Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 27.04.2024
Просмотров: 362
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
тавимое с тем, что появляется в зрительном образе, а не в проекции на сетчатке?
Нет. Это невозможно.
Теперь еще одна неприятность, которую нужно учесть. Наша с вами пластин- ка, воображаемая пластинка, то есть сетчатка глаза, испорчена еще в одном отно- шении. И природа все это санкционировала. Там же скотома — слепое пятно. Дыр- ка, попросту говоря, и дырка большая. Не преуменьшайте ее! Она по площади очень маленькая, когда я говорю в квадратных миллиметрах или в градусах. Ну, она раз- ная бывает — от 1,3 до 1,7 миллиметра — что-то в этом роде. Но это очень большая площадь. Это пять угловых градусов. А чтобы вам было нагляднее, я вам скажу: по некоторым остроумным расчетам, этого достаточно для того, чтобы поместить один- надцать полных лун, на небе соединить одиннадцать лун одна с другой, и если они попадут на слепое пятно, то они будут как раз этим слепым пятном, то есть вы их не увидите. Колоссальная, конечно, дыра. А как же мы смотрим? И тут есть одно совсем наивное соображение, с которым мне приходилось встречаться и у очень се- рьезных морфофизиологов зрения. Ведь мы же бинокулярные существа-то, двугла- зые, так устроено: то, что попадает на слепое пятно одного глаза, не попадает на слепое пятно другого. Просто они не совмещаются в проекции. Это легко показать.
Отличное объяснение! Но, к сожалению, «отличное» в кавычках! Потому что я закрыл один глаз, а вижу все без дырок. Значит, второй глаз здесь ни при чем. С
монокулярным зрением я тоже не вижу пятна. Но есть же опыты, скажете вы мне,
в каждом учебнике показаны, монокулярное зрение — один глаз закрыт — тут кре- стик, тут еще что-то…. Фиксируете крестик, придвигаете, и наступает момент, когда нет второго изображения. Так! Что тут за чудо?!
Тогда приходит второе объяснение — я цитирую Кравкова: дело в том, что это слепое пятно (и затем у аккуратного исследователя следующее неаккуратное вы- ражение) «невольно заполняется образами соседних частей поля зрения»! Здесь не- понятно все. Невольно — это еще понятно. Само собой, правда? Но вот второе со- всем не понятно — соседних частей поля зрения. А как, если я соседнюю часть поля зрения <нрзб> на слепое пятно — я же ее деформирую, правда? И когда я сейчас провожу край бумаги, фиксируя монокулярно его, то у меня нигде не происходит деформация этого края.
Значит, подлежит объяснению не тот факт, что слепое пятно видит, а, скорее,
подлежит объяснению другой факт: как же получается, что при известных условиях оно не видит? Потому что в нормальном случае оно видит. Это, конечно, парадокс:
оно не может видеть, там нет фоточувствительных элементов, нет фоторецепторов.
Но я вам скажу еще об одной неприятности. Все говорят о скотоме. Всем из- вестно это знаменитое пятно. Пять градусов, одиннадцать лун вмещает, и вещь се- рьезная. Но специалистам известны, кроме фиксированной скотомы, слепого пят- на, другие скотомы. Они не описываются, не фиксируются, потому что они, ко всему прочему, блуждающие. Они возникают на сетчатке, эти пятнышки, и исчеза- ют. Возникают на одном участке сетчатки, потом там исчезают и появляются новые.
Наша с вами воображаемая пластинка не только имеет дыру, но она имеет много дырочек. Вообще никуда не годная поверхность. Смотрите — разной зернис- тости, разной чувствительности и с дырами. Еще остается присоединить одно — она сферическая. Для проекции, знаете, сфера — не очень подходящая поверхность. Ну,
допустим, там так работает наш преломляющий аппарат, что он приспособлен. Но это нас не спасает. Там минимум два радиуса кривизны преломляющей поверхнос- ти, а мы говорили об одном для упрощения. Ну, хорошо, преломляющий аппарат приспособлен к проекции на сферу. А на какую? На fovea centralis? На место наибо-
ВОСПРИЯТИЕ
180
ЛЕКЦИЯ
21
лее отчетливого видения? Нет, наверное. На сферу. Тогда как быть с fovea centralis?
Ведь надо все видеть, все обеспечить.
Говоря о fovea centralis, я упустил еще одну деталь, а там еще есть один ход,
который сделала природа, то есть эволюция. Она, fovea centralis, так конфигуриро- вана, что лучи света падают по отношению к стенкам, то есть к кривизне этой фовеа, под некоторым углом, который называется углом альфа. То есть чуть-чуть по касательной. Какой это эффект проекционный будет? Еще уплотняются элементы.
