Файл: Кляус, Е. М. Гендрик Антон Лоренц, 1853-1928.pdf

В разгар мировой войны, когда остро стоял вопрос о расширении посевных площадей в отрезанной от сырье­ вых баз Голландии, план осушения Зёйдер-Зе был важным государственным мероприятием. Поэтому за него так го­ рячо и взялись. Но к сооружению плотины-перемычки приступили только в 1920 г. Острота ситуации тогда пере­ местилась с посевных площадей на проблему безработи­ цы, а иа Зёйдер-Зе всегда можно было занять часть ра­ бочих рук. Но в общем дело продвигалось не очень бойко: первый польдер был осушен только к 1930 г. Карел Чапек, побывавший там в 1932 г., в своих «Картинках Голландии» писал: «Я видел работы по осушеишо Зёйдер-Зе. Пред­ ставьте себе настоящее море... с бурями и островами, пароходами и всякими морскими атрибутами. С одной стороны моря люди строят плотину — в ней тридцать километров длины, ио это всего лишь детская запруда по сравнению с обширным водным пространством; по этой плотине снуют крошечные поезда с шведским гра­ нитом, каждый, день продвигаясь на метр— другой; а когда все будет готово, в центре этого моря сделают про­ току, а посреди нее — остров; затем море выкачают на­ сосами, и через каких-нибудь тридцать лет сюда придут черно-белые коровы...» К 1956 г. было осушено всего 680 квадратных километров — немногим более четверти.

Но мы забежали вперед. В начале 20-х годов работы лишь начинали развертываться. Лоренц был занят инже­ нерными расчетами, все глубже входил в детали. Он не только интересовался большими техническими пробле­ мами, но и понимал их тонкости, на практике показывал, как увязать теорию с практикой. Полученная им в 1918 г., как бы «авансом», степень доктора технических наук теперь блестяще оправдывалась. «Эта новая роль Лорен­ ца,— говорит Луи де Бройль,— была очень важна. Инженеры, входившие в состав комитета, председателем которого он был, не Могли выполнить все расчеты, необ­ ходимые для того, чтобы предусмотреть все последствия перемещения огромных масс воды Зёйдер-Зе. Использо­ вав свои познания в гидродинамике, а также во всех про­ чих отраслях теоретической физики, Лоренц пришел им на помощь и разработал оригинальные методы прове­ дения расчетов. Возникшие перед ним проблемы были очень трудны, поскольку было недостаточно решить их в общем виде, нужно было учитывать всю совокупность

96

физических и географических фактороь. Так, Лоренц должен был учесть влияние зимнего ветра, когда ЗёйдерЗе полностью замерзнет. Нужно также было учесть во время приливов и отливов движение морских волн, ко­ торые проникают в Зёйдер-Зе и вызывают интерферен­ ционные явления... Для того чтобы решить эти сложные проблемы, Лоренц разработал новые математические методы. Он сам руководил выполнением численных рас­ четов; в этой трудной работе ему помогали человек два­ дцать молодых инженеров... Легко представить,. какого напряжения сил требовали эти занятия, далекие от его работ и физика и преподавателя; они являлись с его стороны настоящей жертвой» 3.

Занятый этими делами ученый встретил свое 70-летие.

2

По случаю 70-летия Лоренца в Тейлеровском обществе состоялся небольшой прием. Французский представитель вручил маститому ученому орден Почетного легиона. Но мысли Лоренца были заняты не юбилеем и не поздра­ вительными речами: тогда как раз велись очень ответст­ венные расчеты высоты дамбы вокруг Зёйдер-Зе...

В начале своей юбилейной речи «Профессор Лоренц как исследователь» Пауль Эреифест несколькими штри­ хами набросал его портрет: «...прежде всего это его глаза: из-под густых темных бровей его обрамленного сединой лица они излучают свой свет, вечно юные, полные спо­ койствия и благожелательной мудрости, смотрят на вас с живым пониманием. И все это осенено улыбкой, добро­ желательно-иронический оттенок которой сразу же при­ глушает всякое неуместное преувеличение». Далее Эренфест отметил, что, когда имя Лоренца «произносит амери­ канец, француз, русский или скандинав, когда оно зву­ чало или звучит в устах Больцмана, Планка или Эйн­ штейна,— несомненно, каждый из них имел в виду своего собственного Лоренца. Когда это имя упоминает голландец, он делает это с гордостью и одновременно мягко, словно боясь, как бы «господин Лоренц не услы­ шал, что разговор идет о нем».

