Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf

302
ЛЕКЦИЯ
32
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
проблема, как бы по касательной. Это проблема так называемых «типов» памяти. Мне все хочется каждый раз, когда я говорю об этих проблемах, как-то оговориться: «так называемые», «казавшиеся» — словом, как-то ограничить значение всего этого. Но вы увидите сами дальше по ходу изложения, до какой степени все это оказалось в высшей степени ограниченным и, главное, не переносимым в практику, бесполез- ным, только иллюзорно решающим главные проблемы.
Я имею в виду следующее положение. Стало известно, что если предъявляли материал в зрительной форме (сейчас некоторые сказали бы «по зрительному кана- лу») или, скажем, по слуховому каналу, или испытуемого заставляли не повторять,
а записывать (в этом, третьем, случае, это канал зрительно-кинестетический), то при сопоставлении результатов оказывалось, что существуют индивидуальные разли- чия в запоминании у разных испытуемых: у одних лучше всего запоминается зритель- ный материал, в зрительной форме, у других относительно лучше идет запоминание слухового материала, у третьих лучше идет запоминание при записывании. И подня- лась суета. Стали исследовать, у кого какой тип памяти: зрительный, слуховой или двигательный. Вот у нас в России был такой психолог, он своеобразную позицию за- нимал, — А.П.Нечаев, вот он, в частности, в кадетских корпусах среди учащихся изучал типы памяти (у кого зрительная, у кого слуховая, у кого двигательная) и давал им прямые рекомендации. На основании длинных-длинных, многочисленных,
статистически отработанных опытов определялось количество людей ярко выражен- ного зрительного типа, затем шел слуховой тип, затем такой маленький-маленький сегмент круга, обозначающий число людей двигательного типа, и потом огромный сегмент, если мне не изменяет память, в сорок процентов. Этот сегмент показывал количество людей, у которых тип памяти неизвестен, его нельзя определить.
Если вы соедините этих «неопределенных» со «зрительными» в одну группу, то это в общем охватывает подавляющее большинство человечества, то есть учащихся в данном случае. И рекомендация была такая: по возможности надо действовать и на зрение, и на слух, и, если можно, прописывать и прорисовывать. Не бог весть, ка- кая мудрость, но самое главное — здесь теоретическое недоразумение. Дело в том,
что последующий, более внимательный, более квалифицированный анализ приводит к очень простым положениям. Я начну с первого. Человек относится по ведущей мо- дальности получаемых ощущений, которые ориентируют его в обстановке окружаю- щего мира, к зрительным животным. Люди — зрительный тип животных, обезьянки
— зрительного типа животные, и еще огромное количество видов зрительного типа животных — это птицы. Вот собаки, наши друзья, это обонятельный тип животных,
не зрительный, доминирующим для них является запах, по запахам они узнают дру- гих животных, хорошо ориентируются в мире при помощи обоняния. И вы знаете,
до какой степени совершенно обоняние этих животных. Обонятельная чувствитель- ность у собак почти фантастична, то есть не почти, а просто фантастична. Правда, у них очень хитро устроена эта обонятельная чувствительность, скажем, на ряд жир- ных кислот у них очень низкие пороги, то есть чрезвычайная чувствительность, а на эфирные масла, на ароматический ряд — завышенные. Грубо говоря, к следу живот- ного (первый ряд) — высокое обоняние, а к одеколону — низкое. Запах цветущего луга, масса запахов эфирного ряда, ароматического ряда отодвигается на второй план, чтобы рельефно выделились жирные кислоты, то есть следы других животных,
человека и т.д. Из слуховых типов тоже есть животные с б у
льшим слухом, с мень- шим. У современного человека слух стоит на одном из самых первых мест, может, на втором, а может, даже рядом со зрением. Я подчеркиваю: у современного человека,
а не у предков, там мы не знаем, может, слух немножко отстает. Парадокс состоит в

303
ИССЛЕДОВАНИЯ
ПРОИЗВОЛЬНОГО
ЗАПОМИНАНИЯ
том, что слух человека как аналитическое восприятие развивается прогрессивно. Ана- литическая часть, аналитические характеристики, то есть дифференциальные слухо- вые пороги, у человека очень низкие.
Итак, надо всегда учитывать то фундаментальное положение, что человек —
зрительного типа, то есть у него доминирует зрение. Более того: у нормальных лю- дей двигательные воздействия, как бы перешифровываясь, выступают субъективно обычно в зрительной форме. Вот этот образ, который я получаю в результате ощу- пывания предметов, он симультанизируется, то есть ряд воздействий трансформи- руется в образ, а зрение тем и замечательно, что оно симультанизируется, это его самое главное отличие, когда мы рассматриваем восприятие. Значит, вообще суть не в том, по какому каналу идет, а суть в том, как симультанизируется, то есть образуется — что? Давайте назовем кошку кошкой: образуется образ. Как он порож- дается? Образ есть нечто симультантное. Наиболее симультанизирующий прибор есть зрительный прибор. Значит, трудно делить здесь на типы. Этот теоретический порок был обусловлен тем, что просто мало знали, мало было настоящего фактического,
проверенного, а главное — хорошо проанализированного материала.