Вот этот угол альфа еще повышает дискриминационную способность, просто я за- был об этом сказать. Говорил о сжатии, о сжимании колбочек, и упустил сказать,
что они и сжаты, и расположены очень остроумно с оптической точки зрения.
Это уже детали. Но мы получаем в общем такое положение. Сферическая повер- хность с двумя, по меньшей мере, радиусами кривизны, и вот если мы себе сейчас представим, учитывая все это, как выглядят сетчаточные проекции, сетчаточные об- разы, условно говоря, то мы увидим, что они выглядят совсем не так, как видимые образы вещей. Вот и приходится различать сетчаточный образ (говорят иногда — сет- чаточные паттерны) и собственно видимый образ.
Заранее могу сказать, то, что на сетчатке, не похоже на объект и на образ этого объекта. Образ похож на объект, но не похож на сетчатку. Сетчаточная проек- ция не похожа на объект. То есть похожа, но в некотором отдалении. Несопостави- мо ближе к миру образ видимый, а не сетчаточная проекция.
Еще одна, и, я бы сказал, пожалуй, самая большая неприятность. Много раз- ных, неравномерно распределенных чувствительных рецепторов, фоторецепторов в глазе, сферическая, с двумя радиусами кривизны, поверхность, дырки, блуждающие скотомы.… Но все обстоит еще хуже! Дело все в том, что изображение скользит, дви- жется по сетчатке. И в условиях, которые я описал, скольжение по сетчатке не может не привести к искажению контура. Перемещение проекции обязательно связано с пе- реходом от периферических частей к центральной части сетчатки. И вот здесь при на- личии особой кривизны fovea centralis создается перелом изображения. Очень сложно.
Получается своеобразный эффект, не похожий на эффект перехода лучей из одной среды в другую. Топологический эффект. Вы имеете угрубленно один радиус кривизны, другой радиус кривизны, снова первый радиус.… Теперь сместите изобра- жение, сделайте его скользящим. Что будет при переходе от одного радиуса к дру- гому? Грубое нарушение формы. То есть все время происходит некоторый поток ис- кажения, поток смещения. А мы видим эти движения объектов по сетчатке? Я вот смотрю на предметы, меня окружающие. При этом я сам нахожусь в движении,
предметы неподвижны. Движение есть. Движение — понятие относительное. Всякий это знает. Правда? Не все ли равно — движется объект или смещается глазное ябло- ко? Или глазные яблоки. Два глаза. Да, и бинокулярно я смотрю. Значит, можно упростить до такого идеального, теоретического глаза. Хорошо. Но он же стоит. Он неподвижен и не меняет свою форму ни в какой степени.
Я делаю вывод. Когда-то, развивая теоретические, теоретико-методологичес- кие, теоретико-познавательные соображения, я говорил о том, что мы видим не сетчатку, а мир, объекты. Помните, я говорил еще о физиологическом идеализме.
То, что происходит в чувствительных аппаратах, не отгораживает от нас мира. Мы все-таки видим мир, вещи, а это только входные ворота, так сказать, — аппараты этого видения.
Ну, а теперь я могу, проанализировав сказанное, сделать еще шаг вперед. Я тут хочу оговорить, это вам потом в литературе будет часто встречаться. У нас есть такая эллиптическая форма выражения мысли. Сокращенное выражение. Мы часто говорим
181
ЗРИТЕЛЬНОЕ
ВОСПРИЯТИЕ
так (и это — очень важное различение): надо различить видимый мир и видимое поле
(имея в виду зрительное восприятие). Но не в смысле видения предметов мира, их отношений, вообще объективного предметного мира. Это видимый мир и видимое зрительное поле. Я имею в виду то, что проецируется? Нет, это не так. Это эллипсис,
эллиптическое выражение. Конечно, зрительное поле не есть сетчаточное изображе- ние. Не так просто, здесь есть свои отношения. И когда мы иногда их как бы прирав- ниваем – это для простоты, для упрощения. Чтобы не нагромождать, лишние звенья не вводить в рассуждение. Но, повторяю, если бы мы могли увидеть то, что творится на сетчатке, мы бы не увидели мира. Даже в его уплощенности, даже в его некон- стантности. Вообще бы его не увидели. Мы бы увидели очень своеобразно извращен- ную картину, своеобразно извращенный образ. К этому я должен сказать, что если верить тем исследованиям безусловно (а тут есть некоторая трудность своя, не буду в деталях вникать в это), что есть однозначная проекция точек сетчатки к элементам проекционного зрительного поля, 17-го затылочного поля, если верить, что там есть однозначное топологичное соответствие, то тогда надо сказать так — мы не увидим ничего, если мы будем смотреть на это проекционное поле. Оно зрительное, сетча- точное поле, перетранслированное, переданное на эти проекционные поля. Недаром же они называются проекционными. Какое-то соответствие там есть, только насколь- ко оно точно — вот в чем вопрос. Насколько оно действительно точка к точке отне- сено, в полном соответствии. Но это второе. Если в точном соответствии, тогда мы не можем ничего увидеть — никакой картинки в этом проекционном поле, никакой картины мира. Мы увидим нечто. Правильно?
