Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf

203
КАТЕГОРИАЛЬНОСТЬ
И
ПРЕДМЕТНОСТЬ
ВОСПРИЯТИЯ
сточек газетной бумаги с дырками. А под дырками подставлялась рука эксперимен- татора, который вел эти опыты, и сначала я тоже очень отчетливо увидел, как сюда выступает телесного цвета, как бы пластмассовая какая-то вещь, такие вот столби- ки, идущие ко мне, разной формы. И вдруг бац! Картина сразу меняется, и я вижу человеческую руку за газетой, едва видимую. Что произошло?
За дырками была расположена нейтральная поверхность тыльной части руки и тыльная сторона пальцев, а во время опытов экспериментатор сдвинул руку, она же не приклеена, так сказать, и оказалась лунка человеческого ногтя. Это значение не могло себя выразить, породить себя, обрести психологическую жизнь в этом чувственно видимом специфическом объекте, выразительном, мы могли бы сказать.
И эта несовместимость разрешилась вот этим внезапным оборачиванием.
Надо сказать, что эти самые конфликты, которые мы находим в псевдоско- пических опытах, те же, что и в условиях более простых инверсий, тоже оптичес- ких. Я имею в виду под инверсией следующее явление: это тоже линзы, выполняю- щие более простую функцию; это линзы, которые обращают картину, ставят мир с головы на ноги; или дают зеркальное обращение; или, переворачивая, не дают зер- кального изменения; или создают наклон, неожиданный по отношению к гравита- ционной вертикали этого мира. Все это в целом можно назвать «инверсиями» сетча- точных исходных чувственных материалов, этой чувственной ткани.
Как же она здесь, в этих опытах, находит себя, как находит свое выражение то обстоятельство, что нет последовательных наслаиваний? Существует все время это движение. Вот это движение, которое легче всего можно описать такими про- стыми словами: «чувственная ткань должна найти себя в предметном образе». Зна- чение должно осуществиться в этом чувственном образе, чувственный образ дол- жен себя найти, в свою очередь, в этом значении. То есть позволить осуществиться картине осознания, осмысливания, категоризации действительности.
Я очень хотел бы, чтобы вы обратили внимание на необходимость и неиз- бежность этого внутреннего двоякого движения, никогда не одностороннего. И я хотел бы подчеркнуть еще одно обстоятельство; какие бы ни были, однако, отно- шения, какие бы ни возникали здесь внутренние метаморфозы, преобразования,
движения внутренние, в этом порождении, в существовании сознательного образа,
одно условие должно быть обязательно — нельзя отрезать чувственную ткань.
Я хочу вам рассказать то, что я описывал в публикациях, и на этом закон- чить изложение очень важной, как мне кажется, принципиально важной главы в психологии восприятия или параграфа к этой главе.
Дело в том, что во время войны довольно длительное время я руководил экс- периментальным военным госпиталем; этот госпиталь был специализирован на вос- становлении двигательных функций, то есть движений, разрушенных перенесен- ными огнестрельными ранениями. Мы занимались отбором (поскольку это был специализированный экспериментальный госпиталь, мы имели право отбора те- матических больных, то есть тех, которые включались в задачу, поставленную пе- ред данным госпиталем) прежде всего больных с ранениями двигательного аппара- та верхнего плечевого пояса, то есть кисти, предплечья, плеча, осложненными какими-то неприятностями в результате перенесенной восстановительной операции,
иногда в результате полученных травм и т.д.
И вот на каком-то этапе развития этой работы я со своими сотрудниками встретился с такими совершенно исключительными случаями, очень тяжелыми. Это случай раненых минеров, довольно редкий (мы изучили всего несколько случаев).
Это большое несчастье. Это одновременная потеря глазных яблок, выжженных взры-