Сейчас едва ли кто-нибудь будет настаивать на важности разделения этих ин- дивидуальных типов памяти, говорить о преимуществе слуховой над зрительной и т.д. Во многом это профессионально обусловлено, и, конечно, у композиторов ве- ликолепная музыкальная память, это память-картина, если, конечно, так можно выразиться. Человек может воспроизвести прослушанное им один раз музыкальное произведение, но при этом интересная сторона события заключается в том, что он прослушал произведение художественное, музыкальное в симфоническом звучании,
а воспроизвести его, если он владеет роялем, может на фортепиано; если он владе- ет скрипкой, то на скрипке. То есть что воспроизводится: звучание или то, что вы- ражено в звучании, содержание, выраженное в звучании? Поэтому-то в музыкаль- ной памяти различают и мелодическую память, и т.д. Надо не ошибиться в ладовом строе при воспроизведении, в мелодии, в способе разработке этой мелодии, в ар- хитектонике музыкального произведения, а это совсем не одно и то же, что слухо- вая память, как мы понимаем ее в несколько упрощенном виде.
Все эти работы могли продолжаться, развиваться, и, действительно, эти рабо- ты развивались, продолжались до некоторого времени, но очень рано возникло обсто- ятельство, которое я бы назвал обстоятельством, перепутавшим все карты. Обстоя- тельство это относилось к циклу исследований произвольного запоминания, скажем на современном языке — мнемических действий, когда ставишь цель запомнить. Мне кажется, я говорил в прошлый раз об этом: при попытке вчитываться в бессмыслен- ные слоги, не имея цели их запомнить, запоминание практически равно нулю. Испы- туемым не дают инструкцию запомнить, вместо нее ему говорят «внимательно читай- те», он внимательно читает, но ничего не удерживает. Так какое здесь обстоятельство,
спутавшее все карты? Дело в том, что вы, конечно, уже обратили внимание на то, что принципиальная схема экспериментов, о которых сегодня шла речь, была следующей:
стимул прежде. И здесь возникал «черный ящик».
Становилось все более и более очевидным, что главное — не в числе повторе- ний, распределении заучивания во времени, и т.п., а главное в том, что управляет процессом, главное в содержании этого процесса. Это обстоятельство выступило сра- зу с двух сторон. Первое: когда от бессмысленных материалов, например цифровых,
таких, что нельзя было увидеть в них каких-то закономерностей, или рядов бессмыс- ленных слогов, перешли к материалам другого порядка, к словам, к предложениям,
осмысленным словосочетаниям, то выяснилось, что имеется колоссальная разница в

304
ЛЕКЦИЯ
32
ВНИМАНИЕ
И
ПАМЯТЬ
данных, заговорили о разнице в 25 раз. Возникла неожиданная проблема единиц, с которыми работает память, то есть работает испытуемый, — ведь не память работает,
а человек. Я могу работать с единицами дробными и с единицами укрупненными,
обобщенными. Получилось то же, что и при тахистоскопическом предъявлении: если даются отдельные элементы, то получается магическое число 7±2. Если вы замените буквы буквосочетаниями, то есть словами, то сразу так называемый объем внимания возрастает в неопределенное число раз. Это уже другие 7±2, эти единицы теперь со- держат в себе множества единиц.
Вот и выделилась логическая память, смысловая память в противоположность механической. Какие ужасные термины: механическая память и логическая. Ужас- ный термин «механическая», потому что мы заранее как бы предвещаем, что это механический, физикальный процесс, идущий по механическим законам в широ- ком смысле слова, никакой памяти нет, она просто не существует. Это был ус- ловный термин, очень неточный, и выяснилась важность исследования того, по от- ношению к чему производилось действие запоминания, заучивания, как шло это действие, как оно производилось, что делал испытуемый, какими способами он это делал. Оказалось, что даже при использовании бессмысленных слогов, такого стро- го бессмысленного, полностью лишенного смысла материала, как у Эббингауза,
испытуемый выполнял действия по осмыслению этого материала, происходило какое- то своеобразное его осмысливание — кстати говоря, и вовсе не логическое. В начале двадцатых годов появилось исследование М.Фуко, который работал с бессмыслен- ными слогами, но только интересовало его не столько число повторений и резуль- таты запоминания, а прежде всего вопрос, что испытуемый при этом делает —
изображает ли из себя фотокамеру, в которую проникает свет, с малой экспозици- ей и чувствительной пленкой, или он активен. И Фуко, пожалуй, первый (впро- чем, называют еще одного автора), показал, что все дело заключается в том, что делает испытуемый, в чем заключается содержание мнемического действия, кото- рое он производит. И, оказывается, с бессмысленными слогами великолепно про- изводится содержательное действие. В моей старой книге о развитии памяти приве- дены материалы Фуко, тогда совсем свежие
1
. Там это очень хорошо сказано.