Какой можно сделать генеральный вывод? Я его сейчас сформулирую, и хотел бы, чтобы вы обратили на него внимание. Вывод, товарищи, который не хочется, а приходится делать. Под давлением, как говорят, улик. Это, так сказать, следователь- ская, криминалистическая терминология. Так вот, под давлением улик, значитель- ную часть которых я сегодня привел, приходится сделать такой вывод. По-видимому,
процессом зрительного восприятия сетчаточный образ «снимается». Или иначе. По- видимому, сетчаточный образ, сетчаточная проекция снимается работой зрительной системы. Снимается, а не уничтожается. Что значит слово «снимается»? Это не очень удачный перевод немецкого слова «Aufhebung», гегелевского, и Марксова, если хо- тите. Это значит, что нечто уничтожается в своем первоначальном бытии, так ска- зать, но вместе с тем сохраняется. Оно не просто выбрасывается, уничтожается. Да,
сетчаточная проекция обязательно сохраняется, активно участвует в работе зритель- ной системы. Сама эта проекция не выступает в своем собственном виде.
Давайте посмотрим, какие вопросы остаются часто прикрытыми, обходятся.
Первый вопрос. Отношение и природа видимого образа, зрительного образа пред- мета к механизмам зрения, к механизмам работы зрительной системы. Это самое важное. Что за странный процесс? Мы исходим с вами в исследовании из жизнен- ной реальности. Эта жизненная реальность заключается в том, что я держу этот ста- кан в руках и имею отчетливый образ этого стакана. Правильно? Отличный образ.
Так вот и спрашивается, как возникает этот отличный образ в условиях работы зри- тельной системы? Трудно не доводить до конца исследование — до порождения настоящего образа. Можно законно не доводить его до конца, нельзя и незаконно не иметь в виду на каждом шаге исследования, что это есть этап, механизм, про- цесс, который в общем-то должен завершиться чем? Порождением и существова- нием симультанного зрительного образа предметного мира объектов. И уж, конеч- но, не точки. Конечно, не светового пятнышка. Именно образа вещи потому, что зрение нам нужно не как земляному червю для того, чтобы реагировать «свет — не свет»
ВОСПРИЯТИЕ
182
ЛЕКЦИЯ
21
(или каким-нибудь другим организмам с их чувствительными клетками, где-то рас- сеянными — в головной части, по всей периферии, как осязательные рецепторы).
Нет, нам нужно увидеть вещь, отношение вещей, всю ситуацию.
Взгляну я сейчас на аудиторию. Вижу неподвижную аудиторию. Широким полем смотрю и не могу выделить в образе этого мира во всей его непосредственности ника- ких осветленных и затемненных, никаких более грубо изображенных или более тонко видимых элементов. И убеждаюсь я в этом очень просто. Беру, к примеру, на расстоя- нии вытянутой руки двухкопеечную монету, у меня проекция обязательно окажется в пределах фовеального зрения, закрываю один глаз и вижу что-то, окружающее эту монетку, как нечто, не такое ясное, не такое точное, не такое тонкое, с изъянами?
Нет, никаких изъянов нет! Равномерное поле. Вот я сейчас на стену проецирую мо- нетку, вот я закрыл фовеальное зрение, парафовеальное поле совершенно отчетливо.
Я вам скажу по секрету, потому что это не совпадет с измерениями по периметру.
Знаете, когда двигается штука от периферии к центру, я вижу периферию превосход- но, у меня нет тумана на периферии, нет расфокусировки. И у вас ни у кого нет, ко- нечно. Мы видим, имеем симультанную картину. У нас с вами лошадиного зрения нет,
ограниченного известным образом каким-то углом зрения.
