Файл: В. Н. Порус Перевод с немецкого.doc

Скачать файл
Заказать решение

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 03.05.2024

Просмотров: 252

Скачиваний: 0

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.

СОДЕРЖАНИЕ

Оглавление

Смена методологических парадигм

От переводчика

Предисловие

Предисловие к четвертому изданию

Предисловие к русскому изданию

Часть первая Теория естественных наук

Глава 1. Историческое введение в проблему обоснования и значения естественных наук, нуминозного опыта и искусства

Глава 2. Пример из истории: основания и значение принципа причинности в квантовой механике

Глава 3. Систематический анализ проблемы оснований естественных наук

Глава 4. Развитие исторической теории обоснования науки П.Дюгемом

Глава 5. Критика аисторизма теорий науки Поппера и Карнапа на примере"Astronomia Nova" Кеплера

Глава 6. Следующий пример: культурно-исторические основания квантовой механики

Глава 7. Критика попыток связать квантовую механику с новой логикой К сказанному в предыдущей главе требуется важное дополнение. Мы уже говорили, что попытка представить квантовую логику Райхенбаха как способ окончательно разрешить спор между Эйнштейном и Бором не может быть успешной, поскольку при этом упускают из виду важнейшие исторические связи. Теперь мы остановимся на этом подробнее.До сих пор распространено мнение, согласно которому квантовая механика нуждается в новой логике, что, в свою очередь, должно привести к раскрытию новых, ранее не замечавшихся языковых структур. Считается, что, по сравнению с этой новой логикой старая логика обладает лишь ограниченной значимостью; когда же ею пользуются в ситуациях, характерных для квантовой механики, она может порождать ложные выводы. Из этого пытаются вывести некоторые философские следствия; например, утверждают, что вступление современной физики в мир микрообъектов должно привести к пересмотру формальных оснований человеческого мышления, что неизбежно затронет и логику. Эти основания нельзя более считать универсальными и незыблемыми. Вместе с тем утверждают также, что подобные изменения дают надежду на более глубокое проникновение в сущность мышления и речи. Тем самым квантовая механика как бы приобретает особое, универсальное значение, выходящее за рамки физики.7.1. Подход фон Вайцзеккера Особенно показательны в этом отношении некоторые работы К. фон Вайцзеккера. Классическая логика в них понимается лишь как совокупность априорных методологических установок, необходимых при формулировании квантовой логики. Более того, согласно этой концепции именно квантовая логика является истинной логикой, тогда как классическая логика являет собой лишь предельный случай первой. Идея фон Вайцзеккера состоит в следующем: необходимо построить логику, которая "соответствовала" бы современной физике; об истинности логики следует говорить в том смысле, в каком говорят об истинности физической теории - логика не абсолютна, но истинна в том смысле, что допускает свое постепенное улучшение. "Надо понять, - пишет он, - что структура бытия предстает перед нами такой, какой ее изображает современная физика, то есть несовместимой с онтологическими гипотезами, лежащими в основе классической логики"[106].Вопрос, лежат ли в основе классической логики какие-либо гипотезы, в частности, онтологические гипотезы, остается неясным. Но особый интерес вызывает утверждение фон Вайцзеккера, что эмпирическое развитие современной физики способно производить определенные изменения в логике. Это означает, что логика участвует в непрерывном процессе изменений, свойственном естествознанию. И в то же время логика теряет свой априорный статус, веками считавшийся ее неотъемлемой характеристикой. Поэтому за ней сохраняется лишь статус априорной методологии, которой пользуются только для того, чтобы сформулировать новые логические формы; кроме того, логика встает на зыбкую почву эмпирических улучшений.Встает вопрос: действительно ли квантовая механика способствует появлению новой логики, заставляющей усомниться в значимости логики традиционной? Прежде чем ответить на него, рассмотрим так называемый юнговский двухщелевой эксперимент по интерференции света (рис. 7).На рисунке схематически изображено, как электроны из светового источника Q проходят через экран с двумя щелями и попадают на фотопластинку. По условиям экспериментаточка, в которой частица соприкоснется с пластинкой, не может быть точно предсказана; ее описание связано с вероятностной функцией P. Если открыта только щель 1, мы имеем функцию P1, если только щель 2, - функцию P2. Но если открыты обе щели, мы имеем функцию P1,2. Пусть имеет место следующее уравнение: P1,2 = P1 + P2.Однако в эксперименте обнаруживается, что это уравнение ложное. Если - амплитуда вероятности, введенная квантовой механикой, то положение дел было бы правильно описать следующим образом: Теперь выясним предпосылки, на которых основывается (1):1. Электроны - материальные частицы.2. Каждая частица проходит либо через щель 1, либо через щель 2. Tertium non datur (TND).