3 Л. де Бройль. По тропам науки, стр. 34—35.

По существовавшему закону, Лоренц, как достигший «предельного 70-летнего возраста», должен был уйти в отставку. В начале мая 1923 г. он прочитал в универ­ ситете свою последнюю «понедельнпковую» лекцию. О том, что это «прощальная» лекция, знали немногие. Она прошла, как обычно, однако не стала последней; вскоре были изысканы необходимые средства, и Лоренц продол­ жал чтение своих знаменитых лекций уже в качестве «приглашенного профессора».

В 1924 г. состоялась третья поездка Лоренца за океан. Едва он оттуда вернулся, как последовало новое пред­ ложение — прочесть осенью и зимой 1925—1926 г. в Па­ садене цикл лекций. Лоренц дал согласие. Однако поезд­ ку пришлось на год отложить: готовилось чествование ученого в связи с 50-летием его научной деятельности; кроме того, стало ясно, что проект осушения Зёйдер-Зе к этому времени завершен не будет. В статье памяти Лоренца Арнольд Зоммерфельд потом писал: «Как свиде­ тельство его неслыханной многогранности можно при­ вести тот факт, что в возрасте более семидесяти лет он обнаружил ошибку в планах осушения Зёйдер-Зе и пере­ делал всю схему работ» 4.

Насколько скромно было отмечено семидесятилетие Лоренца, настолько широко и торжественно праздновался его «золотой юбилей» — 50 лет со дня защиты им док­ торской диссертации. Чтобы подготовить и провести торжества, целый год работал юбилейный комитет, воз­ главляемый Камерлингом-Оинесом, Зееманом и Фоккером. По сути дела, это был международный комитет, поскольку в него входили ученые многих стран, в том числе и совет­ ские (А. Ф. Иоффе, П. П: Лазарев, О. Д. Хвольсон). Юбилейный комитет «в ознаменование исключительного события, которое представляет собой пятидесятилетний юбилей научной деятельности Лоренца, учредил специ­ альный фонд его имени, который должен дать средства для продолжения его ученой и профессорской деятельно­ сти, для облегчения издания его научных работ и мему­ аров, а также для стипендий учебного характера и для научных командировок. Этим фондом распоряжается Лейденский университет; он составляется на частные

4 Д. Зоммерфельд. Цути познания в физике, стр. 173.

пожертвования, и к сбору его были привлечены физики всего мира»,— писал советский ученый В. К. Фредерикс 5.

На праздновании присутствовали многие крупнейшие физики: Эйнштейн, Мария Кюри, Жан Перрен, Эддинг­ тон, Ланжевен, Бор... Была и делегация от Академии наук Советского Союза. Так что «это чествование,— по замечанию академика Лазарева,— превратилось в ин­ тереснейший международный съезд, в котором участвовали почти все страны Европы». И в какой-то мере символично то, что на нем — впервые после войны — встретились официальные нредставители немецкой науки с -учеными других стран: ведь юбиляр так много сделал для налажива­ ния и укрепления международного сотрудничества!

На торжествах присутствовали принц Гендрик, пред­ седатель совета министров, министр просвещения, пре­ зидент Королевской академии наук Веит, ректор Лейден­ ского университета астроном Виллем де Ситтер, все члены ученого совета, профессора, почетные гости Лей­ дена и Гарлема, ученики и друзья юбиляра, среди них такие давние и испытанные, как Герман Хага и Камер- линг-Оннес. (Всего в списке приглашенных значилось две тысячи человек.) Тексты речей были опубликованы в январском номере журнала «Физика», целиком посвя­ щенном «пятидесятилетнему доктору». «Поднесенных и присланных со всех концов мира адресов и приветствий было такое количество,— сообщает В. К. Фредерикс,— что читать их не представлялось возможным — пришлось ограничиться тем, что они были выставлены для обозре­ ния гостям и публике».