Ну, я немножко на этом задержался, товарищи, потому, что это все описы- вают, но на этом не настаивают, и поэтому опять возникают старые проблемы и старые ошибки. Мне теперь остается сказать еще о том, чем замечательна зритель- ная система. Помимо необыкновенно своеобразного и очень сложного устройства чувствительных зрительных рецепторов, этого колбочко-палочкового аппарата, рас- пределения на сетчатке, проводящих путей, помимо всего этого есть одна замеча- тельная черта. Глаз есть высокоподвижный орган. Я бы сказал больше. Он не просто высокоподвижный. Он непрерывно действующий, работающий, непрерывно движу- щийся. Покоящийся глаз есть наш условно неподвижный глаз. Потому что, если вы начнете исследовать и записывать достаточно точно и тонко движения глазного яб- лока, глаза, который фиксирует точку, то вы увидите, что хотя он относительно неподвижен (вот так вот, я смотрю на эту точку, тонкую точку), оказывается, что все-таки он совершает движения вокруг этой точки. Небольшого размера, правда.
Но все-таки это никогда не будет точка. Это будет система линий, ограниченная небольшим полем, по которому происходит траектория движения. Поэтому можно сказать так. Глаз вообще не бывает неподвижным. Он всегда движется. Весь вопрос заключается в том, что в одном случае движения явные, крупные, большие, в дру- гом — небольшие, наблюдаемые только инструментально. Когда я смотрю на глаз человека, рассматривающего точку, я не вижу движения. Но когда я фиксирую при- бор на глазном яблоке и записываю точки, так сказать, микроскопически фикси- рую движения, то оказывается, что глаз продолжает движение даже тогда, когда он фиксирует точку, то есть когда он макроскопически, так сказать, неподвижен. Ког- да он бывает в покое, например, если закрыть глаз, особенно в темноте, он поко- ится, находится в состоянии стопора, как аптекарские весы бывают в состоянии стопора. Но это исключительные случаи. Когда глаз открыт, когда вы смотрите, глаз подвижен. Вопрос только в том, насколько он подвижен.
Тайна решения этих проблем может быть, действительно, раскрыта тем, что глаз работает… с материалом, который он получает в виде источника образа, но не в виде образа. Может быть, нам следует заняться гораздо более внимательно этими движениями, которые мы находим в работе зрительной системы. На этом мы за- кончим, и я следующую лекцию начну с описания, анализа деятельности, актив- ности зрительной системы человека.
Нет. Это невозможно.
Теперь еще одна неприятность, которую нужно учесть. Наша с вами пластин- ка, воображаемая пластинка, то есть сетчатка глаза, испорчена еще в одном отно- шении. И природа все это санкционировала. Там же скотома — слепое пятно. Дыр- ка, попросту говоря, и дырка большая. Не преуменьшайте ее! Она по площади очень маленькая, когда я говорю в квадратных миллиметрах или в градусах. Ну, она раз- ная бывает — от 1,3 до 1,7 миллиметра — что-то в этом роде. Но это очень большая площадь. Это пять угловых градусов. А чтобы вам было нагляднее, я вам скажу: по некоторым остроумным расчетам, этого достаточно для того, чтобы поместить один- надцать полных лун, на небе соединить одиннадцать лун одна с другой, и если они попадут на слепое пятно, то они будут как раз этим слепым пятном, то есть вы их не увидите. Колоссальная, конечно, дыра. А как же мы смотрим? И тут есть одно совсем наивное соображение, с которым мне приходилось встречаться и у очень се- рьезных морфофизиологов зрения. Ведь мы же бинокулярные существа-то, двугла- зые, так устроено: то, что попадает на слепое пятно одного глаза, не попадает на слепое пятно другого. Просто они не совмещаются в проекции. Это легко показать.
Отличное объяснение! Но, к сожалению, «отличное» в кавычках! Потому что я закрыл один глаз, а вижу все без дырок. Значит, второй глаз здесь ни при чем. С
монокулярным зрением я тоже не вижу пятна. Но есть же опыты, скажете вы мне,
в каждом учебнике показаны, монокулярное зрение — один глаз закрыт — тут кре- стик, тут еще что-то…. Фиксируете крестик, придвигаете, и наступает момент, когда нет второго изображения. Так! Что тут за чудо?!
Тогда приходит второе объяснение — я цитирую Кравкова: дело в том, что это слепое пятно (и затем у аккуратного исследователя следующее неаккуратное вы- ражение) «невольно заполняется образами соседних частей поля зрения»! Здесь не- понятно все. Невольно — это еще понятно. Само собой, правда? Но вот второе со- всем не понятно — соседних частей поля зрения. А как, если я соседнюю часть поля зрения <нрзб> на слепое пятно — я же ее деформирую, правда? И когда я сейчас провожу край бумаги, фиксируя монокулярно его, то у меня нигде не происходит деформация этого края.
