставленным в корне неправильно. Нельзя ставить вопрос так
(я высказываю свое мнение, которое я горячо защищал на симпозиуме в Париже несколько лет тому назад и которое было энергично поддержано, с моей точки зре- ния, удивительным образом, это было на симпозиуме, в котором принимали учас- тие промышленные компании международного класса. Это обычно кто-то из ди- ректоров, скажем, директора по науке). Я сформулировал следующее положение:
во-первых, поддержал идею, что функция машин есть только осуществление опе- раций и никакая другая. Второе: что за любым действием машины можно открыть систему операций.
Вопрос о том, что могут и чего не могут машины по сравнению с человеком,
есть пустой вопрос, на который нельзя дать ответа ни положительного, ни отрица- тельного. Настоящий ответ заключается в том, что они могут все. Все, что выдумано человеком. И мы никогда не сможем сказать, какие методы, какие проблемы, реше- ние каких проблем будет передано машинам.

Значит, как же выйти из кризиса?
Из кризиса можно выйти только одним способом: по отношению к высшим достижениям человеческого творческого мышления машина всегда оказывается спо- собной лишь перенимать то, что от этого творческого мышления может быть отсло- ено, а для этого оно должно быть объективировано. А объективировано — значит описано, формализовано. Правильно? Тогда оно может пойти «в металл», современ- ные железяки, которые уже не железяки.
Вот я еще немножко поцитирую Дрейфуса — это очень вдумчивый исследова- тель. Он анализирует, подводит итоги в шахматном решении задач, классических за- дач для творческого мышления, и анализирует способы решения, анализирует также и эвристические программы.
Подумайте, название-то какое! Эвристические, то есть творческие, програм- мы, и вот здесь Дрейфус ставит один вопрос, к которому я хочу привлечь ваше внимание: он забавный, над ним стоит подумать. Что, собственно, делает машина?

Она просчитывает комбинации. Что, собственно, делает эвристическая программа?
Она сокращает или рационализирует, просчитывая. Правильно? Ничего другого нет,
ничего другого нельзя открыть. Принцип рассчитывания остается. Но вот, говорит он, шахматист начинает партию. Может ли он просчитыванием начать? Ведь еще

406
ЛЕКЦИЯ
42
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
нечего считать! Начинать надо. «Ход белых», — объявляет на турнире судья. Сколько возможностей начала? Десятки этих начал. Они описаны в учебниках. Вам может по- везти, и вы выдумаете новое начало.
Далее. Определение участка или зоны действия. Определяется ли оно просчи- тыванием? Нет. Не определяется! Это очень ясно показывает Дрейфус, только у меня нет времени подробно изложить его аргументацию, он говорит: вот здесь — слабая позиция.
Мы здесь имеем очень сложные проблемы. Главная сложность заключается в том, чтобы понять не соотношение машины и человека, искусственного и есте- ственного интеллекта, а переходы одного в другой. Процесс отслаивания, процесс присваивания и процесс обогащения с помощью машин нашего же естественного интеллекта. Движение, которое я объяснил. Товарищи, я не хочу ничего сказать нового. Я хочу только провозгласить следующий принцип: хотя вычислительные машины и представляют собою качественно другой, новый класс машин, они ос- таются все же машинами, по известному выражению Маркса, созданными челове- ческой рукой органами человека. Иначе говоря, субъект всегда остается: человек. Я
могу сформулировать это и на другом языке, языке социальном. Мною высказанное положение (не мое положение — положение Маркса) ставит такую задачу: воору- жить человека машинами, способными свести практически к нулю рутинные опе- рации, — тезис социального звучания — а не наоборот: поставить человека при ма- шине и научить человека обслуживать превышающие его по своим возможностям машины. Вам понятна разница этих принципов?
Я думаю, что нам по пути с первым принципом, а со вторым, я думаю, мы вступаем и все более будем вступать в конфронтацию: не захочет человек поставить себя в положение слуги машины.
А чтобы не казалось, что я считаю свой рассказ о мышлении более или менее исчерпывающим, я закончу цитатой одного из любимых мною русских ученых — Пи- рогова. Помните, я однажды его цитировал: «Ум наш, последовательный по принци- пу, здесь, на практике, всегда непоследователен, и это наше счастье». Вот, товари- щи, мы и закончим на этом!