Сторонники так называемой квантовой логики не испытывают каких-либо затруднений, отказываясь от первой предпосылки. Действительно, на основе именно этого эксперимента Юнг пришел к выводу о волновой природе света. Но они (по причинам, в которые мы здесь не станем входить) отказываются от второй предпосылки - принципа классической логики - и полагают, что логика должна быть модифицирована. Теперь еще раз обратимся к прозрачной и легко интерпретируемой "трехзначной" логике Райхенбаха[107]. "Трехзначной" он назвал ее потому, что в ней фигурирует третье значение - "неопределенно" - в дополнение к двум обычным значениям, которые приписываются высказываниям: "истинно" и "ложно". Райхенбах вводит следующую таблицу значений:Таблица 1. 1 2 3 A A И - "истинно" И Н Н Н - "неопределено" Н И Л Л - "ложно" Л И И В первом столбце перечислены все три значения A. Во втором столбце определено отрицание A, обозначаемое ; это отрицание не является, как в двузначной логике, строго контрадикторным по отношению к A. Отрицание, определенное таким образом, - произвольно выбранное определение, которое, как мы покажем, предназначено для выполнения замысла Райхенбаха - построить логическое исчисление, специально подобранное для квантовой механики. То же самое можно сказать о третьем столбце. Райхенбах называет отрицание, определенное в столбце 2, "полным отрицанием" ( ), а отрицание в столбце 3 - "циклическим" отрицанием (A).При помощи этой таблицы затем определяются пропозициональные операторы, соответствующие "дизъюнкции" и "импликации" - аналогам одноименных операторов, которые фигурируют в обычных учебниках пропозициональной логики. Их можно свести в таблицу:Таблица 2. А В Дизъюнкция А В Альтернативная импликация А В 1 И И И И 2 И Н И Л 3 И Л И Л 4 Н И И И 5 Н Н Н И 6 Н Л Л И 7 Л И И И 8 Л Н Н И 9 Л Л Л И Очевидно, что в строках 1,3,7 и 9 дизъюнкция совпадает с обычным определением. То же можно сказать об альтернативной импликации в тех же строках. В этих случаях A и B имеют только истинные и ложные значения.Если теперь добавить к этой таблице определение эквиваленции: "Два высказывания эквивалентны, если оба истинны, оба ложны или оба неопределенны", то получим следующие эквиваленции в качестве тавтологий, то есть формул тождественно истинных в данной системе:(3) .(4) ,(5) .(Если A - истинно в (3), то A также истинно, по таблице 1; если A - ложно, то A - также ложно; если A - неопределенно, то A также неопределенно. Следовательно, эта эквиваленция истинна в любом случае, то есть тождественно истинна. То же можно сказать о (4) и (5), применяя таблицу 2.Рассмотрим высказывание(6) Из (6) с помощью (3), (4) и (5) получим (7) BvBA. Из (7) следует (6), таким образом, (6) и (7) следуют друг из друга:(8) .Применяя табличные определения, можно выразить (6) следующим образом: если A истинно или ложно, то B неопределенно. Высказывание (7) читается: если B истинно или ложно, то A неопределенно.Такое отношение между A и B полностью соответствует принципу дополнительности в квантовой механике. Например, "Если измерены координаты частицы, и результаты выражены в высказывании A, то A - истинно или ложно. Тогда высказывание B о том, что частица имеет такой-то импульс, принципиально неопределенно, следовательно, имеет значение "неопределенно", следовательно, (6) читается как: A дополнительно B; тогда (8) читается: если А дополнительно B, то B дополнительно A". Дополнительность симметрична, и эта симметрия (координат и импульса) есть эмпирический закон квантовой механики.Здесь уместно спросить, какова природа трехзначной логики без закона исключенного третьего? Как образуется такая логика?Ответ состоит в следующем: эту логику образует ряд определений, которые можно рассматривать как произвольно вводимые аксиомы; сами по себе они не обладают непосредственной или интуитивно ясной общезначимостью. Они целенаправленно строятся таким образом, чтобы при соответствующей интерпретации некоторые формулы выражали эмпирические факты квантовой механики. Это пропозициональное исчисление, специально приспособленное для квантовой механики. Но какой смысл мы вкладываем в понятие "логики", если такого рода пропозициональное исчисление называть логикой?Логика характеризуется тем, что она может быть сформулирована аксиоматически. Вводятся аксиомы, а затем по определенным правилам из этих аксиом выводятся теоремы. В основании традиционной логики лежат представления о том, что ее аксиомы выражают общезначимые выводы. Например, в силлогистике - это модус Barbara, в пропозициональной логике - "если A, то A" и т.