Файл: Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в.pdf

темой беседы было сравнение французских и английских результатов определения длины градуса, чрезвычайно важных для географии и навигации.12 Наблюдения затме­ ний спутников Юпитера, которые Кассини вел в течение многих лет вместе со своими помощниками, привели Оле Рёмера к определению скорости света — открытию, зна­ чение которого для будущего развития науки трудно пе­ реоценить. Об этом Рёмер докладывал в Академии в 1675

и 1678 гг. [128, с. 155, 172].

Дюамель вспоминает слова Бэкона о том, что есть опыты «светоносные» и «прибылепосные» — в астрономии же сочетается свет познания и огромная польза для че­ ловечества [128, с. 109, 190]. Выполняла Академия и чисто «полезные» поручения, например, в 1675—1678 гг. решались гидравлические задачи, связанные с водоснаб­ жением Версаля. В эти же годы по заданию короля ака­ демики начали готовить большой сводный труд о маши­ нах [128, с. 156, 158, 176].

Однако можно заметить, что книга Дюамеля в срав­ нении, например, с первой «Историей Лондонского коро­ левского общества», написанной Спратом, гораздо сдер­ жаннее в ожиданиях непосредственной пользы от науки. Видимо, за истекшие между ними более чем 30 лет путь, пройденный европейской наукой, позволил более зрело судить о том, чего можно ждать от науки сегодня, и чего — лишь в близком пли более далеком будущем. А. Джордж в статье «Генезис Академии наук» [142, с. 400] говорит, что само создание Академии было актом признания ог­ ромного значения науки в повседневной жизни. Но под­ черкивание мотива пользы обернулось против Академии. Уже в 1668 г. один из парижских корреспондентов Оль­ денбурга пишет в Лондон, что Парижская академия пока

навигации, проходит красной нитью в статье Кассини в большом сборнике наблюдений, изданном в 1693 г. [111]. Во время беседы с Яковом II парижские астрономы оспаривали гипотезу Ньютона о сплющенной форме Земли [96, с. 37, 38]. На карте Франции, изданной в 1693 г., — позднее ее называли «картой Академии», — были исправлены ошибки прежних карт, доходившие до 3°. В результате западные оконечности страны сдвинулись на восток, и Людовик XIV сетовал, что «господа академики» похитили кусок его государства [209, т. I, с. 243].

103

полезные открытия делаются во сне [106, с. 158]. Преем­ ник Кольбера (скончавшегося в 1684 г.) Лувуа пошел еще дальше своего предшественника в стремлении при­ дать Академии чисто утилитарные функции. По его ука­ занию Академия должна была воздерживаться от заня­ тий, служащих «чистому любопытству» или «забавам химиков». К Академии был приставлен специальный «ко­ миссар», который следил за выполнением этого указания. По мнепию историков академии, эта политика и отсут­

[96, с. 40; 159, с. 73]. Р. Хан, однако, считает, что дело здесь вовсе не в недостатках руководства, а скорее в по­ следствиях отмены Нантского эдикта, войнах и изоляции Франции, и что этот период едва ли правильно называть временем упадка Академии, так как именно за эти годы кольберовское получастное научное общество преврати­ лось в государственного арбитра научной и технической деятельности [147, с. 19—21]. Попытки академиков на первых порах воздерживаться от публикаций своих от­ крытий, что соответствовало устремлению Кольбера как можно дольше сохранять плоды работы Академии для од­ ной только Франции, уже вскоре обнаружили свою не­ состоятельность.13 Тяга к обмену достижениями и идеями, органически присущая процессу развития науки, не да­ вала возможности значительно использовать результаты деятельности Академии в соперничестве Франции со своими соседями.

После отмены Людовиком XIV Нантского эдикта Гюй­ генс как протестант вынужден был покинуть Францию. Религиозные преследования заставили его помощника Папэна переехать в Англию. Вслед за Гюйгенсом вер­ нулся па родину в Данию и Рёмер. Это были чувствитель­ ные потери для Академии, отразившиеся на всей ее науч­

с. 24] писал, что первые парижские академики, принимая реше­ ние воздерживаться от публикаций своих открытий, опасались иностранцев, которые могут подхватить идею с полуслова и ис­ пользовать ее в своих целях. Они вспоминали при этом пример Галилея, который воспользовался незрелым открытием, появив­ шимся у голландцев, и создал свой телескоп. ,

104

тома в год, то протокольные записи за годы 1688—1691 умещаются в один том. Академики Кассини, Лопиталь, Вариньон и другие печатали много отдельных сочинений, но академия с трудом заполняла время своих собраний. В сокращении активности академического собрания, воз­ можно, сказался и некоторый сдвиг в отношении к кол­ лективности творчества. В первые годы Академия как бы целиком поглощала индивидуальность своих членов и вы­ ступала как единое целое. При подготовке первых публи­ каций парижские академики обсуждали вопрос, нужно ли вообще упоминать имена тех, кто сделал то или иное от­ крытие, и единодушно решили, что не нужно — прецеден­ том тому была Академия дель Чименто (правда, в Па­ риже это решение очень скоро стало нарушаться). Во вся­ ком случае, в изданиях подчеркивался коллективный ха­ рактер работы. Например, в предисловии к серии статей по истории растений, изданной в 1676 г. [178], говорится: «Эта книга есть сочинение всей Академии. Каждый из тех, кто в ней участвовал, был ее судьей или по крайней

размышлений многих членов собрания». Но уже в 1686 г. в протоколе за 18 августа отмечены специальные меры к тому, чтобы академики в издаваемых ими лично сочи­ нениях не использовали наблюдения и открытия своих коллег. Оставаясь органом коллективным в оценке новых идей и открытий, Академия вынуждена в то же время становиться на защиту прав своих членов на личное твор­ чество и признание его результатов. Чтение сочинения в академическом собрании избавляло его от цензуры, ко­ торая по традиции была юрисдикцией факультета теоло­ гии Сорбонны. Когда член Академии издавал труд, не представленный в собрании, он не ставил титула «акаде­ мик», так как сам этот титул был как бы коллективной гарантией. Эта практика закреплена в § XXX Устава.

