Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf

199
КАТЕГОРИАЛЬНОСТЬ
И
ПРЕДМЕТНОСТЬ
ВОСПРИЯТИЯ
черкиваю «современной» — физике, математике, посвящено сложнейшим вопро- сам, начинает все более и более выступать то, что, пока условно, называют «зри- тельным», то есть «чувственным мышлением». Речь, скорее, идет о каких-то вклю- чениях, о каких-то преобразованных на чувственный лад абстрактах или иногда,
наоборот, преобразованных, но снятых, а не выброшенных. Снятие обозначает со- бою не просто выбрасывание, а в каком-то смысле и сохранение, «схоронение»,
если будем говорить более точно, вот этой чувственности. То есть я хочу выразить философски очень простую мысль, что и в отвлеченном представлении, которое вы- ступает как «чистое» значение, связь с реальностью, с реальным миром не порыва- ется. Она только отдаляется, усложняется безмерно. Не сразу видится, но никогда не обрезается, потому что обрезание этой связи даже в мыслях обозначает собою как бы исчезновение реальности.
Опять я здесь могу сослаться на совершенно исключительные условия или па- тологические явления, потому что в нормальных условиях, конечно, разрушения связей, окончательного обрезания этих связей никогда не наблюдается. Ну, напри- мер, я уж скажу, не ссылаясь в этот раз на патологию, а ссылаясь на исключитель- ные случаи: в условиях депривации происходят, конечно, глубокие изменения. Это известные описанные и изученные изменения. И изменения, идущие в сторону поте- ри чувства реальности, которое переживается как состояние патологическое.
Термин «депривация» значит очень простую вещь — лишение чувственных впе- чатлений. Это достигается искусственными приемами. Вот тут-то и появляются мни- мые впечатления, галлюцинации и своеобразная потеря мира — вслед за ней и идут своеобразные галлюцинации, кстати. Итак, возникает патологическая картина в ус- ловиях нормальных, хотя совершенно исключительных.
Так вот, как же входит значение в этот сознательный образ? Что содержится в простом факте: я вижу нечто удлиненное, нечто серое? Я вижу что? Шариковую ручку, карандаш. Я отношу его к чему-то. Как происходит эта категоризация? Я уже говорил, что прежде всего это не умозаключение, хотя бы и бессознательное. Дело обстоит как-то иначе. И проще, и сложнее, потому что сослаться на ум, на умозак- лючение — это, конечно, просто, но гораздо труднее исследовать эту работу умо- заключения. А вот когда ее начинают исследовать, то вы ее находите в самом вос- приятии, а не в прибавках к восприятию. Это не «всадник», который управляет восприятием.
Дело обстоит иначе. Давайте вникнем немножко в то, что делает значение, или словесное понятие.
И я опять делаю отступление от темы. Я вынужден войти в круг вопросов,
которыми мы с вами не занимались. Забежать вперед, но это необходимо сделать сейчас. Представьте себе ситуацию развития, реального развития человека, онтоге- нетического развития ребенка. Ребенок, конечно, встречается в ходе развития своей деятельности, в том числе и познавательной, с предметами окружающего мира. Эти предметы в общении, поскольку развитие происходит в общении. Вы понимаете,
что развитие ребенка происходит в общении? И в предметном мире, и в общении.
За предметом скрывается человек, за человеком скрывается предмет. Как угодно вы можете выразиться. И то и другое сразу.
Итак, развитие, происходящее в общении, необходимо приводит к тому, что у человека возникает и языковый способ этого общения, возникает язык, кото- рый служит средством этого общения, у ребенка развивается речь. Впрочем, он начинает освоение языка раньше, чем начинает активно говорить, это всем хоро- шо известный факт.

ВОСПРИЯТИЕ
200
ЛЕКЦИЯ
23
И вот теперь оказывается, что существует своеобразная функция первых наи- менований. Она заключается в том, что происходит сближение объектов по сразу не видимым, непосредственно не воспринимаемым признакам, основаниям сближения.