ВОСПРИЯТИЕ
204
ЛЕКЦИЯ
23

вом, и двух кистей. Вы понимаете, как, в каких условиях такое ранение возникает?
Если происходит взрыв малой мины в руках — это саперы. Иногда они остаются целы, но тогда нарушается часть лицевого скелета и, конечно, глаза выжигаются пламенем и отрывает руки.
Но вот реконструируют лицевой скелет, конечно, глаза не восстанавливают- ся, они потеряны. Это военно-ослепшие. Но одновременно — я уж невольно начи- наю переходить на язык той эпохи, того времени, той работы — одновременно ста- новятся бездвурукими, то есть, вернее, лишенными двух кистей.
Приходится делать тяжелую реконструктивную операцию. И прежде всего нуж- но думать не про протезирование, а нужно думать о том, чтобы дать ему возмож- ность действовать, что-то делать руками. И тогда была предложена операция, кото- рая называется «операция по Крукенбергу». Я не буду ее подробно описывать,
только передам ее смысл: кистей нет, есть остатки предплечья; и вот это предпле- чье реконструируется следующим образом — мышечный аппарат перешивается так,
что мышцы-«ротаторы» теперь становятся исполнителями функций сведения и раз- ведения этой двупалой конечности. Вам понятно как? Это ведь не очень просто.
В комбинации эти мышцы переставляются иначе, они перешиваются. Ну, ко- нечно же, одновременно происходит трансплантация не только мышечной ткани,
но и трансплантация кожи. В результате реконструкции это неизбежное механичес- кое следствие.
И вот восстановительная, хорошо проведенная хирургическая операция сдела- на; восстановлен лицевой скелет, раненый может есть и говорить, у него восстанов- лена, теоретически говоря, пусть двупалая, но все-таки конечность. Практика пока- зывает, что у обычных зрячих больных, то есть раненых, эта двупалая конечность превосходно осуществляет массу функций, практически необходимых. Ну, конечно,
двумя пальцами легко пишут, застегивают пуговицы, одеваются самостоятельно, а некоторые, я сам видел, доходят до совершенно виртуозных возможностей, напри- мер, свернуть из табака и бумажечки этакую, вполне изящную, самокруточку. Двумя пальцами. И довольно быстро, и все заклеено, то есть все великолепно. Я уж не гово- рю о такой вещи, как разрезание еды, пользование вилкой и ножом — он ко всему этому приспосабливается хорошо.
А вот в другом случае — ничего! Потому что зрительного контроля нет и глаз не учит, не может научить руку даже раздвигать эти «пальцы», бывшие кости предпле- чья, лучевые кости. Осязание разрушено! Кожные покровы смещены — воздействую на эту точку, а сигнал в мозг идет с другой. Что получается? Явление ассимиляции —
оно так называется, то есть потеря осязательного — чего? Чувствительности или вос- приятия? Восприятия, потому что чувствительность остается. Она еще хуже, смешива- ется, спутывается. И вот мы оказались перед лицом такой картины — нет познания ни осязательного, ни зрительного, остается слух в качестве развитого органа.
Слова. Но слова, слова.
И вот по прошествии некоторого времени стала наблюдаться следующая кар- тина, очень тяжелая картина. Больные стали жаловаться на то, что они перестали жить в реальном мире. Что даже прикосновение другого к их плечу воспринимается как нечто очень тяжелое, потому что и мира-то нет. Есть слова о мире, есть мысли о мире, слух, логос — слово, а эйдоса, гаптики, праксиса — нету. Понятно? Ведь рука- то ничего не делает и ничего не осязает. Она ослепла так же, как ослепли глаза.
И вот началась эта трагедия «уходящего мира». Не уход в мысль, в речевое об- щение, а дискредитация речевого общения, мысли, понятия, которые становятся эфемерными, ясно? Как бы не существующими вовсе. У нас даже были такие попыт-

205
КАТЕГОРИАЛЬНОСТЬ
И
ПРЕДМЕТНОСТЬ
ВОСПРИЯТИЯ
ки, они не были так уж выражены физически, но были, так скажем осторожно, на- мерения суицидальные, то есть прекращения своей жизни.
Пришлось потратить немалый труд, чтобы научить действовать, управлять этой двупалой конечностью, восстановить прежде всего осязательный гнозис, лик- видировать астереогноз. Это удалось сделать с помощью очень хитрых, страшно труд- ных приемов, которые не могли быть распространены в широкую практику, потому что они требовали от самого восстановителя чрезвычайного высокого уровня ква- лификации, большой вдумчивости в каждое мгновение, в каждый шаг, в каждую секунду. И поэтому наши рекомендации были другими — не делать операций по
Крукенбергу в случае военной слепоты, то есть у военно-слепых. Не делать. Жертво- вать меньшим, чтоб выигрывать жизнь — большее.
Вот почему я и заканчиваю этот параграф так: глаз — только это и есть связь с миром. И без этой связи это движение вообще невозможно! Оно делается бес- смысленным и не облегчает субъекту его жизнь.