Устав Академии, подписанный королем 26 января 1699 г., был первым официальным документом, регламен­ тирующим все стороны ее деятельности.14 В нем преду­

14 Полный текст устава помещен в сочинении Фонтенеля «История обновления Королевской академии наук в 1699 г.» [136, с. 4—25; см. также 174, с. 18—24]. От Фонтенеля мы узнаем, что Устав подготовлялся в большой тайне, без участия академи­ ков. Составили его государственный секретарь канцлер Поншар-

105

смотрены четыре категории академиков: 10 почетных, по 20 штатных (т. е. получающих жалование), нештатных и элевов.15 Выборы каждого из членов производятся тай­ ным голосованием и затем утверждаются королем. Пре­ зидент назначается из почетных членов. Все штатные академики обязательно должны жить в Париже. Из пх числа назначается секретарь и казначей. Остальные места делятся поровну (т. е. по три) между специалистами по математике, астрономии, механике, анатомии, химии и бо­ танике. Из нештатных академиков 12 должны быть французами — два места для каждой из тех же шести спе­ циальностей, и восемь могут быть иностранцами. Эти во­ семь мест распределяются без строгого учета специаль­ ности.1618*Элевы должны жить в Париже. Каждый из них прикреплен к кому-нибудь из штатных академиков.

Процедура выборов, предписанная Уставом, была по­ строена так, что королю в ней отводилась далеко не фор­ мальная роль. На место нештатного академика король выбирал одного из двух кандидатов, названных академи­ ками.

В Уставе закреплены требования, которые предъявля­ лись к кандидату на место штатного и нештатного ака­ демика: он должен быть не моложе 25 лет, должен быть человеком признанного добронравия, не принадлежать к какому-либо религиозному ордену II уже приобрести известность каким-нибудь печатным сочинением, курсом лекций, изобретением пли открытием. В Уставе точно указаны дни и часы академических собраний и время ка­ никул. Отпуск академику сверх общих каникул может быть дан только с разрешения самого короля. Президент

трен и его племянник аббат Бпньон. Зачитан он был в собрании 4 февраля 1699 г. Предложение об избрании новых членов исхо­ дило от короля. На ближайшем заседании уже присутствовали вновь избранные. Сначала создалась сутолока из-за мест, но Биньон всех рассадил и закрепил за каждым его место. Во избе­ жание частных разговоров рядом с математиком оказался анатом, и так далее.

15 Les honoraires, les pensionaires, les associés, les élèves.

Элѳв — буквально «ученик». Каждый штатный академик имел по своей специальности одного элева. Позднее элевы были заменены адъюнктами. Адъюнкт в отличие от элева получил право уча­ ствовать в обсуждении научных вопросов.

18 Вскоре после принятия Устава нештатным иностранным членом Академии был избран Ньютон.

106

назначается королем каждый год. В Уставе сформулированы обязанности президента, секретаря и казначея.

Что касается содержания заседаний, то по Уставу на каждом из них должны выступать с докладами по своей науке два штатных академика (таким образом, каждый должен был выступить примерно раз в месяц). Два раза в год Академия должна проводить публичные собрания.17 Особый пункт Устава оговаривал, что в случаях разно­ гласий академики не должны ни в своих речах, ни в со­ чинениях высказывать пренебрежения и озлобления друг к другу. Во всяком споре следует соблюдать обходитель­ ность.

За Уставом 1699 г. стоял уже более чем 30-летний опыт работы Академии, и многие его пункты фактически закрепляли ту практику, которая выработалась на про­ тяжении этих лет. Например, пункт XX так характери­ зует коллективность в работе и роль «ассамблеи»: «По­ скольку опыт показал, что в тех работах, в которых вся Академия могла бы трудиться совместно, появляется слишком много неурядиц, будет лучше, если каждый ака­ демик выберет себе особый предмет своих исследований, и, докладывая о нем в ассамблеях, обогатит и просветит всех тех, кто составляет Академию, п сам извлечет пользу из их замечаний». Особая оговорка касается опытов (пункт XXV): «Все опыты, о которых докладывает ктолибо из академиков, должны быть подвергнуты проверке, если это возможно, в ассамблее пли по крайней мере част­ ным образом, в присутствии нескольких академиков».

Следовательно, Устав подчеркивал значимость инди­ видуальной исследовательской работы, право академика на выбор предмета изучения и роль общего собрания ака­ демиков как коллективного органа оценки работы каж­ дого и как средства взаимного научного обогащения. Ни­ чего не говоря о совместном проведении опытов, Устав выдвигает требование коллективной верификации экспе­ риментов, поставленных каждым отдельно.

Итак, наступил новый этап в эволюции идеи коллек­ тивной науки. Не оправдались надежды па то, что коллек­

17 На обычных собраниях, согласно пункту XXV Устава, не мог присутствовать никто из посторонних, за исключением лиц, которые допущены секретарем, чтобы они представили свои открытия или изобретения.

107