Значит, подлежит объяснению не тот факт, что слепое пятно видит, а, скорее,
подлежит объяснению другой факт: как же получается, что при известных условиях оно не видит? Потому что в нормальном случае оно видит. Это, конечно, парадокс:
оно не может видеть, там нет фоточувствительных элементов, нет фоторецепторов.
Но я вам скажу еще об одной неприятности. Все говорят о скотоме. Всем из- вестно это знаменитое пятно. Пять градусов, одиннадцать лун вмещает, и вещь се- рьезная. Но специалистам известны, кроме фиксированной скотомы, слепого пят- на, другие скотомы. Они не описываются, не фиксируются, потому что они, ко всему прочему, блуждающие. Они возникают на сетчатке, эти пятнышки, и исчеза- ют. Возникают на одном участке сетчатки, потом там исчезают и появляются новые.
Наша с вами воображаемая пластинка не только имеет дыру, но она имеет много дырочек. Вообще никуда не годная поверхность. Смотрите — разной зернис- тости, разной чувствительности и с дырами. Еще остается присоединить одно — она сферическая. Для проекции, знаете, сфера — не очень подходящая поверхность. Ну,
допустим, там так работает наш преломляющий аппарат, что он приспособлен. Но это нас не спасает. Там минимум два радиуса кривизны преломляющей поверхнос- ти, а мы говорили об одном для упрощения. Ну, хорошо, преломляющий аппарат приспособлен к проекции на сферу. А на какую? На fovea centralis? На место наибо-
ВОСПРИЯТИЕ
180
ЛЕКЦИЯ
21
лее отчетливого видения? Нет, наверное. На сферу. Тогда как быть с fovea centralis?
Ведь надо все видеть, все обеспечить.
Говоря о fovea centralis, я упустил еще одну деталь, а там еще есть один ход,
который сделала природа, то есть эволюция. Она, fovea centralis, так конфигуриро- вана, что лучи света падают по отношению к стенкам, то есть к кривизне этой фовеа, под некоторым углом, который называется углом альфа. То есть чуть-чуть по касательной. Какой это эффект проекционный будет? Еще уплотняются элементы.
Вот этот угол альфа еще повышает дискриминационную способность, просто я за- был об этом сказать. Говорил о сжатии, о сжимании колбочек, и упустил сказать,
что они и сжаты, и расположены очень остроумно с оптической точки зрения.
Это уже детали. Но мы получаем в общем такое положение. Сферическая повер- хность с двумя, по меньшей мере, радиусами кривизны, и вот если мы себе сейчас представим, учитывая все это, как выглядят сетчаточные проекции, сетчаточные об- разы, условно говоря, то мы увидим, что они выглядят совсем не так, как видимые образы вещей. Вот и приходится различать сетчаточный образ (говорят иногда — сет- чаточные паттерны) и собственно видимый образ.
Заранее могу сказать, то, что на сетчатке, не похоже на объект и на образ этого объекта. Образ похож на объект, но не похож на сетчатку. Сетчаточная проек- ция не похожа на объект. То есть похожа, но в некотором отдалении. Несопостави- мо ближе к миру образ видимый, а не сетчаточная проекция.
Еще одна, и, я бы сказал, пожалуй, самая большая неприятность. Много раз- ных, неравномерно распределенных чувствительных рецепторов, фоторецепторов в глазе, сферическая, с двумя радиусами кривизны, поверхность, дырки, блуждающие скотомы.… Но все обстоит еще хуже! Дело все в том, что изображение скользит, дви- жется по сетчатке. И в условиях, которые я описал, скольжение по сетчатке не может не привести к искажению контура. Перемещение проекции обязательно связано с пе- реходом от периферических частей к центральной части сетчатки. И вот здесь при на- личии особой кривизны fovea centralis создается перелом изображения. Очень сложно.
Получается своеобразный эффект, не похожий на эффект перехода лучей из одной среды в другую. Топологический эффект. Вы имеете угрубленно один радиус кривизны, другой радиус кривизны, снова первый радиус.… Теперь сместите изобра- жение, сделайте его скользящим. Что будет при переходе от одного радиуса к дру- гому? Грубое нарушение формы. То есть все время происходит некоторый поток ис- кажения, поток смещения. А мы видим эти движения объектов по сетчатке? Я вот смотрю на предметы, меня окружающие. При этом я сам нахожусь в движении,
предметы неподвижны. Движение есть. Движение — понятие относительное. Всякий это знает. Правда? Не все ли равно — движется объект или смещается глазное ябло- ко? Или глазные яблоки. Два глаза. Да, и бинокулярно я смотрю. Значит, можно упростить до такого идеального, теоретического глаза. Хорошо. Но он же стоит. Он неподвижен и не меняет свою форму ни в какой степени.