лекция 24
слуховое восприятие
Т
оварищи, у нас остается очень мало времени на лекционный курс, и по- этому я сегодня прямо перейду к одному из трех важнейших видов восприятия, к восприятию слуховому.
Осязательное, зрительное, слуховое — важнейшие формы восприятия, в ре- зультате которых складывается картина мира. Не случайно старая философская мысль различала «праксис», «гаптическую сферу» — это осязание, «эйдос», картину,
образ — это зрение, наконец, «логос», слово, слово-понятие — это прежде всего слухо- вое восприятие.
Как и восприятие зрительное, слуховое восприятие представляет собою чрез- вычайно сложный процесс. Поэтому представление о слухе в его исходном элемен- тарном виде приходится сейчас оставить и искать какие-то более адекватные, более отвечающие действительному положению вещей представления.
Элементарные представления о слухе хорошо известны. Дело изображается так,
что существуют физические агенты, а именно упругие волны, которые в пределах ди- апазона от 10 герц, то есть 10 колебаний в секунду, примерно до 20000 герц — видите,
очень широкий диапазон, — воздействуют на слуховые рецепторы, размещенные в кортиевом органе. В этом кортиевом органе и происходит первоначальный анализ, пер- вичный анализ. Далее, возникающее в периферическом отделе нервное возбуждение передается по слуховому нерву и по дальнейшим путям в корковые центры <нрзб>
(они локализованы в проекционной слуховой зоне) и подвергается дальнейшей пере- работке. В результате и возникают слуховые ощущения и их комплексы, которые пред- ставляют собою слуховой образ, то есть собственно слуховое восприятие.
Разумеется, при этом возможность слухового рецептора, а соответственно, и восприятия слухового ограничена не только диапазоном, о котором я только что го- ворил. Кроме того, эти возможности ограничены и порогами по громкости, то есть,
не только по частоте упругой волны, но и по громкости, то есть амплитуде.
Пороги такие исследовались многократно. Установлены средние характерис- тики. Определены нижние и верхние абсолютные пороги. Определены средние по- роги, в том числе и по отношению к дифференциации, то есть различению по вы- соте или по громкости. И абсолютные, и дифференциальные пороги бесконечно изучались. Исследование порогов было очень важно в практическом отношении, и поэтому в психофизике все данные по слуху, разумеется, живы, действуют и ими пользуются и в наше время. Они вытекают из очень элементарных представлений,
но они, тем не менее, рисуют важную вообще картину. Чтобы не быть голослов- ным, я приведу пример с использованием измерения слуха с помощью аудиомет- ра, то есть так называемой «аудиометрии».

207
СЛУХОВОЕ
ВОСПРИЯТИЕ
Это незатейливый прибор, который все же позволяет измерить слуховую чув- ствительность в разных частотах. В медицинской практике это важный тест для того,
чтобы представить себе характер поражения, локализации поражения, в условиях,
например, разрушения патологическим процессом того же кортиевого органа, пото- му что, когда вы констатируете, что, скажем, вы имеете очень пониженные пороги по громкости в одном диапазоне, в одних частотах, и сохраненные в других — ко- нечно, вы можете судить о том, какая часть улиточного прибора разрушена.
Я не буду приводить других практических применений: они очень ясны и с точ- ки зрения профессионального отбора, и даже с точки зрения такой практики, как,
например, размещение учащихся в классе — учащиеся с пониженным слухом, есте- ственно, должны находиться ближе к учителю, к кафедре учителя, ну, словом, тут есть множество практических применений самых элементарных определений.
Правда, уже в изучении порогов возникли довольно сложные вопросы. Среди них я укажу такой вопрос, как различие довольно резкое, в некоторых, особенно па- тологических случаях, чрезвычайно резкое, между порогами, измеренными, с одной стороны, по способу констатации самим испытуемым наличия или отсутствия звука или различия между разными звуками, то есть по абсолютному или по дифференци- альным, или разностным, порогам, в условиях, когда индикатором показаний изби- рается высказывание испытуемого, о котором я только что сказал, — и, с другой стороны, по какой-нибудь объективной реакции, то есть когда речь идет об измере- нии сенсорного порога и порога субсенсорного.
Ну, это условные термины. Повторяю — они играют очень важную практичес- кую роль, потому что, например, Гершуни, одним из наших, я бы сказал, выдаю- щихся исследователей-психофизиологов, была установлена возможность прогнозиро- вания восстановления слуха у больных, вернее, у пострадавших после контузии —
имеется в виду воздушная контузия. Так было установлено в годы Великой Отече- ственной войны, что в том случае, если имеется глухота или очень высокая степень тугоухости, приближающаяся к практической глухоте, но обследование больных по- казывает, что субсенсорные пороги, например, реакция зрачка на звук сохраняют- ся, то тогда прогноз состоит в восстановлении слуха. Если нет этого различия, если субсенсорные пороги тоже очень высоки, то есть показывают на очень низкую чув- ствительность, тогда прогноз делается довольно точно, на значительном материале это установлено, что шансов, то есть перспектив на восстановление слуха, практи- чески нет.
Но мы с вами имеем дело с проблемой слухового восприятия, то есть с про- цессами проникновения в объективный мир в его действительных характеристиках. И
вот с этой точки зрения исследование порогов в динамике собственно слуховой чув- ствительности, я бы еще сказал ощущений, является недостаточным, а вся картина работы, вся картина механизма слухового восприятия требует гораздо более сложных представлений, развитых гипотез.
Усложнение уже начинается с того, что мы должны отказаться от идеи едино- го источника звука, то есть какого-то вибрирующего, колеблющегося тела, скажем колокола, камертона — прибора, который обычно применяется для исследований,
какого-нибудь иного источника звука: тикающих часов, расстояние до которых мо- жет служить способом измерения слуховой чувствительности. Ну, скажем, установить нижний абсолютный порог чувствительности по параметру амплитуды. И если я буду отодвигать от вашего уха тикающие часы, то наступит такой момент, когда вы пере- станете слышать тиканье. Проверяем другим способом (обычный прием): приближа- ем до тех пор, пока не оказывается такое расстояние, при котором вы слышите. Это