Фуко пользовался очень простым способом: он ломал установку испытуемого на то, чтобы запоминать, ничего не делая при этом, запоминая то, что само запом- нится. Он говорил: «Нет, вы дали из 15 слов — 10, а вы дайте из 15 — 15». — «Да как же?» — «А вы подумайте, посмотрите, может, выйдет». И испытуемый старался, и оказывалось, что этот бессмысленный материал для человека (особенно для взрос- лого человека) в общем, не препятствие. Я, конечно, не могу сейчас воспроизвести эти бессмысленные слоги, потому что я в памяти «задолбленного» не имею, а если начать эти слоги продуцировать, то появятся такие, которые имеют оправдание для своей репродукции. Я вот привожу слоги, которые кажутся совсем уж бессмыслен- ными, какие-то «чоп», «чон», а оказывается, Чоп — город, а чон — части особого назначения в начале революции. Словом, что-то все время ассоциируется с чем-то.
Параллельно этому происходили другие события, которые шли совсем не из лабораторий психологов. Развивалась, осознавалась, делалась предметом научного психологического анализа некая чрезвычайно странная область знаний, которая приобрела самостоятельное название мнемотехники. Это способы запоминания объемного материала при однократном восприятии его с помощью производимых внутренних действий испытуемого. Каких действий? Самых разных: выучивались,
1
См.: Леонтьев А.Н. Развитие памяти. М., 1931. С.22—24.

305
ИССЛЕДОВАНИЯ
ПРОИЗВОЛЬНОГО
ЗАПОМИНАНИЯ
например, названия улиц города, и каждое запоминаемое слово даваемого ряда по- мещалось на улицу заранее заученного плана города. Или другой способ, им, кста- ти, очень хорошо пользовался покойный Выготский, он умел это показывать с лов- костью эстрадного демонстратора. Он выучил города по течению Волги, от верхнего течения до впадения в Каспийское море, просто раз и навсегда твердо заучил эти города, их последовательность (а это еще очень просто потому, что на карте они хорошо обозначены), а когда он выслушивал ряд слов, набор слов, он каждое сло- во относил к какому-то городу и придумывал для него какую-то историю, связы- вая это слово с тем или иным городом. А затем начинал с верхнего течения Волги по каждому городу воспроизводить соответствующее слово. Порядок слов при этом не нарушался. Но были эстрадники, называвшие себя мнемотехниками, вроде опи- санного А.Р.Лурией Шерешевского, которые достигали в этом умении очень высо- кого совершенства.
Итак, появившаяся мнемотехника сказала: «Запоминать — значит действо- вать, действовать особым методом, а не позволять себя подвергать воздействиям».
Главная судьба всего процесса решается не звеньями схемы «стимул — реакция», а деятельностью испытуемого, что внешней, что внутренней. Вот так, собственно, и образовалась ситуация, спутавшая карты классических исследований произвольного запоминания.
Эта ситуация была разрешена в новом столетии, но об этом в следующий раз.

лекция 33
опосредствованное запоминание
Я
говорил о том, что в ходе исследования произвольного запоминания с уравненным материалом, с использованием бессмысленных слогов, цифр или гео- метрических фигур удалось установить некоторые существенные факты, частью объяснить их действием физиологических законов, но оставалось следующее, очень важное обстоятельство, а именно: как только мы переходим к произвольному запо- минанию, заучиванию так называемого осмысленного материала, то есть такого,
который может быть логически обработан, тотчас же показатели резко изменяют- ся, и данные, полученные на бессмысленном материале, не поддающемся или с трудом поддающемся логической обработке, как бы падают. Возникло расчленение,
разделение: запоминания, заучивания и воспроизведения, соответственно, так на- зываемого механического (термин в высшей степени неудачный) и запоминания ло- гического (термин, может быть, менее неудачный, но все же тоже малоудачный,
потому что речь вовсе не всегда шла о построении логических, в тесном значении этого слова, связей).