Празднество началось 11 декабря 1925 г. заседанием ученого совета в актовом зале Лейденского универси­ тета — в том самом зале, где ровно полвека назад юный Гендрик Аштон защитил докторскую диссертацию. («Ин­

то же самое место, но на этот раз был удостоен чести сидеть в кресле. К счастью, сегодня я не должен был за­ щищать диссертацию, что, впрочем, было бы весьма сложно...»)

Открыл заседание де Ситтер. В его небольшой яркой речи была хотя и бегло, но выпукло и с тонким остроу-

6 Цит. по кн.: Лоренц. Старые и новые проблемы физики, стр. 245.

мнем очерчена и научная и общественная деятельность Лоренца. Поздравив юбиляра, де Ситтер сказал далее, что высшее право, которое дано ему как ректору уни­ верситета,— это присуждать honoris causa звание доктора наук. Лоренц — доктор физико-математических и тех­ нических наук. Теперь, принимая во внимание его дав­ ние заслуги в подготовке студентов медицинского фа­ культета, ученый совет единодушно решил присвоить ему степень доктора медицины.

Принц Гендрик вручил великому ученому, которым по праву гордилась Голландия, высшую награду госу­ дарства — Большой крест ордена Ораис-Ыассау.

Президент Академии наук Вепт доложил об учрежде­ нии «Золотой медали Лоренца», которая «будет присуж­ даться раз в четыре года выдающимся физикам-теоре- тикам».

После приветственных речей Марии Кюри, Эйнштей­ на, Камерлинга-Оииеса и многих других с ответным сло­ вом выступил юбиляр. Это была речь-воспоминание, речь-исповедь — самое «автобиографическое сочинение» Лоренца, не любившего распространяться о собственной персоне. (Этот документ мы уже неоднократно цитиро­ вали.) Полная иронической благожелательности, речь Лоренца производит глубокое впечатление. В ней он хотя бы несколькими теплыми словами почтил и своих предшественников, и учителей, и коллег своих, и учени­ ков. Он вспомнил тех, кто ушел из жизни, но навсегда остался в сердце. В его прочувствованных словах про­ звучало несколько нот печальных, щемящих, однако они не сделались лейтмотивом. «Наше время прошло,— сказал Лоренц,— но мы передали эстафету в надеяшые руки. Научные связи между физиками всего мира посто­ янно расширяются, взаимный обмен информацией помо­ гает правильно определять направления лабораторных исследований. В то же время коллоквиумы Эренфеста, посещаемые представителями как молодого, так и ста­ рого поколения, являются центром напряженной науч­ ной мысли». Не без гордости он далее констатирует: «Мне посчастливилось внести свой вклад в это общее дело...» Он выразил уверенность, что наука будет успешно разви­ ваться, что все нынешние трудности — временные, что подлинное братство людей науки всех стран будет креп­ нуть, несмотря ни на какие временные разногласия.

100

Обращаясь к Альберту Эйнштейну, Лоренц говорил о том счастье, которое ему дала дружба с ним, и чисто­ сердечно признался, что теория относительности «вдох­ нула в меня новые силы». «Будьте уверены,— сказал он,— что если когда-нибудь вы захотите совершить свой полет ыа не слишком головокружительную высоту, то я буду одним из тех, кто охотнее всего последует за вами».

Он благодарит всех собравшихся. Он глубоко тронут тем, что тысячи знакомых и незнакомых ему людей объе­ динились «в стремлении сделать этот день таким светлым и радостным для меня и моей семьи. Кроме того, в наи­ более импонирующей мне форме моим исследованиям была дана высокая оценка и подчеркнута их практическая значимость. С глубокой признательностью я принимаю этот праздничный подарок и со своей стороны беру на себя соответствующие обязательства. Я хорошо знаю, что об этих обязательствах не захотят и слышать, но без них я не представляю своего существования... я буду по-прежнему содействовать научным исследованиям во­ обще и в частности университета, которому я многим обязан и с которым связана вся моя жизнь».

Вечером в Гарлеме состоялся банкет, а на следующий день Лоренц дал обед иностранным представителям. По­ скольку его юбилей совпал с 25-летием теории квантов, Максу Планку было отправлено коллективное приветствие, подписанное Лоренцем и его гостями. Академик Лазарев отмечал: «...таким образом еще липший раз было подчерк­ нуто то значение международной работы и солидарности, которое в настоящее время все резче и резче выступает на первый план и которое сознается всеми учеными. Без международной работы развитие науки является, конечно, невозможным, и присутствовавшие на обеде у Лоренца ученые... этим письмом констатировали вза­ имную связь ученых всех стран, независимо от их поли­ тических убеждений и от их национальностей» в.