208
ЛЕКЦИЯ
24
ВОСПРИЯТИЕ
можно все перевести в физические меры, и тогда вы получаете объективную физи- ческую характеристику раздражителя, едва или впервые различимого.
О верхнем пороге громкости трудно говорить потому, что он переходит в бо- левой порог и стирается.
Но в действительности речь идет не о том, что мы находимся перед неким вибрирующим телом, то есть источником упругих, звуковых, акустических, иначе говоря, волн. Дело в том, что мы скорее находимся в некоем поле. Любой источник звука, помещенный в некоторое пространство, скажем в этой комнате, не пред- ставляется чем-то вроде слабо светящейся точки. Все обстоит гораздо сложнее. Дело в том, что звук вызывает эффект реверберации, то есть он одновременно воздей- ствует и со стороны источника, и со стороны отражающих поверхностей. Этот же главный источник звука вызывает и со-вибрацию, правда? По разным своим гар- моникам, то есть по разным составляющим эту картину колебаний от других пред- метов. Таким образом, мы находимся в довольно сложной ситуации, которую легче всего описать словом «поле».
Иначе и проще я могу сформулировать это так: практически мы имеем дело со звуком на неизвестном фоне, тоже звуковом, даже в том случае, когда активный источник в данном, скажем, помещении является единственным. На самом деле это не так. Нужны специальные условия, чтобы был единственный источник. В действи- тельности шумят, создают акустические эффекты очень многие предметы окружаю- щего нас мира. Всегда создается известный фон.
Поэтому можно сказать, что мы выделяем звук всегда на фоне. Этот фон может быть высоким или низким, но он вообще-то существует. Я оговариваюсь — в практи- ческих ситуациях; теоретически мы его, конечно, можем избежать. Это делается путем соответствующего оборудования — звукопоглощающими материалами, скажем, заглу- шением посторонних звуков, и т.д., и т.п.
Вы можете мне сказать, что я все время имею в виду какую-то искусственную обстановку. Нет. Это относится в известной степени и к естественной обстановке.
Представьте себе горный ландшафт, горный район. Лес, овраги, равнинные части, ну и масса других вещей, правда? Картина менее яркая, более яркая, менее сложная, более сложная — она остается все-таки принципиально такой, как я вам ее рисовал. Это поле, это фон, и на фоне выделяющиеся звучащие объекты. Или отра- жающие звук объекты.
Я бы сказал, соотношение фона и звука очень ясно обнаруживается в пе- реживании так называемой «тишины», которая сплошь и рядом выступает очень отчетливо в условиях, когда продолжаются звуковые воздействия достаточно боль- шой интенсивности. Если с гор вы перемещаетесь, скажем, в сельскую местность,
то очень часто вас охватывает чувство тишины, хотя вы отдаете себе отчет в том,
что где-то слышны звуки, передаваемые по радио; если это утром, то вы слышите крик петуха.
Откуда же тишина? Фон пониже, понятно? Тут дело не в отдельных звуках.
Кто-то говорит недалеко от вас, и вы слышите, что кто-то говорит, а тишина вас охватывает. Тем не менее фон снят, вот этот ужасный фон, в котором мы с вами живем здесь в Москве. Который, кстати, привлекает к себе очень пристальное вни- мание в последнее время во всех странах именно потому, что этот фон, оказывает- ся, отрицательно действует на нервную систему: он утомляющий, переутомляющий.
Именно фон.
Значит, вы всегда себе представляете такую сложную картину — если это
<нрзб> шумов, этот фон, правда? Затем выделение звуков. Опускается фон — ме-