Файл: Антомонов Г.А. Кибернетика - антирелигия.pdf

уж во всяком случае его нельзя считать отвлеченным, оторванным от жизни, даже самой повседневной.

Кто не задумывается сегодня над сущностью живопи­ си? Мы привыкли видеть в творчестве художников имен­ но отражение окружающего нас мира. Нас восхищает творчество тех мастеров, которые смогли проникнуть своим зрением глубже, чем это общедоступно. Написан­ ное художником полотно вызывает восхищение, когда оно вдруг по-новому, более полно раскрывает перед нами мир природы, человека, труда. Но для того чтобы увидеть предмет глубже или полнее, мы уже должны заранее иметь представление или о нем самом, или же о чем-ли­ бо, тесно с ним связанном. В противном случае нам не с чем будет связать свои восприятия, и, посмотрев, мы ни­

заимствованиям. Вот как описывает свои впечатления от всем известной «Сикстинской мадонны» Рафаэля поэт

Жуковский:

«В Богоматери, идущей по небесам, не приметно ни­ какого движения; но чем более смотришь на нее, тем более кажется, что она приближается. На лице ее ничего не выражено, то есть на нем нет выражения понятного, имеющего определенное имя; но в нем находишь, в ка­ ком-то таинственном соединении, все: спокойствие, чи­ стоту, величие и даже чувство, но чувство, уже перешед­ шее границу земного, следовательно, мирное, постоянное, не могущее уже возмутить ясности душевной. В глазах ее нет блистания (блестящий взор человека всегда есть признак чего-то необыкновенного, случайного; а для нее уже нет случая — все свершилось); но в них есть какаято глубокая чудесная темнота; в них есть какой-то взор,

63

никуда особенно не устремленный, но как будто бы ви­ дящий необъятное.

Она не поддерживает младенца, но руки ее смиренно и свободно служат ему престолом: и в самом деле, эта Богоматерь есть не иное что, как одушевленный престол божий, чувствующий величие сидящего. И он, как царь земли и неба, сидит на этом престоле. И в его глазах есть тот же никуда не устремленный взор; но эти глаза блистают, как молнии, блистают тем вечным блеском, которого ничто ни произвести и ни изменить не может. Одна рука младенца с могуществом вседержателя опер­ лась на колено, другая как будто готова подняться и простереться над небом и землею» *.

Эту восторженную характеристику легко отцести в буквальном смысле к святой сущности изображенной на картине девы Марии, несущей в мир младенца Христа. Но забудем на некоторое время о богоматери, и тогда по-новому раскроется смысл слов Жуковского. Это бу­ дет уже восхищение перед тайной простого материнства и величием человека, который рождается действительно для того, чтобы простереть свою руку над небом и зем­ лею, временем и пространством. И сам Рафаэль, сумев­ ший в сочетании красок и композиции фигур дать образ непреходящей эстетической ценности, один из немногих достойных им же созданного живописного гимна вели­ чию и красоте Человека. Поэтому творение Рафаэля истинно, и оно есть, бесспорно, отражение действитель­ ности человека.

Но сочетание красок и фигур на холсте может подчас привести нас к полному недоумению. Здесь не имеются в

виду очевидные продукты спекуляции в искусстве на поч­ ве извращения вкусов и представлений, отбросы творче­ ства, о которых не стоит даже говорить. Но известны и такие произведения, в которых совершенно непонятный, для очень и очень многих ни о чем не говорящий образ сочетается с высочайшей техникой живописи и именем автора, авторитет которого заслужен общепризнанными шедеврами.

Если в таких произведениях содержится истина, то что же тогда они отражают? И наоборот, если они суть отражения, то что мы должны в этом случае считать истиной?

Наша цель далека, однако, от постановки и решения проблем эстетического восприятия и выражения дейст­ вительности в искусстве. Мы заинтересовались только вопросом о соотношении понятий истины и отражения. И здесь пример с живописью был уместен, поскольку эта форма искусства более других позволяет сравнивать свои результаты с предметами действительности. Нам может показаться довольно странным сравнение со скрипкой причудливого нагромождения контуров в кар­ тине Пикассо. Может быть, еще сложнее было бы уви­ деть, как это иногда рекомендуют, в этих «ни на что не похожих» контурах мир современного индустриального города. Но даже поверив такой трактовке или сделав вид, что верим ей, мы все равно сохраним в своем под­ сознании предпочтение к той форме искусства, которая напоминает нам о чем-то похожем на действительность,

вкоторой есть элементы очевидного отражения мира. Но

вэтом естественном стремлении нашем к образам, по­ добным действительному миру, кроется подчас опасность для сознания.