Впоследующие дни гостей знакомили с лабораториями

имузеями: в Лейдене они осмотрели криогенную лабора­ торию Камерлинга-Оннеса и лабораторию физиолога Эйнтховена, в Амстердаме— оптический институт Зеемана,

вУтрехте — физико-химическую лабораторию Когена

(ученика Вант-Гоффа), в Гарлеме — Музей Тейлера...

6 П. П. Лазарев. Юбилей Г. А. Лоренца и голландская наука.— «Научный работник», 1926, № 1, стр. 123.

101

3

Вскоре после смерти Лоренца Эренфест писал Адриену Фоккеру об их общем великом учителе: «Лоренц действи­ тельно должен был заниматься массой разнообразных дел. Единственная возможность, которая позволяла ему находиться в их курсе, состояла в тщательном плани­ ровании своего собственного времени. Если вы хотели подробно поговорить с ним, то, независимо от предмета разговора — научного или личного, он спрашивал преж­ де всего, срочное ли это дело, чтобы определить подходя­ щее время для встречи. Как только он убеждался, что на самом деле лучше было бы обсудить этот возникший у вас вопрос поскорее, он каким-либо образом устраивал так, чтобы встреча состоялась в самое ближайшее время или, возможно, даже в тот самый день, невзирая на то, что этот день у него и без того был перегружен. И как раз в том случае, когда вопрос касался трудных личных проблем, вам было особенно приятно получить приглашение Ло­ ренца зайти к нему для разговора домой, в Гарлем. Вы приходили туда в указанное время, обдумав уже как можно более подробно, что же вам хотелось спросить у Лоренца, чтобы отнять у него ровно столько времени, сколько представляется вам совершенно необходимым. Лоренц спускался вниз, чтобы встретить вас, вместе с ним вы шли поздороваться с его женой; затем он предлагал вы­ пить чашку чая и — в милом противоречии с вашим наме­ рением экономить его время... вы спокойно сидели уже за другой чашкой чая, а он просил рассказать о том, как поживает ваша жена и дети. И вы беседовали с ним о мно­ гих других делах. А Лоренц до тех пор не приглашал вас подняться наверх, к нему в кабинет, пока у него не появлялась уверенность, что вы уже освободились от чувства напряженности и спешки.

Его кабинет был не очень большим, но очень удобным. Книжные полки занимали все стены. Они дополнялись несколькими отдельными шкафами, набитыми рукопися­ ми и оттисками. В середине комнаты стоял большой стол — очень простой, весь заваленный бумагами... Над ками­ ном — большая фотография Эйнштейна.

Лоренц с улыбкой придвигает к столу удобное кресло для своего гостя и всячески старается, чтобы вы себя чувствовали как можно свободнее. Усаживаясь на свое

102

П. Эренфест, Г. А. Лоренц, Н. Бор и Г. Камерлинг-Оннес

место за столом, он — шуткой или каким-либо иным способом — облегчает начало трудного делового разго­ вора и действительно достигает того, чего хочет: вы не только чувствуете себя чрезвычайно комфортабельно, сидя в мягком кресле, но и ощущаете себя окруженным атмосферой участия...

Вы начинаете говорить о своем деле и о трудностях, стоящих перед вами. По ходу вашего рассказа Лоренц задает вопросы, свидетельствующие о его исключительной восприимчивости. Постепенно он начинает распутывать, углублять и прояснять картину. Любые драматически зву­ чащие замечания рассеиваются его улыбкой. Вы чувст­ вуете, что раскрыли свою душу в такой степени, в какой это редко случалось в течение всей вашей прошлой жизни. Наконец вы высказали все. Теперь пришло время просить у Лоренца совета, того самого совета, ради которого вы и приехали к нему. Но, к своему удивлению, вы замеча­ ете, что вам уже не нужно «просить совета»: с помощью своих вопросов этот удивительный человек помог вам понять ваши побуждения и взвесить их важность, так что вы чувствуете себя уверенными в вашем решении» 7.

7П. Эренфест. Относительность. Кванты. Статистика, стр. 225— 227.

*03