д. По определению, идущему от Лейбница, общезначимость логических аксиом означает, что они истинны во всех возможных мирах. То же самое имеют в виду, когда говорят, что предметом логики являются тавтологии, то есть высказывания, которые ничего не говорят о том конкретном мире, в котором мы находимся. К этому можно было прибавить определение Лоренцена, который полагал, что логика есть дисциплина, изучающая правила, по которым должно строиться любое исчисление. Это определение, как теперь ясно, также связано с традиционным пониманием логики. Но дополнительность некоторых высказываний в современной физике выражает определенную характеристику именно физического мира, присущего ему способа бытия, а не свойство, присущее всем возможным мирам. Следовательно, правила пропозиционального исчисления, которые приспособлены для того, чтобы выражать некоторые характеристики данного физического мира, не могут претендовать на то, чтобы считаться правилами любого исчисления или тавтологии. Следовательно, нельзя называть подобную аксиоматически построенную систему пропозиционального исчисления логикой, если вообще в каком-либо смысле требовать от определений, чтобы они были адекватными[108]. Критерий адекватности заключается в том, что элементы произвольности в определениях понятий должны устраняться, когда эти понятия приобретают универсальное значение. Не признавая такого критерия, нельзя говорить и об использовании квантовой механики в качестве основания для построения новой логики, поскольку тогда можно было бы утверждать, что достаточно чьего-либо произвольного желания, чтобы назвать данное пропозициональное исчисление пропозициональной логикой. Но такого рода произвольное утверждение не только не могло бы иметь никакого философского смысла, но и вообще не имело бы отношения к проблеме исследования новых форм знания и мышления как такового. Далее, даже если оставить в стороне всю эту аргументацию, отказ от закона исключенного третьего (TND), к которому, как могло бы показаться, побуждает рассмотрение эксперимента Юнга, что отражено в трехзначном пропозициональном исчислении, никак нельзя считать причиной для изменения традиционного определения логики. Сегодня мы уже знаем, что логический вывод, основанный на этом законе, не может быть признан истинным для любых исчислений или в любых возможных мирах, а следовательно, этот закон не является фундаментальным законом логики[109].7.2. Подход Миттельштедта Другая попытка представить пропозициональное исчисление квантовой механики как квантовую логику была сделана П.Миттельштедтом в его книге "Философские проблемы современной физики"[110]. В основу его попытки положены идеи так называемой диалогической логики Лоренцена. Вкратце они могут быть сведены к следующему[111].Предположим, что мы знаем, как доказать простые высказывания ("луна круглая", "погода хорошая" и т.п.). Пусть некто P утверждает, что если A, то B (A B). Его оппонент О мог бы оспорить это утверждение. Конечно, это произойдет только в том случае, если сам О доказывает A, и затем требует, чтобы P в свою очередь доказал B, поскольку A B сводится к утверждению, что если существует A, то существует и B. Если в этом споре побеждает P, то между ними состоится диалог, который мы представим следующей схемой:PO Утвержд.: A B Утвержд.: A Как вы знаете, что A? Доказывает A Утвержд.: B Как вы знаете, что B? Доказывает B Если О хочет победить, он должен вначале доказать A, предполагая, что P не может доказать B. Проигрыш О означает, что он либо не доказывает A, либо P может доказать A, но тогда О не может доказать B.Пусть P утверждает: A (B A). О спорит с ним. Как может в этом случае идти диалог? Обратимся к схеме.PO 1. A(BA) A 2. Как вы знаете, что A? Доказывает A 3. BA B 4. Как вы знаете, что B? Доказывает B 5. A Как вы знаете, что A? 6. Ссылается на 2-й шаг О P одержал бы победу уже на втором шагу, если бы О не мог доказать A. Но поскольку О смог доказать A, P должен прийти к заключению импликации, имевшей место на 1 шагу. Тогда О должен доказать B или проиграть. Поскольку ему это удается, P снова должен прийти к заключению импликации (B A). Но эта работа уже проделана О и P остается только сослаться на доказательство A, сделанное О на втором шагу.Значит, P не только выиграл данный спор, но он всегда будет побеждать в таком диалоге независимо от конкретного содержания A и B и совершенно независимо от того, доказаны ли в действительности A и B. Поэтому утверждение A (B A) может считаться общезначимым, поскольку его можно делать в любом диалоге и быть всегда правым в любом подобном споре. Именно по этой причине данное утверждение является логическим: выражаясь в терминологии Лоренцена, оно относится к так называемой эффективнойпропозициональнойлогике, которая построена на принципе общезначимости своих высказываний. Но по той же самой причине закон исключенного третьего (TND) в этой логике не фигурирует.По мнению Миттельштедта, в свете квантовой механики эффективная пропозициональная логика частично либо ложна, либо не применима. Дело не в критике закона исключенного третьего самого по себе, а в критике логики, которая должна отказаться от этого закона и, таким образом, перестроиться, чтобы стать общезначимой. Миттельштедт пишет: "Или мы признаем то, что утверждает квантовая теория, (а именно, что, имея два высказывания, мы можем определить, являются ли они соизмеримыми или нет), - в таком случае логика сохраняет свою значимость в полном объеме, однако, некоторые из ее законов не могут применяться, когда речь идет о несоизмеримых свойствах. Или же мы отвергаем утверждения квантовой механики и, следовательно, связываем все измеримые свойства с квантово-механическими системами, то есть вводим фиктивные объекты. В этом случае некоторые законы классической логики оказываются ложными. Те же законы логики, которые при этих условиях остаются истинными, образуют то, что можно назвать квантовой логикой"[112].