Еще ничего не зная о функции вот этого предмета (я указываю сейчас жестом на часы), ребенок уже встречается с фактом сближения через слово «вот таких часов» и
«других часов», ну, скажем, часов настольных или даже настенных, то есть часов,
резко отличающихся по форме, по величине, по ряду других чувственных признаков.
Что может произойти в этом процессе? Может произойти следующее — мы мо- жем воспользоваться альтернативой. Может, конечно, произойти омонимизация сло- ва, то есть слово может приобрести двойное, тройное значение. Просто одно и то же слово обозначает разные объекты. Это частный случай и редкий случай.
Более обычный случай, к чему идет процесс, хотя бы в начале, — это сближе- ние. Это как бы выделение каких-то сразу не выделяющихся свойств, которые в за- данном отношении сближают объекты. С заданным чем? Вы можете сказать: с самим словесным значением.
Но что лежит за этим? А ведь за этим-то лежит некоторый обобщенный опыт,
но не индивидуальной, а общественной практики. В известном смысле он несет в себе, с необходимыми оговорками, в гносеологическом смысле, так сказать, «прав- ду» об этих объектах, правду, открытую в результате общественной практики — вот что лежит за этим.
Это не сразу может быть понятно, но это так. В простейших случаях это бук- вально так, в более сложных случаях — гораздо более косвенно. Вот здесь уместно слово «намного более сложно опосредствованная практика». Это абстракция, квинт- эссенция ее. Это ее идеальное абстрактное существование, через что-то другое, в чем-то ином. Иное. Вот это и есть движение значения.
Таким образом, когда мы имеем дело с восприятием, то есть с порождением образа в условиях сознания, сознаваемого образа, то в этот процесс входят также и наличные значения, то есть познание мира идет через более широкую практику, без ограничения чрезвычайно узкой индивидуальной практикой самого воспринимающе- го субъекта.
Я хочу только, чтобы вы не поняли меня так, что в конце концов слово, вхо- дя в порождение образа, выполняет функцию своеобразного демиурга этого образа,
командует образом. Нет. Здесь есть известный конфликт и драма, известное противо- речие их решения, которое видно уже на том примере или в тех условиях, о которых я только что сказал, в условиях онтогенеза. Я вам говорил: омонимизация слова, одно и то же слово, обозначающее два разных предмета. Потом разрушение этой омони- мизации и соединение, наоборот, предметов. Но вот в этом-то и заключается извес- тное «командование» самими признаками, чувственно воспринимаемыми признака- ми чувственного предмета, то есть реального предмета.
Значит, речь идет не о том, что признаки соединяются по команде, а речь идет о том, что значение должно как-то найти себя в этих признаках, а признаки, напро- тив, найти себя и выразить себя в этом значении. Опять метаморфозы, опять взаим- ные переходы, а не накладывание одного на другое, в некоторой линейной последо- вательности, хотя бы иногда и меняющееся, в смысле изменения места моментов,
их последовательности. Это не объективный процесс, то есть не процесс, получаемый наслаиванием одного на другое, суммированием, попросту говоря.
И вот задача-то психолога, занимающегося восприятием, заключается в том,
чтобы проникнуть в это очень сложное движение, дающее в результате сознательную картину предметного многомерного мира, в котором живет человек и который своей

201
КАТЕГОРИАЛЬНОСТЬ
И
ПРЕДМЕТНОСТЬ
ВОСПРИЯТИЯ
объективной трехмерностью (даже четырехмерностью, если считать еще координату времени)… способствует работе воспринимательной системы.
Ведь это только в абстракции лабораторного эксперимента мы исследуем по- рой (и очень часто, кстати, даже слишком, может быть, часто) восприятие кар- тинки. Изобразили треугольник, замаскировали его линиями. Поставили перед ис- пытуемым задачу обнаружить фигуру среди этих маскирующих линий, правда? Или посмотреть, как выглядят три точки на плоскости. Или учесть время считывания изображения на этой же плоскости.