Я делаю вывод. Когда-то, развивая теоретические, теоретико-методологичес- кие, теоретико-познавательные соображения, я говорил о том, что мы видим не сетчатку, а мир, объекты. Помните, я говорил еще о физиологическом идеализме.
То, что происходит в чувствительных аппаратах, не отгораживает от нас мира. Мы все-таки видим мир, вещи, а это только входные ворота, так сказать, — аппараты этого видения.
Ну, а теперь я могу, проанализировав сказанное, сделать еще шаг вперед. Я тут хочу оговорить, это вам потом в литературе будет часто встречаться. У нас есть такая эллиптическая форма выражения мысли. Сокращенное выражение. Мы часто говорим
181
ЗРИТЕЛЬНОЕ
ВОСПРИЯТИЕ
так (и это — очень важное различение): надо различить видимый мир и видимое поле
(имея в виду зрительное восприятие). Но не в смысле видения предметов мира, их отношений, вообще объективного предметного мира. Это видимый мир и видимое зрительное поле. Я имею в виду то, что проецируется? Нет, это не так. Это эллипсис,
эллиптическое выражение. Конечно, зрительное поле не есть сетчаточное изображе- ние. Не так просто, здесь есть свои отношения. И когда мы иногда их как бы прирав- ниваем – это для простоты, для упрощения. Чтобы не нагромождать, лишние звенья не вводить в рассуждение. Но, повторяю, если бы мы могли увидеть то, что творится на сетчатке, мы бы не увидели мира. Даже в его уплощенности, даже в его некон- стантности. Вообще бы его не увидели. Мы бы увидели очень своеобразно извращен- ную картину, своеобразно извращенный образ. К этому я должен сказать, что если верить тем исследованиям безусловно (а тут есть некоторая трудность своя, не буду в деталях вникать в это), что есть однозначная проекция точек сетчатки к элементам проекционного зрительного поля, 17-го затылочного поля, если верить, что там есть однозначное топологичное соответствие, то тогда надо сказать так — мы не увидим ничего, если мы будем смотреть на это проекционное поле. Оно зрительное, сетча- точное поле, перетранслированное, переданное на эти проекционные поля. Недаром же они называются проекционными. Какое-то соответствие там есть, только насколь- ко оно точно — вот в чем вопрос. Насколько оно действительно точка к точке отне- сено, в полном соответствии. Но это второе. Если в точном соответствии, тогда мы не можем ничего увидеть — никакой картинки в этом проекционном поле, никакой картины мира. Мы увидим нечто. Правильно?
Какой можно сделать генеральный вывод? Я его сейчас сформулирую, и хотел бы, чтобы вы обратили на него внимание. Вывод, товарищи, который не хочется, а приходится делать. Под давлением, как говорят, улик. Это, так сказать, следователь- ская, криминалистическая терминология. Так вот, под давлением улик, значитель- ную часть которых я сегодня привел, приходится сделать такой вывод. По-видимому,
процессом зрительного восприятия сетчаточный образ «снимается». Или иначе. По- видимому, сетчаточный образ, сетчаточная проекция снимается работой зрительной системы. Снимается, а не уничтожается. Что значит слово «снимается»? Это не очень удачный перевод немецкого слова «Aufhebung», гегелевского, и Марксова, если хо- тите. Это значит, что нечто уничтожается в своем первоначальном бытии, так ска- зать, но вместе с тем сохраняется. Оно не просто выбрасывается, уничтожается. Да,
сетчаточная проекция обязательно сохраняется, активно участвует в работе зритель- ной системы. Сама эта проекция не выступает в своем собственном виде.
Давайте посмотрим, какие вопросы остаются часто прикрытыми, обходятся.
Первый вопрос. Отношение и природа видимого образа, зрительного образа пред- мета к механизмам зрения, к механизмам работы зрительной системы. Это самое важное. Что за странный процесс? Мы исходим с вами в исследовании из жизнен- ной реальности. Эта жизненная реальность заключается в том, что я держу этот ста- кан в руках и имею отчетливый образ этого стакана. Правильно? Отличный образ.
Так вот и спрашивается, как возникает этот отличный образ в условиях работы зри- тельной системы? Трудно не доводить до конца исследование — до порождения настоящего образа. Можно законно не доводить его до конца, нельзя и незаконно не иметь в виду на каждом шаге исследования, что это есть этап, механизм, про- цесс, который в общем-то должен завершиться чем? Порождением и существова- нием симультанного зрительного образа предметного мира объектов. И уж, конеч- но, не точки. Конечно, не светового пятнышка. Именно образа вещи потому, что зрение нам нужно не как земляному червю для того, чтобы реагировать «свет — не свет»
ВОСПРИЯТИЕ
182
ЛЕКЦИЯ
21
(или каким-нибудь другим организмам с их чувствительными клетками, где-то рас- сеянными — в головной части, по всей периферии, как осязательные рецепторы).