Сразу же возникает вопрос: как может часть логики оказаться ложной из-за того, что мы отвергли какую-то часть эмпирического знания, того знания, которое формулирует квантовая механика?Посмотрим, как сам Миттельштедт развивает свою аргументацию. Он прибегает к рассмотренному выше примеру высказывания, которое общезначимо, поскольку его можно отстоять в любом споре: A (B A). Пусть A и B - взаимодополнительные высказывания квантовой физики. Тогда 2-й и 4-й шаги О означают, что A и B доказаны с помощью измерений. Но если мы рассуждаем в рамках квантовой механики, то, подойдя к 6 шагу, О больше не может ссылаться на 2-й шаг, потому что измерение B аннулирует измерение, с помощью которого доказано A, поскольку мы действительно имеем дело с дополнительными высказываниями. Таким образом, на 6-м шагу A уже нельзя принять. Следовательно, P больше не может ответить на вопрос О "Как вы знаете, что A?" (5-й шаг О); поэтому, как полагает Миттельштедт, P проигрывает этот спор.Поэтому, если из-за незнания квантовой механики или из-за пренебрежения ею высказывание A (B A) просто принимается как общезначимое и тождественно истинное, что имеет место в эффективной логике, то все сказанное выше можно считать ложным.Однако дело обстоит иначе, когда квантовая механика не исключается из игры. В таком случае, утверждает Миттельштедт, P может защищать высказывание A (B A) в споре, потому что на 4-м шагу О должен отказаться от своих посылок, то есть его доказательство B аннулировало бы его доказательство A. С этой точки зрения данная импликация была бы универсально доказуемой потому, что она вообще не была бы применимой.Но это неприемлемо по следующей причине: если высказывание A (B A) имеет тот смысл, который определяется точными логическими средствами, то оно универсально значимо уже в силу этих определений и никак не зависит от каких бы то ни было сведений, заимствованных из квантовой механики. Оно означает только следующее: "Если доказано A, то, если доказано B, то и A доказано". Значит, если A не доказано, высказывание все же остается верным, поскольку оно утверждает нечто лишь в том случае, когда A доказано. Если доказательство A аннулировано доказательством B, то мы приходим к случаю, когда неверно, что доказано A. И здесь высказывание остается верным. Поэтому не имеет значения, применимо ли в данном случае логическое высказывание, поскольку это не отражается на его формальной истинности.7.3. Подход Штегмюллера В одной из недавних работ Штегмюллер также утверждал, что вести речь о квантовой механике можно только, если перейти к неклассической логике[113]. Исходя из некоторых работ Суппеса[114], Штегмюллер начинает со следующего тезиса: "В квантовой физике имеет место парадокс теории вероятностей, возникающих из-за того, что классическая теория вероятностей применяется в этой области. Согласно классической теории вероятностей, вероятность приписывается каждому элементу алгебры событий. Но в квантовой физике мы имеем дело с единичными событиями, которые имеют определенную вероятность, в то время как их конъюнкция такой вероятности не имеет"[115].Аргументация в пользу этого тезиса может быть представлена в сокращенной форме, достаточной для дальнейшего критического анализа.Прежде всего нужно определить "классическую алгебру событий". Под этим понимается непустое множество A, состоящее из подмножеств множества , такого, что для всех a,b A:(1) ,(2) .Затем можно определить "аддитивное пространство вероятностей" (additiver Wahrscheinlichkeitsraum), имеющее место в классической алгебре событий A, путем введения вероятностной функции P, которая должна удовлетворять следующим условиям:(3)P(a)>0, если a - непустое множество Ф,(4)P() = 1,(5)если ab=Ф, то P(ab)+P(a)+P(b).Наконец, определяется "функция случайности" (эту функцию часто называют "случайной переменной", однако, Штегмюллер убедительно возражает против такого наименования) так, что, например, если мы обозначим "орла" монеты - 0, а "решку" - 1, и подбросим монету 3 раза, то можно сформулировать функцию случайности "числа орлов": (0,0,0)=3, (0,1,0)=2 и т.д. Таким образом, эта функция определена на множестве , а ее значениями являются действительные числа. С помощью мы можем вывести функцию распределения F , взяв вероятностную функцию P от множеств, полученных посредством функции случайности. Это можно записать следующим образом: Таким образом, величины квантовой физики могут быть интерпретированы как функции случайности, где значение ожидания E функции распределения F выражается формулой: ,для которой стандартное отклонение S представлено в виде .