Вы имеете здесь дело с очень своеобразным миром и, следовательно, со свое- образным процессом. Мир-то здесь сведен к двухмерному. А он? А он четырехмерный.

ВОСПРИЯТИЕ
202
ЛЕКЦИЯ
23
Позвольте описать некоторые явления. Я буду описывать более простые. В псев- доскопических опытах наблюдаются иногда и более сложные явления, которые я сейчас из дидактических соображений опущу.
Ну, вот, представьте себе, что вам предлагают гипсовую маску. Вы понимаете,
что такое гипсовая маска — это вогнутое человеческое лицо, выполненное из гипса.
Вы смотрите, ваш испытуемый смотрит на эту вогнутую гипсовую маску по- средством псевдоскопа, через псевдоскоп. Что он должен увидеть в соответствии с тем, что подсказывает, диктует чувственное, эти чувственные паттерны, эта чув- ственность, которая поступает на сетчатку глаз, на обе сетчатки? Вы должны уви- деть эту маску не в качестве маски вогнутой, а в качестве изображения гипсового лица как выпуклого, правда? Нос удален в маске — теперь он приближен, и так же в отношении остальных элементов этой самой маски. Так через псевдоскоп маска и видится.
Покажем теперь выпуклую маску. Как она должна увидеться? Вогнутой, совер- шенно справедливо вы говорите.
А вот теперь сделаем такой хитрый опыт — возьмем и пододвинем наше соб- ственное, экспериментатора, скажем, или присутствующего на опыте другого чело- века, лицо к этой маске. Тогда могут быть разнообразные и неожиданные эффекты.
Первое, на что обращается внимание: нет, простите, человеческое лицо не становится вогнутым. Это что — природосообразно или природонесообразно? Несо- образно. Вы что, не верите в вогнутость лица или видите его выпуклым? Это что:
работа умозаключения или это работа в самом исходном моменте восприятия, ко- торый с самого начала такой? Лицо выпуклое.
Но парадокс идет дальше — вы в одном поле зрения видите и то и другое. И
могут быть два следующих случая — они наблюдаются. Или маска тоже становится выпуклой, произошла перестройка; или еще более интересный случай — маска ос- тается вогнутой, а лицо — выпуклым, в одном и том же поле зрения. Не бывает так, что образ лица «идет по маске», то есть «проваливается».
Я делаю такое — я на большом экране провел отрезки вот так, вырезаю око- шечко, а сзади подставляю некий предмет. Что теперь должно произойти? Части предмета, которые я вижу через окошко, если они удалены от окошка, то они должны быть где? Так. А поверхность может быть — оптическая, не материальная,
не материализованная. Бывает? Правдоподобно? Висит один цвет, чистый цвет. Не бывает. Что бывает часто? Часто бывает следующее: вместо того, чтобы увидеть, ска- жем, человеческую руку, находящуюся здесь, за дырочками этой бумаги, за око- шечком, вы видите как бы из какой-то пластмассы, из какого-то вещества сделан- ные и выделяющиеся объекты. Если это квадратное окошечко — то призму, если это треугольное — то трехгранную призму, правда? Если это круглое или овальное или какой-то другой формы, то и соответствующей формы, как бы выдвигающиеся сюда предметы. Интересно прибавление к образу. Эта плоскость выступает через от- верстие, а вот эта как бы присоединяется. Ее в чувственной ткани вообще нет. Она как бы экстраполируется или интерполируется, точно не знаю, как сказать, то есть присоединяется.
Я что: так думаю или так вижу? Я еще раз настойчиво говорю — я так вижу вещь. Это может исчезнуть, это может опять уйти куда-то туда, может разрушаться поведенческий эффект. Ну, и опять может восстановиться.
Но вот что здесь замечательно. Я еще одно явление опишу вам. По своему собственному опыту в качестве испытуемого, полученному мною в псевдоскопичес- ких опытах еще в довоенные годы, я должен был смотреть через псевдоскоп на ли-