Я упоминал в конце прошлой лекции о том, что параллельно создавалось свое- образное направление, занимавшееся практикой запоминания, которое получило широкое название мнемотехники. Разрабатывались специальные приемы предна- меренного, произвольного, значит целеподчиненного, запоминания с помощью различного рода вспомогательных приемов. Использование этих приемов давало ре- зультаты совершенно удивительные. Количество запоминаемого материала возраста- ло во много раз, сохранялся порядок передачи этого материала, зрительный или на слух. Ну и наконец, я упоминал Фуко, которому удалось очень отчетливо показать,
что и при запоминании бессмысленного материала происходит внутренняя работа испытуемого, подыскание каких-то значков, признаков этих бессмысленных слогов или цифрового материала, в передаче которого это запоминание тоже становится,
так сказать, логическим. Точнее и скромнее сказать, осмысленным, интеллектуаль- ным каким-то, внутренне опосредствованным.
Несколько позже, а именно в конце 20-х годов нашего столетия, исследова- ния в области памяти получили некоторое новое направление, очень важное прин- ципиально. Это новое направление родилось вообще вместе со своеобразным — ис- торическим — подходом к исследованию психики человека, основания которого в
Советском Союзе были положены Львом Семеновичем Выготским. Ему, собствен- но, и принадлежит следующая простая, ясная теоретическая идея: при переходе к человеку деятельность приобретает особое строение. Это особое строение состоит в том, что всякая деятельность человека приобретает опосредствованный характер, то есть строится по типу орудийного действия. Переход в области практики, в орудий-

307
ОПОСРЕДСТВОВАННОЕ
ЗАПОМИНАНИЕ
ном действии, развитие трудовой деятельности необходимо перестраивает не толь- ко эту внешнюю, непосредственно практическую деятельность. Человек вооружает- ся орудиями, средствами, инструментами не только для осуществления практичес- ких операций, но в ходе исторического развития происходит как бы вооружение и тех процессов, которые мы называем психическими. Они тоже приобретают опос- редствованную структуру. Наряду с орудиями труда человеческая культура, то есть развитие человеческого общества, создает также и некоторые средства и способы выполнения внутренних процессов, причем этот общий путь состоит в том, что сна- чала эти внутренние процессы приобретают свои внешние средства, а затем проис- ходит дальнейшее изменение, которое состоит в том, что внутренние процессы,
прежде идущие с помощью внешних средств, далее идут также и с помощью средств внутренних. На ранних этапах развития своих идей, Выготский охотно называл на- правление психологии, им развивавшееся, психологией инструментальной. Этот тер- мин очень быстро вышел из употребления, он остался в пределах лабораторного языка и был заменен понятием «опосредствованного развития», вернее «развития опосредствованных процессов», «культурного развития», «исторического развития».
Так в результате и сложилось то направление, которое у нас зафиксировалось под названием «культурно-исторической психологии». Развитие этой мысли шло в очень разных направлениях, то есть оно затрагивало разный материал. Но я бы ска- зал, первым классическим исследованием осталось исследование памяти. Идея этого исследования заключалась в том, что запоминание первоначально есть акт непос- редственный, но в ходе исторического и онтогенетического развития запоминание,
именно целенаправленное запоминание, приобретает опосредствованный характер.
Чем же опосредствуется запоминание? Я уже сказал, по общему правилу, по общей идее: вначале некими внешними способами, средствами, затем оно становится внут- ренне опосредствованным. Краткий исторический взгляд на филогенетическое разви- тие памяти показал, что здесь действительно есть этот путь развития. Многие этног- рафы, складывавшаяся в то время этнопсихология давали основание видеть, что первоначально, в условиях обществ, которые стоят на относительно низкой ступени общественно-экономического развития — а такие народы и общества еще в XIX веке довольно часто описывались, — уже возникает потребность сохранения какого-то материала в памяти. Развиваются вместе с тем внешние способы сохранения этого материала. Это язык зарубок. Это австралийские племена, народы, заселяющие север- ную часть Австралии, в XIX веке стоявшие на очень низкой ступени своего эконо- мического, культурного и социального развития. Очень часто описывают в литерату- ре жезлы вестников — своеобразные грамоты, которыми пользуются для передачи сообщений, когда требуется значительный интервал времени, например длинный путь, который нужно пройти, чтоб передать это сообщение от одного к другому. Тог- да, выслушивая сообщение, вестник на дереве (жезле) делал систему отметок, а придя на место, то есть через некоторый промежуток времени, пользовался этими отметками как напоминаниями. Аналогичную функцию выполняли узлы, завязывае- мые в довольно сложную сетку — это знаменитые квипу, не менее знаменитые, чем жезлы вестников, которые выполняли ту же роль.
Завязывание узлов есть операция, производимая во время выслушивания со- общения. Перебирание этих узлов есть способ напоминания, вспоминания, воспро- изведения. Значит, запоминание и припоминание, эти мнемические процессы, были внешне опосредствованными зарубками, узелками. Причем развитие этих средств шло отчетливо по двум линиям. Одна линия — это трансформация зарубок, квипу,
других способов в точное обозначение или относительно точное изображение (это