Теперь можно сформулировать парадокс, о котором говорит Штегмюллер, следующим образом:Квантовая физика может быть интерпретирована как теория распределения вероятностей функций случайности. Так физические величины предстают как функции случайности. Если и являются функциями случайности, связанными с функциями распределения вероятностей F и F, то из них выводится комбинированная функция распределения вероятностей F, выражаемая следующей формулой: Такое выражение может быть построено, если операции, помещенные в скобках, определяются в соответствии с правилами классической логики и классической теории вероятностей. Но в квантовой физике, напротив, нет соответствующей комбинированной функции распределения вероятностей для единичных функций распределения вероятностей отдельных величин[116]. Как полагает Штегмюллер, есть только один разумный способ разрешения этого парадокса - переопределить алгебру событий. Он так и делает, допуская, что не всегда можно образовать конъюнкцию двух событий, a и в. Это означало бы, что алгебра событий, элементами которой, как считалось до сих пор, являются состояния и/или высказывания, уже не представляет собой булеву алгебру, и что условия (1) и (2) соответственно уже не интерпретируются в классической пропозициональной логике и, следовательно, не могут участвовать в определении алгебры событий. Такая модификация, пишет Штегмюллер, "фактически приводит к постулированию неклассической логики событий"[117].Аргументы против такого подхода все те же, что и против подхода Миттельштедта. Если согласно классической логике конъюнкция двух высказываний существует в каком-либо общем смысле, то при этом предполагается, что истинностные значения A и B не зависят друг от друга. Поэтому правило "A, B A B" означает, что если истинность A и истинность B установлены независимо, то установлена и истинность конъюнкции A B. И это правило остается верным, если даже упомянутые условия не выполняются.Поэтому мы отметим прежде всего, что Штегмюллер, вслед за Суппесом понимает квантовую механику с точки зрения радикальной интерпретации принципа неопределенностей, согласно которой измерение импульса делает абсолютно невозможным установление "определенного истинностного значения" высказывания о локализации частицы и наоборот. Но если это так, то исходя из допущений самого же Штегмюллера, парадокса, из которого он вывел необходимость неклассической логики событий, просто нет. Ведь если имея два возможных распределения вероятностей A и B, мы никогда не можем приписать определенное истинностное значение более, чем одному из них, то формального противоречия с классической логикой здесь нет, если не существует комбинированное распределение вероятностей A и B, взятых совместно.Таким образом, я думаю, что выражение "квантовая логика" ошибочно и может только запутать дело. Квантовая механика не требует, как утверждают некоторые исследователи, новой логики; она не раскрывает новые формы мышления; она не швыряет логику в бурлящий поток непрерывного прогресса эмпирических наук. Дело обстоит как раз наоборот: квантовая механика подтверждает общезначимость высказываний "эффективной логики".В этой связи очень важно не забывать те причины, по каким было, например, предложено пропозициональное исчисление Райхенбаха, его трехзначная логика, построенная для квантовой механики. Он исходил из интерпретации квантово-механических событий копенгагенской школы Бора и Гейзенберга, в которой действует следующая теорема: если два предложения комплементарны, то по крайней мере одно из них может быть осмысленным, тогда как другое - бессмысленным.Эта теорема выступает как физический закон, т.е. как иная формулировка принципа неопределенностей Гейзенберга, исключающего возможность одновременного измерения некоммутирующих величин. Но здесь этот закон приобретает семантический характер, поскольку он утверждает нечто о смысле высказываний; в качестве такового он относится к метаязыку квантовой механики. В этом, правда, есть что-то неестественное, вызывающее чувство неудовлетворения. Законы обычно формулируются в объектном языке. Кроме того, данная теорема относится ко всему классу высказываний, в который входят как осмысленные, так и неосмысленные предложения. Но если это закон, то в определенном смысле он утверждает, что физика должна включать в себя и бессмысленные предложения.Мы видели, что Райхенбах построил свою так называемую трехзначную логику с единственной целью сформулировать принцип неопределенностей в объектном языке. Еще раз обратим внимание на высказывание AvAB. На метаязыковом уровне оно означает: если A истинно или ложно, то B неопределенно. Но то же выражение на уровне объектного языка означает: если A или циклическое отрицание A, то циклическое двойное отрицание B. Итак, мы видим, что действительной целью так называемой трехзначной логики является такая формулировка квантово-механических законов, которая полностью соответствовала бы обычным физическим формулировкам[118]. Часть вторая Теория истории науки и исторических наук 1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   24