Нет, нам нужно увидеть вещь, отношение вещей, всю ситуацию.
Взгляну я сейчас на аудиторию. Вижу неподвижную аудиторию. Широким полем смотрю и не могу выделить в образе этого мира во всей его непосредственности ника- ких осветленных и затемненных, никаких более грубо изображенных или более тонко видимых элементов. И убеждаюсь я в этом очень просто. Беру, к примеру, на расстоя- нии вытянутой руки двухкопеечную монету, у меня проекция обязательно окажется в пределах фовеального зрения, закрываю один глаз и вижу что-то, окружающее эту монетку, как нечто, не такое ясное, не такое точное, не такое тонкое, с изъянами?
Нет, никаких изъянов нет! Равномерное поле. Вот я сейчас на стену проецирую мо- нетку, вот я закрыл фовеальное зрение, парафовеальное поле совершенно отчетливо.
Я вам скажу по секрету, потому что это не совпадет с измерениями по периметру.
Знаете, когда двигается штука от периферии к центру, я вижу периферию превосход- но, у меня нет тумана на периферии, нет расфокусировки. И у вас ни у кого нет, ко- нечно. Мы видим, имеем симультанную картину. У нас с вами лошадиного зрения нет,
ограниченного известным образом каким-то углом зрения.
Ну, я немножко на этом задержался, товарищи, потому, что это все описы- вают, но на этом не настаивают, и поэтому опять возникают старые проблемы и старые ошибки. Мне теперь остается сказать еще о том, чем замечательна зритель- ная система. Помимо необыкновенно своеобразного и очень сложного устройства чувствительных зрительных рецепторов, этого колбочко-палочкового аппарата, рас- пределения на сетчатке, проводящих путей, помимо всего этого есть одна замеча- тельная черта. Глаз есть высокоподвижный орган. Я бы сказал больше. Он не просто высокоподвижный. Он непрерывно действующий, работающий, непрерывно движу- щийся. Покоящийся глаз есть наш условно неподвижный глаз. Потому что, если вы начнете исследовать и записывать достаточно точно и тонко движения глазного яб- лока, глаза, который фиксирует точку, то вы увидите, что хотя он относительно неподвижен (вот так вот, я смотрю на эту точку, тонкую точку), оказывается, что все-таки он совершает движения вокруг этой точки. Небольшого размера, правда.
Но все-таки это никогда не будет точка. Это будет система линий, ограниченная небольшим полем, по которому происходит траектория движения. Поэтому можно сказать так. Глаз вообще не бывает неподвижным. Он всегда движется. Весь вопрос заключается в том, что в одном случае движения явные, крупные, большие, в дру- гом — небольшие, наблюдаемые только инструментально. Когда я смотрю на глаз человека, рассматривающего точку, я не вижу движения. Но когда я фиксирую при- бор на глазном яблоке и записываю точки, так сказать, микроскопически фикси- рую движения, то оказывается, что глаз продолжает движение даже тогда, когда он фиксирует точку, то есть когда он макроскопически, так сказать, неподвижен. Ког- да он бывает в покое, например, если закрыть глаз, особенно в темноте, он поко- ится, находится в состоянии стопора, как аптекарские весы бывают в состоянии стопора. Но это исключительные случаи. Когда глаз открыт, когда вы смотрите, глаз подвижен. Вопрос только в том, насколько он подвижен.
Тайна решения этих проблем может быть, действительно, раскрыта тем, что глаз работает… с материалом, который он получает в виде источника образа, но не в виде образа. Может быть, нам следует заняться гораздо более внимательно этими движениями, которые мы находим в работе зрительной системы. На этом мы за- кончим, и я следующую лекцию начну с описания, анализа деятельности, актив- ности зрительной системы человека.
лекция 22
движения глаз и зрительное восприятие
Я
в прошлый раз остановился на том, что глаз снабжен чрезвычайно раз- витым двигательным аппаратом. Вы, конечно, знаете, что, глазное яблоко, прежде всего, снабжено 6 мышцами, которые позволяют осуществить глазу очень широкий диапазон движений. Я уже не говорю о гладкой мускулатуре: это цилиарная мышца,
управляющая оптикой глаза, то есть кривизной хрусталика, ну, и наконец, кольцевая мышца, тоже имеющая своеобразную моторную функцию, а именно функцию изме- нения диаметра, величины зрачка, отверстия, через которое лучи поступают в глаз.