Вспомним, что та же самая «Мадонна» Рафаэля была предназначена не.для помещения в музее, не для того,

6 5

чтобы дать людям возможность по-новому взглянуть на себя. В эпоху, когда Рафаэль создал свой шедевр по заказу папы римского для украшения Сикстинской ка­ пеллы в Ватикане, почти никто не сомневался,' что изо­ браженная на картине святая дева Мария и ее божест­ венный сын в буквальном смысле соответствуют дейст­ вительности, отражают ее.

Святое писание учит, что бог создал человека по свое­ му образу и подобию в один из семи дней творения мира. Фактически дело обстояло, разумеется, как раз наоборот. Человек использовал знакомые ему черты своего образа для того, чтобы создать бога, подобного самому себе. И это подобие является отнюдь не малосущественным. Только в силу его человек уверовал в действительность существования своего бога. Только в силу такого подо­ бия человек мог верить, что его собственные изображе­ ния представляют сверхъестественные явления все­ вышнего существа.

А ведь человек очень давно мог убедиться в том, что его обращение со своими восприятиями может быть очень и очень произвольным. Вспомним хотя бы такие классические образы, как кентавр или русалка. С какой легкостью человек в своем сознании объединяет в одно целое элементы образов мужчины и коня или женщины

ирыбы, создавая таким путем в силу некоторых "ассоциа­ ций совершенно произвольные комбинации. Возможно­ сти в этом отношении ничем не ограничены. Так рожда­ ются мифы, в изобилии сопутствовавшие существованию

иразвитию человека на всем протяжении его истории. . Кентавр или русалка — это, вообще говоря, очень

примитивный миф. Но еще и в самые древние времена существовали мифы, элементы подобия которых дейст­ вительному миру отличались большой тонкостью.

Так, Дж. Томсон в своей книге «Первые философы»

б б

приводит интересный пример ореола, которым древние люди окружали гончарное ремесло. Оно было когда-то изобретено женщинами, поскольку облегчало их домаш­ ний труд. Нехитрые операции подготовки состава из глины и песка, для того чтобы вылепить из него горшок, превращались тогда в акт творчества, таинства женщин, при свершении которого мужчина не мог даже присут­ ствовать. Звон высушенного на солнце глиняного горшка был его «голосом». Поскольку он обычно служил в ка­ честве хранилища для дающей жизнь воды или плодов земли, глиняный сосуд становился в сознании его созда­ телей символом чрева, женского плодородия, божествен­ ной матери, источником жизни — Пандорой, подательни­ цей всех вещей, которую бог огонь сотворил из земли и воды и наполнил человеческим голосом. Может быть, как раз продолжением таких представлений и явилось убеждение христиан, что человек был создан богом из глины, в которую он вдохнул жизнь и душу.

Еще относительно совсем недавно английским философом Г. Спенсером было выдвинуто утверждение, что бедность является результатом биологической непри­ способленности людей. Спенсер утверждал подобие жизни людей тем отношениям, которые существуют в джунглях природы, где выживает только биологически сильный индивид, а слабый обречен на гибель. Он, та­ ким образом, уподобил общество людей жизни чисто животного мира. В какой-то, и немалой, степени капита­ листический мир XIX века, в котором жил Спенсер, имел много общих черт с особенностями звериного мира джунглей, и это позволило не без'эффективности исполь­ зовать его учение для оправдания капиталистической эксплуатации человека человеком как якобы закономер­ ного явления природы. Американский прогрессивный фи­ лософ Б. Данэм относит «теорию» Спенсера к социаль­

•6 7

ным мифам, и это делается им не без оснований. Можно ли ее полагать отображением действительности? По-ви­ димому, не в большей степени, например, чем являются отражением те же самые кентавры и русалки.

Миф всегда искажает наши представления о мире. Но мифы не всегда вредны. В образах мифов, рожден­ ных жизнью народа, четче выделяются сильные черты людей и их слабости. Если бы мы выступили против ми­ фов вообще, нас вряд ли поддержали бы наши дети. Ведь сказки, которые они так любят слушать, — это тоже род мифов. Простые, понятные детям образы, из кото­ рых строится хорошая сказка, не только развлекают своих слушателей, но помогают им получить первые зна­ ния о жизни, о плохом и хорошем в ней.

Миф превращается в опасность тогда, когда правдо­ подобие элементов его образа используется для того, чтобы замаскировать произвольность самой конструк­ ции. Утверждения такого мифа превращаются в догмы, и он может долго властвовать над сознанием человека, определяя собою его отношение к жизни. Миф о боге — самый показательный пример этому.

Сейчас мы легко относим такие построения к области мифов, но нужно обратить внимание не только на содер­ жание известных нам мифов, но и на особенности их построения. В основе каждого мифа лежит мысленная конструкция. Она может быть в отношении подобия к тем или иным явлениям действительности мира. Комбинация элементов, подобных действительности, как правило, бывает весьма и весьма произвольной. Однако как раз именно такое подобие дает иногда жизнь мифу в значе­ нии совершенной достоверности.