Глава 8. Основания всеобщей исторической теории эмпирических наук

Глава 9. Переход от Декарта к Гюйгенсу в свете исторической теории науки

Глава 10. Историко-генетический взгляд на релятивистскую космологию. Классическая проблема: является ли мир идеей?

Глава 11. Критика понятия истины в философии Поппера; понятие истины в исторической теории эмпирических наук

Глава 12. Критический анализ теории историко-научных процессов и научного прогресса Снида-Штегмюллера

Глава 13. Теоретические основы исторических наук

Часть третья Мир научно-технический и мир мифологический

Глава 14. Научно-технический мир

Глава 15. Значение греческого мифа для научно-технической эпохи

Ссылки

Глава 11. Критика понятия истины в философии Поппера; понятие истины в исторической теории эмпирических наук


В основе философии Поппера лежит теория истины Тарского,. Однако формулировка Тарского "Р истинно, если и только если р" звучит у Поппера иначе: "Р соответствует фактам, если и только если р". Р - это языковое выражение, р - соответствующий факт. Вслед за Тарским Поппер также признает три минимальных условия, при которых данная формулировка возможна и непротиворечива: 1) она должна быть построена в метаязыке, на котором можно говорить о соответствующих выражениях объектного языка, в частности, о Р; 2) в этом метаязыке могут быть описаны все факты, которые находят свое выражение в объектном языке; например, р: 3) к этому метаязыку должны относиться семантические выражения, например, "соответствует фактам". При этом, в свою очередь, получает определение "реальный факт", то есть "р - реальный факт, если и только если Р - истинно".

Согласно Попперу мы никогда не знаем с определенностью, является ли некоторое утверждение истинным. Тем не менее он полагает, что теория истины Тарского дает основание говорить о некотором приближении к истине.

Далее Поппер вводит определение содержания высказывания a. Его образует множество всех возможных логических следствий из a. Следовательно, если a - истинно, то это множество включает в себя только истинные высказывания. Но если a - ложно, то в это множество могут включаться как истинные, так и ложные высказывания. (Скажем, предложение "В воскресенье всегда идет дождь" - ложно, но его следствие, например, "В прошлое воскресенье шел дождь", может быть истинным). Под истинным содержанием высказывания a Поппер понимает множество истинных логических следствий из a, под ложным содержанием - множество ложных логических следствий из a.

Пусть две теории T1 и T2 совместимы. Тогда, считает Поппер, T2 ближе к истине или лучше соответствует фактам, чем T1, если и только если:

а) истинное (но не ложное) содержание T2 больше, чем T1;

б) ложное (но не истинное) содержание T1 больше, чем T2. Если обозначить - достигнутую степень истинного содержания a, - соответствующую степень ложного содержания a, то формула правдоподобия a, Vs(a) выглядит так:

.

(Позднее Поппер улучшил это определение, но для нас здесь это не будет иметь значения). Теория обладает максимальной правдоподобностью, если все высказывания, являющиеся ее логическими следствиями, соответствуют фактам, то есть если они истинны. В таком случае, согласно определению Поппера такая теория была бы абсолютно истинной. В действительности же теориям присуща лишь большая или меньшая степень правдоподобия, то есть можно говорить только о приближении к истине той или иной теории. Объективная истина, абсолютная истина и правдоподобие по Попперу - это регулятивные идеи.