Мне к этому остается только прибавить, что, кроме мышечных движений,
существуют еще и эффекторные процессы, которые выражаются изменением состо- яния сетчаточных приборов. Я имею в виду своеобразные укорочения и удлинения колбочкового и палочкового аппарата глаз, движения пигмента (то есть вещества,
наполняющего эти образования), которые тоже осуществляются в процессе реак- ции на световые раздражители.
В сущности, глаз, как рецепирующий орган, никогда не остается в покое. Он находится в постоянном движении. По крайней мере, когда он работает, то есть за исключением тех случаев, когда световое воздействие прекращается, а веки при- крывают глаз, и тогда рефлекторно глазные яблоки как бы поднимаются вверх, за- катываются и находятся в состоянии покоя.
Какие же это движения, которые осуществляет глаз, если говорить о мотор- ных движениях, достаточно отчетливо внешне выражающихся?
Ну, прежде всего, это грубые, большие переместительные движения глаза. Это
«наведение», попросту говоря, глаза. Вот то, что я сейчас делаю, перемещая взор от предметов, которые расположены прямо передо мной, на те предметы, которые расположены под некоторым углом. Это произвольные движения, которые иногда,
впрочем, осуществляются непроизвольно, рефлекторно. Значит, и те и другие, по управлению своему, движения вергентные, то есть движения, которые устанавли- вают соотношение зрительных осей каждого глаза: сведение глаз или установка осей обоих глаз как параллельных.
Наконец, это очень характерные для глаз движения, которые обычно называ- ются саккадическими. Это своеобразные прыгающие движения — саккады, скачки,
которые глаз совершает в отличие от переместительных движений, автоматически,
бесконтрольно, потому что мы по самонаблюдению эти саккадические движения не знаем, — очень быстрые переместительные движения глазных яблок.
Конечно, если речь идет о саккадических движениях, то мы должны сейчас же отметить и паузы. Их называют фиксациями. Я фиксирую глаз на одном объекте или части объекта, на его элементе.
движения глаз и зрительное восприятие
Я
в прошлый раз остановился на том, что глаз снабжен чрезвычайно раз- витым двигательным аппаратом. Вы, конечно, знаете, что, глазное яблоко, прежде всего, снабжено 6 мышцами, которые позволяют осуществить глазу очень широкий диапазон движений. Я уже не говорю о гладкой мускулатуре: это цилиарная мышца,
управляющая оптикой глаза, то есть кривизной хрусталика, ну, и наконец, кольцевая мышца, тоже имеющая своеобразную моторную функцию, а именно функцию изме- нения диаметра, величины зрачка, отверстия, через которое лучи поступают в глаз.
Мне к этому остается только прибавить, что, кроме мышечных движений,
существуют еще и эффекторные процессы, которые выражаются изменением состо- яния сетчаточных приборов. Я имею в виду своеобразные укорочения и удлинения колбочкового и палочкового аппарата глаз, движения пигмента (то есть вещества,
наполняющего эти образования), которые тоже осуществляются в процессе реак- ции на световые раздражители.
В сущности, глаз, как рецепирующий орган, никогда не остается в покое. Он находится в постоянном движении. По крайней мере, когда он работает, то есть за исключением тех случаев, когда световое воздействие прекращается, а веки при- крывают глаз, и тогда рефлекторно глазные яблоки как бы поднимаются вверх, за- катываются и находятся в состоянии покоя.
Какие же это движения, которые осуществляет глаз, если говорить о мотор- ных движениях, достаточно отчетливо внешне выражающихся?
Ну, прежде всего, это грубые, большие переместительные движения глаза. Это
«наведение», попросту говоря, глаза. Вот то, что я сейчас делаю, перемещая взор от предметов, которые расположены прямо передо мной, на те предметы, которые расположены под некоторым углом. Это произвольные движения, которые иногда,
впрочем, осуществляются непроизвольно, рефлекторно. Значит, и те и другие, по управлению своему, движения вергентные, то есть движения, которые устанавли- вают соотношение зрительных осей каждого глаза: сведение глаз или установка осей обоих глаз как параллельных.
Наконец, это очень характерные для глаз движения, которые обычно называ- ются саккадическими. Это своеобразные прыгающие движения — саккады, скачки,
которые глаз совершает в отличие от переместительных движений, автоматически,
бесконтрольно, потому что мы по самонаблюдению эти саккадические движения не знаем, — очень быстрые переместительные движения глазных яблок.
Конечно, если речь идет о саккадических движениях, то мы должны сейчас же отметить и паузы. Их называют фиксациями. Я фиксирую глаз на одном объекте или части объекта, на его элементе.