мотивация и личность

лекция 43
потребности:
биологический аспект
С
егодня я должен начать новый и заключительный раздел курса общей психологии. Раздел этот посвящен проблемам, часто называемым проблемами внут- ренней регуляции деятельности субъекта. Имеются в виду такие разделы общей пси- хологии, как глава о потребностях и мотивах деятельности, об эмоциональных состо- яниях, о воле и, наконец, завершающая глава о личности. Вероятно, это наиболее интересный, наиболее живой раздел психологии. Вместе с тем это раздел трудный, и главная трудность состоит здесь в том, как я понимаю, что нужно научиться пра- вильно ставить эти очень трудные вопросы. Ведь дело обстоит так, что в тех или иных главах, мной названных, накоплен довольно большой материал. Однако материал этот очень разный, представляющий очень разные исходные позиции, с которых этот материал собирался и с которых он обрабатывался, и должен быть научно осмыслен.
Значит, нужно поработать прежде всего над тем, чтобы традиционные и общие воп- росы поставить так, чтобы придать им характер проблем, научно разрешаемых. В этом я вижу и свою задачу, начиная этот последний раздел курса общей психологии. Ну,
конечно, надо начинать с начала, а именно с той первой главы, которую я назвал.
Это глава о потребностях и очень тесно связанная с ней глава о мотивах. Я бы даже сказал, это просто глава о мотивах и потребностях деятельности. Но все же сначала о потребностях.
Вы, конечно, хорошо понимаете, что понятие, которое лежит за термином
«потребность», многозначно. Мы употребляем этот термин, «потребность», и в объективно-общественном, историческом даже смысле. Ну, скажем, мы говорим об объективной «потребности производства в кадрах». О потребности в дополнитель- ных энергетических ресурсах. Это потребность, конечно. Потребность общества. Но не в этом значении применяет термин психолог. Понятие потребности также и био- логическое. Биологическое понятие потребности стоит очень близко к понятию пси- хологическому. Речь идет о субъективной потребности, о потребности субъекта. Ког- да мы говорим о биологии потребности, мы имеем в виду потребность, отнесенную к биологическому субъекту, индивиду. Или чаще всего индивиду. Ну, а когда мы говорим о потребностях в психологическом значении этого термина, тогда мы име- ем в виду то, о чем я буду говорить позже. А сейчас о биологическом понятии потребности.
Я хочу особенно привлечь ваше внимание к тому, что понятие потребности принадлежит к числу фундаментальнейших понятий биологии. Фундаментальнейших понятий учения о жизни, теории жизни. Это столь же фундаментальное понятие,
как понятие обмена веществ или раздражимости. И когда мы характеризуем жизнь как своеобразный процесс взаимодействия, выражающийся в обмене веществ, то,

410
ЛЕКЦИЯ
43
МОТИВАЦИЯ
И
ЛИ
Ч
НОСТЬ
в сущности, мы уже имеем в виду и раздражимость как свойство живого существа,
иначе как может происходит этот обмен веществ? Живое, жизнеспособное тело раздражимо.
Это условие жизни, это условие того, что мы называем обменом веществ в спе- циальном и более широком значении термина. Но так же эти фундаментальные поня- тия раздражимости, обмена веществ включают в себя и понятие нужды, объективной нужды организма в чем-то, что лежит вне организма. Я бы сказал так: нужды организ- ма в каком-то дополнении его как органической, живой, жизнеспособной и развива- ющейся, утверждающей свое существование системы. Вот эта необходимость, эта нуж- да в своеобразном дополнении, лежащем вне организма, — это, собственно, и есть состояние, которое мы традиционно называем термином «состояние потребности,»
или, короче, потребностью.
Тут, видите ли, серьезный вопрос. Ведь эта необходимость иметь вне себя до- полнение для всякой жизнеспособной системы, для всякого организма, заключает в себе очень большую мысль, опять-таки общебиологическую, относящуюся к общей теории жизненного процесса, жизни. И эта большая мысль состоит в том, что всякая жизнеспособная, живая система является не только продуктом объединения, синтеза
(соответствующих органических веществ, я имею в виду), но и анализа, разъедине- ния, отделения даже, отрыва.
Вот представьте себе живую, движущуюся систему. Я имею сейчас в виду внутреннее движение системы. Есть такие сложные органические системы, связи которых образуют движение, то есть являются подвижными. Может, вы обратили внимание на недавнюю очень короткую информацию на страницах наших газет, о том, что группе биохимиков Ростовского университета удалось синтезировать, то есть создать, такую органическую систему, которая существует лишь в меру того, в меру чего происходит внутрисистемное движение. И как только это движение пре- кращается, система прекращает свое существование. И эта система начинает суще- ствовать, когда запускается в ход внутреннее движение. И вот теперь представьте себе, что часть элементов, входящих в это движение, оказываются принадлежащими не только самой этой системе, но также и некоторым системам, которые составля- ют внешнее для организма. Или, как мы говорим обычно, языком биологов, внеш- нее условие. Вот отделили, и появилось еще одно усложнение. Теперь не только внут- реннее движение в системе происходит, но еще в это движение должны вовлекаться какие-то элементы, которые постоянно становятся элементами этой системы, а ка- кие-то элементы перестают ими быть. Это и есть что, вы узнаете? Ассимилятивно- диссимилятивный процесс, то есть процесс обмена веществ.
Итак, я резюмирую свою первую мысль: понятие потребности — это совер- шенно фундаментальное биологическое понятие. И если обычно оно специально не выделяется, то просто потому, что оно подразумевается. И, может быть, специаль- но оно не всегда разрабатывается. Итак, потребность как биологическое понятие выступает перед нами прежде всего как объективная необходимость, то есть объек- тивная нужда организма в чем-то внешнем, во внешних условиях, которые служат как бы дополнением живых систем, о которых идет речь. Условия зависят от мор- фофизиологической организации живого тела, то есть самой этой живой системы.
И эти элементы, которые зависят от организации, от морфофизиологии системы,
это и есть не что иное, как то, что на другом языке называют биотическими фак- торами, то есть такими условиями, которые вмешиваются в процесс существова- ния и от которых процесс существования зависит не косвенно, а прямо.