11.1. Критика попперовского метафизического реализма; понятие истины в исторической теории науки


Вызывает удивление искренняя убежденность Поппера и его сторонников, что чисто логические рассуждения и определения в том виде, в каком они здесь были представлены, могут служить фундаментом "метафизического реализма". Ведь логика не способна судить о реальности, в то время как метафизический реализм утверждает существование "вещей в себе", вне сознания; именно к этой "реальности", как полагают метафизические реалисты, приближаются правдоподобные высказывания. На самом деле Тарский и Поппер показали только то, что не может быть логических возражений против понятия истины и понятия правдоподобия, - и не более того.

Мы уже отмечали, что точные определения, принятые Поппером, вполне совместимы и с другими теориями познания, отличными от метафизического реализма. Взять, например, теорию познания, диаметрально противоположную метафизическому реализму - метафизический идеализм Беркли. Принцип этой философии - "esse est percipi" (существовать ‑ значит быть воспринимаемым); факт - это лишь то, что воспринято субъектом и ничего более. Следуя Беркли, мы могли бы заменить "факт" на "то, что воспринято", и получить формулу: "Р соответствует тому, что воспринято, если и только если р". Такая формула вполне отвечает всем трем минимальным условиям Тарского, как бы странно это на первый взгляд ни казалось. Надо только совершенно ясно представлять себе, что, согласно Беркли, не существует ничего, кроме того, что воспринято. И тогда можно ли усомниться в том, что с чисто логической точки зрения берклианская формула "esse est percipi" вместе с выводимыми из нее понятиями факта, истины и др., является вполне приемлемой? Другое дело ‑ как мы отнесемся к этой философии.

Поэтому определение истины Тарского и Поппера получает эпистемологическое содержание и смысл только тогда, когда будет выяснено, что именно имеется в виду под "фактом" и "соответствием факту". Но, как мы уже показали, в частности, в 5-й и 10-й главах, Поппер придает этим понятиям смысл, характерный для наивного эмпиризма и реализма.

Что касается моей позиции, то она уже была сформулирована в ходе предшествующих рассуждений: "факты" возникают на основе восприятий и исторически обусловленных априорных структур. Коротко можно было бы назвать их "интерпретированными восприятиями". Кроме того, "соответствие фактам" - выражение, предполагающее априорность некоторых оправдательных установлений (см. главу 4). В этом смысле высказывание "Р соответствует фактам, если и только если р" означает "Р соответствует интерпретированным восприятиям при таких-то и таких-то оправдательных установлениях, если и только если р".


Теперь если представить априорные предпосылки некоторой интерпретации восприятий как систему принципов S (см. главу 8), то выражение "соответствовать фактам" приобретает смысл, зависимый от данной системы S. Иначе говоря, выражение "истинно" следует понимать как "истинно в S". И, значит, выражение "Р истинно, если и только если р" следует читать как "Р истинно в S, если и только р". Такое выражение вполне согласуется с логическими требованиями Тарского, поскольку в нем семантический метаязык лишь приобретает метатеоретическое значение, включая в себя не только семантические предикаты "истинно" и "соответствовать фактам", но и метатеоретические выражения, такие как "истинно в S".

Далее, с теориями познания, отличными от метафизического реализма, согласуется не только определение истины Тарского и Поппера, но и попперовское понятие "приближения к истине". В основе определения этого понятия лежат определения истинного и/или ложного содержания высказывания a, а также предположение о сопоставимости теорий. Если мы уточняем понятие степени достигнутого правдоподобия, вводя вместо попперовских определений истинного и ложного содержания высказывания a определения, соотносящие степень истинности и ложности содержания a с системой S, то получим:

.

Другими словами, та или иная степень правдоподобия a определяется в зависимости от предпосылок S. И если можно говорить об истине, зависящей от предпосылок S, то можно говорить и о приближении к истине при тех же условиях.

Простейшим примером этому служит понятие экспликации или "прогресса I", введенное в 8-й главе. Оно помимо прочего показывает, что истинное содержание теории заметно увеличивается, когда из нее выводится возрастающее количество истинных предложений, будь то благодаря более точному определению констант теории или благодаря улучшению математических методов, с помощью которых получают подтверждаемые прогнозы и т.д. Следовательно, можно утверждать, что правдоподобие в S возрастает. То же самое можно сказать и о теориях, предметные области которых по крайней мере частично совпадают (благодаря чему эти теории сопоставимы), если эти теории отнесены к одной и той же системе.

Простейшим примером является тот случай, когда теория T1 зависит от системы S, теория T2 - от системы S', и S есть подмножество S'. Тогда Vs(a') в S' может быть больше, чем Vs(a) в S; уместно также говорить и о большем приближении к истине в S', чем в S (что, впрочем, не отменяет необходимости отнесения к S).