Это своего рода спекуляция мифа на интуитивном стремлении человека к тому, чтобы его представления о мире были похожи на такой мир, каким он привык его

6 8

видеть, слышать или осязать. Достаточно, чтобы только детали образа были похожи на отражения, и человек готов принять на веру остальное. На такой основе строит­ ся все религиозное объяснение мира. Если же такого правдоподобия в деталях нет, то образ воспринимается с огромным трудом. С таким явлением приходится иногда встречаться в научном познании мира.

Предметом научного познания не обязательно долж­ ны быть явления, доступные непосредственным восприя­ тиям. В общем случае никак нельзя рассчитывать на то, что все явления мира должны быть подобны тому, к че­ му мы успели привыкнуть. И когда наука переходит к познанию таких явлений, она иногда встречается с тем, что произвол подобия мифов, как религиозной формы объяснения мира, приходит в противоречие с подобием произвола теорий науки, выступающих в значении основ­ ного средства познания действительности.

2. Подобие произвола

...если вовсе не грешить против разума, нельзя вообще ни к чему прийти.

А. Эйнштейн

Было бы довольно трудно даже вообразить себе се­ годня, например, что наша родная планета Земля пред­ ставляет собою абсолютно покоящийся центр Вселенной, вокруг которого движутся небесные светила, послушные некоей всемогущей воле. Подобные представления не могут показаться нелепостью в наш век успешного штурма космоса только тем, кто лишен абсолютно вся­ кой любознательности, а это совершенно неестественно для человека по самой его природе.

6 9

Впрочем, представления о Земле как центре мира не столь уж неразумны, как это может показаться совре­ менному человеку. Все данные нашего непосредственно­ го жизненного опыта со всей убедительностью свиде­ тельствуют в пользу именно таких представлений. Ни один из наших органов чувств не дает нам ничего, что говорило бы о наличии какого-либо движения Земли. На­ против, если довериться целиком данным наблюдений небесных светил, то легко можно прийти к заключению, что именно они обращаются вокруг нас, послушно сле­ дуя правилам восхода и захода.

Правда, более внимательные наблюдения светил убедили бы нас в наличии некоторых странностей в их движении. К ним относится, во-первых, различная высота над горизонтом Солнца и звезд для каждого времени суток в течение года. Кроме того, в еще очень давние времена было замечено, что некоторые из звезд изо дня в день меняют свое положение на ночном небе, в силу чего они были названы планетами, что означает по-грече­ ски «блуждающие». На объяснение таких странностей уже давно были нацелены усилия пытливых умов человече­ ства. Неизгладимый след в объяснении «странного» по­ ведения светил на небе оставил Птолемей — греческий ученый, живший около семнадцати веков тому назад. По­ лагая совершенно бесспорным факт абсолютной непо­ движности Земли, он разработал весьма сложную систе­ му представлений о линиях движения Солнца и планет. В основу системы Птолемея было положено движение светил вокруг Земли по круговым орбитам. При этом блуждающие движения планет объяснялись путем нало­ жения на основную круговую орбиту, которую Птолемей называл деферентом, круговых орбит малого размера, так называемых эпициклов.

Птолемеевская система Вселенной считалась непре­

7 0

рекаемым авторитетом более тысячи лет. Она была впол­ не согласна с религиозными представлениями об исклю­ чительном значении Земли, о совершенно особом харак­ тере небесных явлений и могла, таким образом, исполь­ зоваться в качестве подтверждения религии со стороны науки.

Церковь охотно поощряла преподавание взглядов Птолемея в университетах. Многие мыслители потрати­ ли немало усилий на усовершенствование системы Пто­ лемея с целью дальнейшего уточнения его взглядов. С этого же начал свои исследования великий польский ученый Николай Коперник. Его результаты пришли, од­ нако, в полное противоречие с первоначальной целью. Вместо усовершенствования системы Птолемея Копер­ ник полностью разрушил ее. Стремясь дать вполне ра­ циональное, то есть логически непротиворечивое, объяс­ нение явлений, происходящих на небе, он обнаружил, что все трудности в этом отношении снимаются, если ради­ кально изменить свою точку зрения. Для этого нужно было взглянуть на небо не с Земли, а с Солнца. Тогда, как это оказалось, можно было легко увидеть, что все планеты, в том числе и сама Земля, обращаются вокруг Солнца по орбитам, весьма близким к круговым, без ка­ ких-либо дополнительных усложнений в виде птолемеев­ ских эпициклов. Различие расстояний планет от Солнца, а следовательно, и скоростей их обращения логически непротиворечиво объясняло видимые с Земли блужда­ ния других планет.

Церковь не сразу обратила внимание на революцион­ ный характер выводов Коперника. Однако, как только это было замечено, действия церкви-были быстрыми и решительными. За внимание к идеям Коперника жестоко поплатились Галилео Галилей и Джордано Бруно. На труды Коперника был наложен строжайший запрет «свя­

71