Мы уже отмечали, что "приближение к истине" имеет смысл только в том случае, если теории сопоставимы, а это значит, что обе сравниваемые теории должны относиться к одной и той же системе априорных предпосылок S. Если же перед нами исторически обусловленное и обоснованное множество взаимно исключающих и несоизмеримых систем, которые в лучшем случае обладают лишь семейным сходством между собой, о чем шла речь в предшествующих главах, то это исключает возможность говорить о каком-то приближении к истине как таковой как посредством отдельно взятой теории, так и посредством всех научных дисциплин вместе взятых. О приближении к истине можно осмысленно говорить только в связи с конкретной системой априорных предпосылок S.

Подведем некоторые итоги: ни понятие истины, ни понятие приближения к истине не связаны необходимым образом с метафизическим реализмом и понятием абсолютной истины. И напротив, указанные понятия вполне согласуются с теорией априорных установлений и системных ансамблей.

В рамках этой теории можно говорить и о регулятивности данных понятий; выступая как регулятивные идеи, они направляют разработку все большего числа экспликаций теории, стимулируют поиск все более точных и многочисленных ее подтверждений, гарантий того, что данная теория лучше, чем другая, сопоставимая с ней, теория. Если даже допустить, что некоторая теория могла бы достичь максимального правдоподобия, то есть ее логические следствия соответствовали бы всем возможным, относящимся к этой теории, фактам (какой бы смысл мы ни вкладывали в это соответствие), все же неправомерно было бы утверждать, что эта теория абсолютно истинна, уже потому, что с логической точки зрения тот же результат достижим и с помощью другой, сопоставимой с данной, теории. Например, можно представить два или более вполне удовлетворительных описания вселенной. Логически это допустимо, поскольку общее множество фактов, подтверждающих одну из теорий, не совпадает с общим множеством фактов, подтверждающих другую теорию, а также потому, что базисные предложения, используемые при доказательстве теорий, также по-разному интерпретируются в рамках различных теорий. Небольшое сравнение: пусть совершенно адекватное описание мира могло бы быть получено, если смотреть на него либо через красные, либо через синие очки. В первом случае все казалось бы красным, во втором - синим. Как можно было бы определить, какая из двух картин мира - красная или синяя - является абсолютно точной копией реальности, если никакого другого способа рассмотрения мира не было бы?


Поппер тоже прибегает к сравнению: он сравнивает абсолютную истину с горной вершиной, всегда прячущейся в облаках. Если даже предположить, что нам удалось взобраться на эту вершину, мы не смогли бы установить, так это или нет. И все же абсолютная истина, по мнению Поппера, существует как нечто объективное, независимо от того, известна ли она кому-либо. Используя наше сравнение, это значит, что мир мог бы быть "реально" синим, независимо от того, могли ли бы мы решить, так ли это. Со своей стороны возразим, что такая абсолютная истина абсолютно бессмысленна. Напротив, огромный смысл и значение имеет истина и правдоподобие в S; и именно эти понятия вполне обоснованы и объективны. Возьмем, например, такое высказывание: "Если признать некоторую теорию микромира T, а также ряд определенных инструментальных и оправдательных установлений, то в данной пространственно-временной локальности существует электронное облако". Эмпирическая истинность или ложность этого предложения могут быть определены со всей возможной точностью; это знание объективно. Однако это знание - не о каком-то объекте, обладающем абсолютно независимым существованием, но об объекте, рассматриваемом с точки зрения ряда принципов. Понятия "абсолютной истины" и "приближения к абсолютной истине" не имеют ни познавательного, ни какого-либо другого смысла. Но будучи отнесенными к конкретной системе априорных принципов S, эти понятия обретают и познавательную значимость, и смысл, и объективную обоснованность.

Очевидно, что попперианцы ошибаются, когда смешивают "реляционное понятие истины" (истинность, связанная с системой априорных принципов S) с "релятивистским" понятием истины, то есть понятием, подрывающим доверие к знанию, сводящим его к произволу, случайности и безосновательности. Реляционное понятие истины не имеет ничего общего со скептицизмом и агностицизмом. Напротив, оно проливает свет на условия, при которых достижима объективная, а не безусловная или абсолютная истина. Можно ли считать, что мы видим "вещи как таковые", если общеизвестно, что наблюдения зависят от особого устройства человеческих глаз и зрительных нервов? "Истинные вещи" - те, какие предстают перед нами, будучи обусловлены строением нашего зрительного аппарата и определенными зрительными стереотипами.

Поппер различает четыре различные теории истины: корреспондентную теорию, к которой присоединяется сам (истина как соответствие высказывания фактам);

Смотрите также файлы